Месть вора

Конфетка смолила сигареты одну за другой, старательно выдыхая дым в приоткрытое окно, чтобы не обкуривать меня. И лишь когда я уже поставил машину возле дома, спросила:

– Пожрать-то что-нибудь есть у тебя?

– Консервы какие-то в шкафчике, – припомнил я, – и макароны.

– Хорошо, – заключила Конфетка.

Но никаких макарон варить мы не стали. Ни к каким консервам даже не прикоснулись. Стоило зайти в квартиру, как и я, и она осознали, насколько мы вымотались за сегодняшний день. А еще собирались ехать в Тверь! Интересно, и как бы мы туда добрались?

– Ты хоть поспала днем, – заметил я Светке, но она в ответ лишь безнадежно махнула рукой.

– Какой там, в задницу, сон. Меньше часа. Да и не спала, полубредила. Денис, дай мне, пожалуйста, полотенце.

Она отправилась в душ, я же, малодушно решив отложить водные процедуры на утро, поспешил к себе в спальню. Слипались глаза, я раздевался уже в полусне, но где-то глубоко в подсознании все-таки засела провокационная мыслишка: «Не получится сегодня мне спокойно поспать. Какое там, когда в соседней комнате находится симпатичная девочка! Не наплевать ли на все и не отправиться ли к ней в гости? Авось не прогонит».

Но я нашел в себе сил сдержаться и за всю ночь ни разу даже не высунул носа из своей спальни. Хотя просыпался несколько раз. И сразу же вспоминал: «А ведь совсем рядом Светка». Тяжко вздыхал, переворачивался на другой бок и засыпал опять. И так до утра.

Короче, моим поведением Конфетка могла быть довольна.

А возможно, наоборот? Лежала в постельке в комнате для гостей, пялилась в потолок и размышляла: «Ну и куда он пропал? Почему не идет ко мне? Импотент! Размазня!»

Может быть, что и так. Черта с два разберешь этих баб. Они всегда говорят одно, думая совсем о другом. И порой сами не знают, чего хотят.

Пока ехали через Питер и примерно первые сто километров по Московскому шоссе Леонид постоянно поглядывал в зеркала заднего вида. Да и Ангелина неустанно вертелась. И наконец пришла к утешительному выводу:

– Нет, слава Богу, за нами никто не следит. Оторвались от придурка. А не фиг было рисоваться, названивать, угрожать. Предупрежден – вооружен. Ведь, правда, Лень?

– Угу.

– Вот и оставили идиота с носом. Отомстил, ха-ха-ха.

Леонид ехал не торопясь. Во-первых, не хотел заявиться к Ангелининым родственничкам чересчур рано утром. Во-вторых, пошел снег, первый в этом году, и укрыл асфальт тонкой слякотной пленкой, превратив дорогу в настоящий каток. А вьшетать с нее за обочину ой как не хотелось! И без того неприятностей было выше крыши.

Они не доехали и до границы с Новгородской областью, как Ангелина откинула до упора спинку своего кресла, свернулась на нем калачиком и, как ни в чем не бывало, сладко продрыхла, счастливая, часов семь, пока не доехали почти до перекрестка с Волоколамским шоссе. А вот Леонид уже перед самой Тверью «поплыл». А когда понял, что может легко заснуть за рулем, пришлось останавливаться и вьшезать из машины. Он потратил минут пятнадцать на то, чтобы основательно, до дрожи, до зубовного стука замерзнуть под моросящим холодным дождем – здесь шел дождь, а не снег. Попрыгал, побегал по обочине около своего «пассата», а когда вернулся обратно в машину, Ангелина уже не спала. Пялилась на него заплывшими спросонья – ну совсем поросячьими – глазками, и на башке у нее творилось нечто невообразимое.

«Фу ты, уродина, – с неприязнью подумал Леонид. – Когда все закончится и изловят этого урку, надо валить от нее куда подальше. Вернее, выгнать саму. Скажем, к мамаше. Где там она обитает?»

– Далеко еще до Твери? – Ангелина зевнула, прикрыв рот узенькой бледной ладошкой.

– Перед Тверью стоим. Ты помнишь, где тут поворот на Волоколамку?

– Не-а. Там ведь должен быть указатель.

– Должен, – ехидно ухмыльнулся Леонид, трогая «фольксваген» с места, – но это не значит, что он там обязательно есть. В нашем-то нынешнем бардаке… Ладно, плевать. Не промахнемся.

Они действительно не промахнулись. Указатель был, и Леонид свернул с Московского шоссе направо на совершенно пустынную неширокую дорогу.

– Теперь километров шестьдесят по Волоколамке, – пояснила Ангелина, – до большого поселка. Он называется Микулино-Городище, там еще церковь на холмике. Вот перед церковью еще раз направо, и там, считай, мы почти что на месте. Устал?

– Хм, спрашиваешь.

Он и правда здорово устал, а то непременно бы насторожился, если бы видел в зеркала заднего вида на протяжении шестидесяти километров две яркие фары примерно в трехстах – четырехстах метрах от их «пассата». При этом машина позади них и не отставала, и не пыталась сократить дистанцию.

– Чего вон тот привязался за нами? – Ангелина обратила внимание на две фары и беспрестанно вертелась на своем сиденье. – Леня, притормози-ка чуть-чуть. Пускай он нас обгонит. Проверим.

– Отвянь. – Леонид чувствовал, что опять начинает засыпать, и мечтал поскорее добраться до места. – Скажи, откуда твой муженек бывший мог бы здесь взяться? По воздуху долетел? Ты-то щемила, а я пятьсот километров смотрел в зеркала. И следом за нами не было никого.

– Как знаешь, – пожала плечами Ангелина. – Во, Микулино. Считай, что приехали. Сейчас свернем, проедем еще семь километров, и мы на месте. – Она сладко потянулась, достала из «бардачка» массажную щетку и принялась разбирать бардак на голове. – Леня, вот здесь поворачивай.

Леонид съехал с Волоколамки на совсем узенькую, совершенно разбитую дорогу.

– Как хоть деревня твоя называется? Ч-черт! – Как он ни старался объезжать глубокие выбоины в асфальте, вписаться между ними не всегда получалось, и порой «пассат» ловил колесом какую-нибудь приличную ямку. – И как они, местные, тут только ездят? Или у них у всех сплошь трактора?.. Так как деревня твоя называется?

– Нестерово. Это даже не просто деревня, а целый поселок. Сравнительно большой для здешних мест. Дворов примерно на сто. Клуб был, магазин, почта, когда я отдыхала тут в последний раз… – Она ненадолго умолкла, подсчитывая в уме, затем продолжила: -…лет восемь тому назад. Даже начальная школа.