Страница 70 из 130
– Поехали, что ли? – нетерпеливо поерзал в своем кресле Ворсистый.
– Ты куда-то торопишься?
– Да вроде бы как нет.
– Тогда по пути завернем в одно место. – Я решил все-таки заглянуть в Лисий Нос. – Посмотрим на мою бывшую дачу… И не прожги мне обивку. – Я заметил, что мой пассажир собирается закурить.
– Не прожгу. Дык поехали, что ли. Долго будем стоять?
Я включил передачу, отпустил сцепление, и «мерседес», скрежетнув резиной по асфальту, рванул с места…
– Осторожней, он очень чувствительный. Это тебе не «волгешник».
…«Мерседес» увозил меня в новую жизнь – такую, что и не снилась мне четыре с половиной года назад. Прикольную жизнь с множеством проблем и приключений. С четырехкомнатной «сталинкой», с солидными «доходами» и возможностью в любой момент схлопотать пулю или вновь отправиться по этапу. В жизнь-боевик, жизнь-авантюру, жизнь-сказку… страшную сказку со счастливым, надеюсь, концом.
Интересно, тогда – кажется, так давно, – когда я был счастлив в своем сереньком тихом мирке, явись ко мне вдруг дьявол-искуситель и предложи продать свою душу, обменять сомнительное семейное счастье и безденежную работу в «скорой» на подобную жизнь, я согласился бы? Навряд ли. Даже уверен, что нет. Но оказалось, что меня никто не собирается спрашивать, все решено за меня…
– Не спи, – пихнул я в бочину Ворсистого. – В Лисий Нос едем. Смотреть на мой дом.
И выехав на узкую улочку, начал аккуратно пробираться на второй передаче к шоссе.
Глава 4
«…ГДЕ СЧАСТЛИВ БЫЛ КОГДА-ТО»
Дома не оказалось. Его снесли!
Не выходя из машины, я ошарашенно пялился на стройку, развернутую у меня на участке, – пол-этажа красной кирпичной кладки, выхваченные из темноты светом галогенок «мерса». Ворсистый рядом со мной сочувственно молчал. Потом молча выбрался из машины и решительно пошагал к стройке. Я вылез следом за ним. Жадно вдохнул влажный холодный воздух, наполненный запахом перегнивших водорослей, – до залива отсюда было не больше пятисот метров. И сразу нахлынули воспоминания. И стало тошно-претошно. Ведь были же когда-то счастливые времена, когда я был кому-то нужен. Очень нужен. Сначала матери, бабушке, дедушке. Потом Ангелине, пока она не связалась с моим негодяем-брательником. Потом – никому. Да, у меня есть друзья. Замечательные друзья, которые никогда не бросят в беде. Разделят со мной любой напряг, поделятся последним, подставятся под пули за меня. Но случись такое, что все же меня подобьют, по моей кончине никто особо убиваться не станет. Конечно, устроят пышные похороны, произнесут несколько красивых речей на поминках… И все. Забудут о том, что жил-был когда-то такой Костоправ-Знахарь, их добрый дружбан. Разве что иногда наведаются на могилку, принесут букетик цветов. Но это будет не от души, не от сердца. Это будет потому, что так положено по понятиям. Теперь у меня вся жизнь по понятиям. Они не отпустят меня и после смерти. Проклятие, да как же тоскливо! От прошлого мне не оставили даже дома, в котором я провел детство. В котором я прожил самые счастливые дни своей жизни…
Назад Ворсистый вернулся минут через десять. Мы уселись в машину, и я выключил фары.
– А строечка-то заморожена, – доложил Мишка. – Не похоже, чтобы последнее время там кто-то работал. Никаких следов. Ни стройматериалов, ни лесов, ни даже козел, с которых можно класть кирпичи. Там пока еще и конь не валялся. У твоей бывшей женушки, кажись, не хватило хрустов. Временные финансовые трудности, – хмыкнул он.
– Это был дом моего детства, – тихо, почти шепотом сказал я. – Дед его получил сразу после войны. Здесь провела детство моя мать. Здесь провел детство я. Все летние каникулы от звонка до звонка. И каждые выходные. Тогда дамбу строить только еще начинали. Вода в заливе была относительно чистой. Купаться можно было без боязни подхватить какую-нибудь заразу. А еще летом мы копались на огороде, ходили в ближайшие кусты за подберезовиками и играли в пинг-понг – у нас был самый настоящий спортивный стол. А зимой приезжали сюда кататься на лыжах. Жарко топили во всех комнатах печки, и дедушка всегда ругался, что тратим слишком много дров. Потом умерла бабушка. Через два года после нее умер дед. Еще через три года – мать. Тогда я уже познакомился с Ангелиной… С этой сучкой!
Я включил зажигание, развернулся, заехав к себе на участок (часть забора, выходящая на улицу, была снесена начисто).
– Вон, гляди. – Я указал Ворсистому на соседский дом. – Здесь и жила эта баба. Смирницкая.
– Из-за которой тебя попалили?
– Из-за которой я сломал себе жизнь. Впрочем, при чем здесь она-то? Есть другие. И я до них доберусь. Зуб даю, доберусь!
– Я тебе помогу, Коста.
– Опять Коста. О чем предупреждал?
Мишка развеселился.
– Миль пардон, Знахарь. Не хотел вас обидеть. Мамой клянусь, как только приеду домой, сразу буду тренироваться, как вы учили.
Через час мы с Ворсистым были у меня дома. Чувствовалось, что к моему приезду квартиру готовили.
Я обнаружил набитый под завязку холодильник, полный бар, постельное белье во встроенном шкафу в спальне, посуду на кухне. В ванной – кусочек мыла и флакончик шампуня. Были даже маленький пьшесос и набор домашних тапочек. Мебель была не из самых крутых, но и не из самых дешевых. Вся электроника – последнего поколения. В спальне – компактный тренажер-универсал. Сама квартира была в доме после капитального ремонта с охраняемой стоянкой под окнами и с консьержем в подъезде. В ней был сделан евроремонт, и я, с восхищением взирая на джакузи и блестящую хромированную сантехнику, растерянно пробормотал:
– Не верю. Объясни-ка мне, Мишка. Что, из зоны всех так встречают? «Мерседес», квартирка за сотню тысяч зеленых… ЬСак мне придется все это отрабатывать? Или я уже продал душу дьяволу, только сам этого не заметил?
Ворсистый у меня за спиной развеселился.
– Завтра все поймешь, Знахарь. И во все поверишь. Вот соберемся, расскажем тебе, что творит этот Хопин… Он по беспределу обнес братву уже лимонов на двадцать зеленых. И продолжает, собака. Что для общака пара сот тысяч тебе на «мерс» и квартирку, если сумеешь замочить эту суку? Ведь сэкономим тогда куда больше. А уж авторитету тебе достанется столько, что и не унесешь. Ладно, хорош шариться, пошли выпьем.