Страница 45 из 62
На двери были массивные проушины для засова, но самого засова не было. Судя по голосам, за дверью поставили охрану. Все же Урс не так доверчив, как может показаться. Впрочем, очень возможно это охрана для моей защиты, а не против моего побега.
За закрытой дверью смысла держать лицо не было, и я постанывая поковылял к кровати, торопясь сесть и разгрузить больную ногу. Сперат подхватил меня подмышку и помог устроиться. Я раскряхтелся, как старый дед. И тут Сперат, вдруг, всхлипнул. Чем меня знатно удивил.
— Простите мой сеньор, — сказал он. Никогда не слышал густого мужского баса, через который прорывается плач. — Дайте минуту. И я сниму с вас доспехи.
— Сядь. Я сказал сядь, Сперат! — велел я, и похлопал по кровати. Дождался пока он присядет. Приобнял его за плечо. Даже через кольчугу чувствовались могучие мышцы. — Спокойно, Сперат. Пока ты жив, еще не все потеряно. Запомни, сколько бы раз мы не упали, мы поднимемся на один раз больше!
Избитая фраза из моего мира в кривом переводе подействовала на Сперата неожиданно воодушевляюще. Он последний раз шмыгнул носом. Посмотрел на меня. Кивнул.
— Да мой сеньор. Это красивые слова. Можно, я вставлю их в свою песню?
— Ты пишешь песни? — пришла пора искренне удивляться мне. Я заинтересованно повернулся к Сперату, неудачно согнув ногу и взвыл от острой боли. Сперат тут же подскочил и, как заботливая сиделка, устроил меня поудобнее. После чего начал развязывать ремни на кирасе. Сначала я ему помогал по возможности, но в какой-то момент на меня навалилась усталость. И я уснул. Что не удивительно, ведь предыдущая ночь у меня была почти бессонной.
Проснулся я от того, что Сперат тряс меня за плечо.
— Вставайте, мой сеньор. Что-то происходит, — сказал он мне в ответ на мой недоумевающий взгляд.
— Что? Сколько я спал? — встрепенулся я.
— Уже сильно за полдень, — ответил Сперат. По Москве это… От двух, до четырех часов. Нет, реально пора часы изобрести. Хотя бы клепсидру какую для начала. Сперат приложил палец к губам и кивнул на закрытый ставнями балкон. — Слушайте!
С улицы доносились крики и отдаленные звуки, как будто... Готов поставить сольдо против чента, на улице драка!
Сперат вскочил, навалился на стойку балдахина. Я сразу понял, что он хочет сделать. Кряхтя и изредка подвывая, тоже встал и пришел ему на помощь. Мы выдрали квадратный в сечении, покрытый лаком и довольно прочный брус из деревянных пазов, буквально уничтожив этим наверняка очень дорогу кровать. И вставили его вместо засова на дверь. Я прислушался.
— А где охрана?
— Еще и маленький котелок на большом огне не успел бы закипеть, как ушли. Кажется, их кто-то позвал.
Ушли минуты три назад. Или десять. Сука, как они живут без часов вообще?
Я помог Сперату влезть в кольчугу, и пока он опоясывался и надевал на меня мою, а потом прилаживал латы, я стоял у деревянных створок ставней и смотрел в щель. Нихрена не видно. Хотя нет, вот во дворик въехали люди в доспехах и на конях. Быстро, по-хозяйски спешились и вошли в дом. Мы услышали, как гремят двери, похоже открываемые пинками. Грохнуло и в нашу.
— Заперто! У кого топор!
— Может поджечь? У меня есть маги…
— Хрен себе подожги! Хочешь дом спалить?! Тебе мало пожаров? Да дайте мне топор!
Голос показался мне знакомым. Кажется, за дверью был Гриф, один из наемников Фредерика.
— Эй, кто там? — крикнул я. На всякий случай прешив проверить, уточнил. — Коршун, ты?
За дверью затихли. А потом недовольный голос наемника ответил.
— Меня зовут Гриф, сеньор Магн. Стоит запомнить человека, который сейчас спасет вам жизнь.
Всего минут через двадцать я уже сидел на Коровиэле. Рядом был Фредерик и Нычка со стягом наемников. Сперат молчаливо держался сзади. Впрочем, он знал когда молчать — он умудрился выбить себе дорогущего боевого коня, в спешке забытого в конюшне, крича освободивших нас наемникам, что это его конь.
Вражеский лагерь уменьшился наполовину. Часть телег и повозок периметра исчезла. Я бы предположил, что им удалось уйти — но нет, от лагеря, в сторону гор тянулся след из “разбитой техники” — перевернутых и распряженных повозок. В самом лагере и вокруг шустрили пехотинцы и латники Фредерика. А за пределами лагеря по полю сновало множество хорошо одетых и очень плохо одоспешенных всадников.
— Вы удивитесь, насколько много в контадо Караэна тех, кто считает себя рыцарем и потому с радостью готов выступить на защиту города и своих земель, — сказал мне Фредерик.
— Мне нравится то, как вы меня удивляете, — ответил я. — Поэтому удивите меня еще раз.
— Думаю, что только верховых наберется пять сотен, — сказал Фредерик. Я вежливо поднял брови. Я то привык к армиям в десятки тысяч, поэтому не впечатлился.
— Сеньор Фредерик отнюдь не преувеличивает, — вмешался Нычка и дернул себя за седые бакенбарды. Решил, что я не поверил. А нычка нервничал, когда его капо говорит правду, а ему не верят. — Я пытался посчитать. Сбился на трех сотнях, но не посчитанными осталось еще столько же, никак не меньше!
— Может стоить трубить сбор и отступать, пока не вернулись основные силы врага? — предложил я.
— Зачем? — удивился Фредерик. Мы их неплохо гоним. Может “рыцарям” Караэна, — он усмехнулся. — И не хватает оружия, доспехов и хороших коней, но мужества и ярости у них столько, что они могут этим торговать. Смотрите!
Он указал вдаль. Мы находились на возвышенности и местность можно было увидеть километров на пять вокруг. Правда, мешал дым от горящих домов. В разрыве дыма я увидел, как группа пехотинцев, слишком хорошо одоспешенная, чтобы быть из наших, бежит по полю. Их было человек пятнадцать, все с мешками, некоторые впереди себя толкали деревянные тачки, похожие на садовые, с одним колесом. Тоже тяжело нагруженные награбленным барахлом. А их преследовал десяток всадников в ярких одеждах. Только у половины всадников были короткие копья. Слишком короткие для удара.
Видя, что им не уйти, пехотинцы остановились, сбросили на землю узлы и мешки, и попытались сплотиться.
Против ожидания, преследующие их караэнские всадники не стали пытаться таранить жиденький пехотный строй. Они не сбавляя скорость они обтекали строй пехотинцев как вода булыжник, с убийственной эффективностью швыряя в них короткие копья и стреляя из арбалетов. А потом выхватили мечи и снова проносясь мимо строя, старались в лихом выпаде с коня зацепить крайних мародеров. Это у них получалось хуже, но уже через пару минут, потеряв треть своих, вражеские пехотинцы запаниковали, сломали строй и начали разбегаться. Тут же став легкой добычей — их догнали и зарубили, или стоптали конями.
— Итак повсюду, — довольно хмыкнул Фредерик. — Они засели в домах и отстреливаются из арбалетов. Вот только они слишком любят все поджигать, поэтому домов на всех не хватает.
Нычка за моей спиной хохотнул:
— Выбор между огнем и сталью!
— Наши не устоят перед латной конницей. Её у Гонората не намного меньше, — возразил я.
— Знаете, я ошибся. Я думал, что ваш брат сможет набрать только всякий сброд. Вместо этого у него под рукой оказались опытные и умелые войны. Удивительно, как ему это удалось. Мне он не показался человеком способным. Похоже, просто повезло, — продолжил Фредерик.
— И поэтому я предлагаю … — снова начал я, но продолжить про “укрыться в городе, сохранив войска”, не успел. Не обращая внимания на мои попытки отдать приказ, Фредерик, с подозрительно довольной рожей, продолжил, показывая на лагерь.
— Как люди понимающие, увидев нас и зная, что им не устоять перед такой ордой латной конницы, наши враги бросили лагерь и побежали. Останься они в нем, они бы обнаружили, что у нас всего пятьдесят латников, у остальных редко заметишь даже шлем! Они легко смогли бы отбиться, если бы приняли бой на повозках. Но они попытались убежать. И они смогли бы убежать, ведь мои парни тоже люди опытные и остались тут, грабить обоз! А вот поднятые нами караэнцы, бросились в погоню!