Страница 40 из 62
Я почувствовал прилив сил. Пузырящуюся во мне энергию. Яркое, сильное чувство уверенности в своих силах, желание действовать, пьянящую силу. И оглядываясь вокруг, я видел отражение своих чувств на враз посветлевших, словно стряхнувшись с себя страх и усталость, лицах доверившихся мне людей.
— Идут! Снова идут! — крикнул рядом кто-то. В голосе больше не было страха. Только нетерпеливая готовность к бою. Я повернулся вслед за остальными и увидел, как разворачиваясь в линию, к нам приближаются враги. От магической метели остались только обрывки тумана и влажные пятна на земле. Теперь можно было видеть приближающуюся смерть. Очень удобно.
В середине строя был рыцарь в красном за которым везли развевающийся баннер. Слева и справа от него, в первой шеренге, медленно набирали скорость другие рыцари. Отставая от них на корпус коня, в шахматном порядке, скакали оруженосцы. А уже за ними пажи и вооруженные слуги. Настоящая волна из закованной в сталь плоти, с лесом длинных пик над головами.
— Да их рыл двадцать! — хохотнул Бруно. Даже если он говорил только о вражеских рыцарях в первом ряду, то он преуменьшил как минимум вдвое. Впрочем, вокруг одобрительно загудели.
— Да их мало!
— Надо просто толпой навалиться!
— И не таких ломали!
Бруно заубался, увидел своего коня бросился к нему. Не без помощи своих по прежнему хмурых охранников, ставших спокойными и уверенными, взобрался в седло. И закричал, стараясь перекрыть нарастающий глухой грохот копыт рыцарских коней.
— Тык, это, парни! — закричал Бруно. Огляделся вокруг. — А ну тож мы их так ща! В дугу согнем и ссать себе на лицо заставим! Давай стоять крепко! Всех на куски порубим и в канал выкинем!
Ах вот кто нам в канал-то гадит. А наемники за городской счет потом берега от всяких вендикатов чистит. Я легко вскочил в седло Коровки. Тот нашел чудом уцелевший пучок сочной травы и весьма флегматично относился ко всему остальному. Но когда через него прокатилась исцеляющая волна вдруг воспрянул. Поднял голову. Тряхнул гривой, заперебирал ногами, как молодой. А когда я его оседлал, бросился было в сторону приближающей конной лавы, пришлось нежно, но твердо, натянуть поводья. Коровка фыркнул, остановился, подумал. И встал на дыбы. Не стремясь меня сбросить, а так, для порядка. Давая выход энергии, прошелся на задних ногах, распугивая вокруг пехотинцев, и мягко опустился опять на все четыре. Я похлопал его по шее, намекая, что я не в обиде. И понял, что все вокруг смотрят на меня. Рядом в седло взлетел Сперат. Причем, в его руке был стяг гильдии пивоваров — желтое полотнище со сравнительно узкой белой полосой по верху. Пиво с пеной, как трактовали его сами пивовары. И примерное распределение доходов гильдии, где белая часть то, с которой они платят налоги, а желтое настоящие объемы выгоды — как нашептал мне в ухо Вокула.
Я привстал на стременах, выхватил меч и крикнул.
— Это наша земля! Твоя, твоя и твоя! — я тыкал в толпу мечом. А потом взмахнул в сторону приближающихся северян. Те перешли на тихую рысь, разгоняясь. Они резко ускорятся метрах в тридцати от цели, чтобы не сломать свой строй. И эта граница была уже близко. Надо было заканчивать речь. Не найдя ничего умнее, я решил процитировать первое, что пришло на ум. — А эти смелые, сильные люди пришли, чтобы забрать её у нас. Ну так давайте убьем их всех!
Мне ответил рев сотен глоток. Конечно, вряд ли меня слышало больше нескольких десятков из тех, кто стоял ближе всего. Зато вставшего на дыбы Коровку и мои размахивания мечом видели все. Впрочем, те кто ближе, начали повторять мои слова тем, кто не слышал. Шум прокатился по толпе людей. И слился в повторяющийся, уже знакомый слоган:
— Наша земля! Наша земля!
Над кричалками надо еще поработать, но в основном я остался доволен эффектом. Тем временем северные рыцари безжалостно вонзили шпоры в бока своих коней, заставляя и резко набрать скорость, переходя на галоп и медленно опуская копья. С таким расчетом, чтобы ударить наш строй в тот момент, когда копья окажутся параллельно земле, и эти длинные и довольно толстые орясины не пришлось долго удерживать в таком положении.
А потом случилось немыслимое. Люди вокруг меня вдруг всколыхнулись, как вода. И двинулись навстречу атакующей их коннице. Тугим, бьющим по ушам перестуком сработали арбалеты. И две людские волны сошлись.
Некоторые рыцари оказались в совершенной растерянности и не успели опустить копья. Или опустили их слишком быстро — я видел минимум одного, который сломал копье о землю. Но те кто были в центре, рядом с задрапированным в красное всадником, были бывалыми, хладнокровными убийцами. Я увидел как находят свою цель широкие, “противопехотные” наконечники копий, пробивая и плохонькую броню и людей в ней, насквозь. И как боевые кони сшибают грудью пехотинцев. Те разлетаются от тяжелого, набравшего разбег всадника, как кегли от бильярдного шара. Но, наконец, Красный и пяток рыцарей рядом с ним, постепенно замедляются. Увязают в плотной массе людей. Их боевые кони кусают моих ополченцев за лица, бьют их передними копытами и буквально подминают под себя. В руках всадников уже топоры на длинных рукоятках и булавы. И они размахивают ими с ловкостью и скоростью циркового артиста. На фоне их движений попытки ударить их алебардой или ткнуть копьем в исполнении пивоваров кажутся нелепыми, неуклюжими. Словно дети, пытающиеся подраться со взрослыми. Только вот взрослые не поддавались.
Не забывали они и о магии. Красный не делал ничего, разве что вокруг него люди становились замедленными, не успевая даже поднять щит, когда он опускал на их головы свой топор. А вот слева и справа от него то и дело применяли магию. Они не швыряли медленные и предсказуемые сосульки, как делали это наши рыцари в пешем турнире. Периодически, ловко зажав под мышкой свое оружие, они взмахивали руками, повернув их в нашу сторону прикрытыми только кожей боевых рукавиц ладонями. И по передним рядам хлестала струя снега. Так мне показалось сначала. Пивовары от этого кричали, хватались за лицо. Один отвернулся, спасаясь, и я увидел, что все лицо у него залито кровью. И, похоже, вытек один глаз. Мелкие, острые льдинки, летящие на большой скорости, вот что это, а не снег. И как от такого закрыться или уклониться?
Но вот кто-то смог зацепить крайнего рыцаря — его конь споткнулся, развернулся в сторону. Ему на помощь бросились верховые слуги, но их неодоспешенные лошадки пугливо ржали и боялись подойти близко к злым мужикам вокруг. На рыцаре уже повисли, стаскивая его с коня руками. Он остервенело отбивался кинжалом и латным кулаком. И это ему удалось — руки разжались и храбрец, пытавшийся сбросить рыцаря с коня, упал под копыта. Но и рыцарю досталось. Пользуясь, что всадник был занят, несколько ополченцев поступили ближе и остервенело кололи рыцарского коня, ища уязвимое место под скрывающей все его тело попоной. Не прикрытое доспехом мясо. Боевой конь закричал, как ребенок, поднялся на дыбы и получил сразу два копья в брюхо. И начал заваливаться набок.
Слуги соскочили со своих коней, подбежали к своему господину. И пока пажи остервенело разряжали в толпу наших арбалеты, а слуги закрывали его щитами, рыцарь выбрался из под павшего коня, вскочил в пустое седло одного из своих и погнал испуганную бездоспешную коняшку прочь. За ним поспешил последний паж — слуг смяли ударами алебард а другой паж поймал от нас арбалетный болт в живот и сейчас, скрючившись, медленно сползал с седла.
Пока я зачарованно наблюдал за происходящим, Красный с четырьмя другими рыцарями, уже пробуравил почти весь строй. До нашей полянки ему оставалось преодолеть жиденький заслон всего из пары рядов. Выложив за собой поле нашими трупами, как плиткой. И прямо по телам ополченцев топали всадники его свиты, добивая раненых и зорко следя, чтобы их господину не зашли со спины и не окружили.
Нет, они не вырубили всех, кто им противостоял. Просто люди инстинктивно пытались избежать смертельной опасности, пятились назад, выставляя перед собой копья, алебарды и щиты. Как будто рвущаяся ткань, строй расползался.