Страница 27 из 62
Сейчас, при свете лучей солнца, льющихся через открытый в потолке люк, было видно что цветы у входа пусть и разросшиеся, но вовсе не напоминают жутковатые джунгли, как мне показалось вчера. Да и вообще, обстановка в доме была скорее милой, какой-то девичьей. Резная деревянная дверь покрытая лаком была золотисто-желтая, а глубокие узоры на ней делали её похожей на печеньку. А не тот зловещий портал в ад, каким она мне показалась по приходу ночью.
Тут в дверь раздался требовательный стук. Впрочем, стучались скорее для галочки, потому что тут же дверь распахнулась. За ней стоял бледный и трясущийся Леон. Увидев меня он испытал такое облегчение, что у него аж ноги подогнулись. Он схватился за дверной косяк и неразборчиво пробормотал что-то среднее между “Вы живы мой сеньор” и “Вот же ты придурок отбитый”. Я испытал мимолетную гордость за свое знание людей — а ведь я сразу распознал в Леоне настоящего храбреца. Потому что храбрец это не тот, кто не испытывает страха, а тот кто преодолевает его. И как бы Леон не был напуган Эглантайн…
Моего нового начальника охраны грубо сдвинула в сторону рука в латной рукавице и в ведьмин домик вошел Фредерик. Он был покрыт дорожной пылью и в полных доспехах. Цепко оглядев меня и Сперата, и демонстративно не посмотрев на Гвену, он бросил:
— Вижу вы получили то, зачем пришли. Я с вами разминулся вечером в городе. Когда вы не появились и утром, я решил сходить и проверить. Пришлось потрясти слуг. Не злитесь на них, они молчали и не говорили, куда вы отправились, пока Нычка не сломал пальцы вашей экономке. Для вас, мой сеньор, вылечить такое будет пустяком. И вот, я пребываю к Воющему Камню, и оказывается вы пробыли тут всю ночь и до сих пор не вышли. Уж простите, но я позволил себе вмешаться в ваши уединенные дела. Этого, — капо наемников кивнул на Леона у дверей, — пустил вперед. Пришлось колоть его кинжалом в задницу, чтобы он лез а не стоял на лестнице. Итак, если вы тут закончили, то нам пора в город. У вас там дела. И это срочно.
— В чем дело? — спросил я, остро почувствовав, что кроме Фредерика у меня маловато реальной силы. А резкий, приказной тон капо наемников выглядел так, как будто меня арестовывают. “Гражданин, пройдемте”. Я пощупал рукой пустые ножны и поискал глазами меч. Тот валялся у казана. Захотелось стукнуть себя по голове, но я сдержался. Я ж без шлема, больно будет. Впрочем Фредерик выдал мне такое, от чего я пришел в изумление не меньше, чем от хорошего леща.
— Ваш брат, Гонорат. Он спустился с перевала Большой Забер вчера днем и двигается к Караэну. Я бы сковал его цепями и приволок к вам, если бы не одно досадное обстоятельство. Вместе с ним идет армия. И когда я говорю “армия”, сеньор Магн, я имею в виду армию.
Я немного растерянно посмотрел на Эглантайн. От Фредерика её прикрывал стол и он её не заметил. Это хорошо. Если я что и понял о своем капо, так это то, что он становится вежливым, когда готов убить собеседника. но сейчас, похоже, исходящая от него опасность направлена не на меня. Фредерик нервно посматривал на дверь в глубине и обшаривал взглядом комнату. Он явно не не хотел встречи с ведьмы. Она ведь могла и потребовать платы, хотя срок еще не вышел. Будет забавно, когда он узнает что Эглантайн теперь живет со мной.
— Идите, — серьезно сказала Гвена. Она тоже избегала смотреть на Фредерика. — Оставьте мне коня. Я помогу тут, и… В общем, вернусь в город, и буду ждать вас в поместье.
Я посмотрел на суккубу. Не сказала “мы”. И тем более, “мы с ведьмой”. Кстати, а ведь не в одной истории Эглантайн никак не описывается. Что очень странно, ведь без этого истории совсем не полные. И Фредерик с Нычкой ни разу не сказали о внешности ведьмы. А уж эти бы не упустили случая выдать своё экспертное мнение.
— Но девушки… девушка, одна, на этих опасных дорогах! — возмутился Сперат.
— Я справлюсь, — улыбнулась Гвена.
— Пойдем, Сперат, — я поднял меч и вышел.
По дороге нам с Фредериком было что обсудить. Только перед самым въездом в город я небрежно спросил:
— А какой ты увидел ведьму, Фредерик?
На что капо наемников хохотнул и ответил:
— А, мой сеньор, не можете вспомнить её лица? Не переживайте. Никто не может. Вообще удивительно, что вы проснулись не снаружи её дома. Впрочем, я уже понял, что с вами все всегда не как обычно.
Перевал Большой Забер мог бы стать туристической достопримечательностью. Там красивые виды. Но не раньше, чем в этом мире изобретут автомобили или их аналог. Потому как пока путешествие по этому перевалу было не то, чтобы испытанием. Скорее, пыткой.
Судя по остаткам мощенной желтым кирпичом дороги, этим перевалом активно пользовались еще во времена Древней Империи. И это было давно. Сейчас большие участки древнего трактата были сметены оползнями или засыпаны камнями. А оставшаяся дорога была так повреждена лавинами, что местами было похоже, как будто её жевали.
Потому, параллельно древнему тракту, по склонам гор ветвились пешие тропки и более поздние, более грубые, но лучше сохранившиеся дороги. И они были почти всегда заполнены путниками. Большой Забер было единственное место на многие сотни километров, где можно было относительно сносно, не карабкаясь по отвесным скалам, преодолеть Горы Долгобородов и войти в их горную страну. Но прежде чем попасть в прохладу живописных озерных долин и насладиться зеленью заливных лугов, надо было пройти не меньше сорока километров. Под уклоном вверх. Уклон был градусов в пять, и в первый момент кажется, что это не так страшно. Только потом приходит понимание, что идти так часами невозможно. Сам перевал представлял собой узкую лощину, выеденную в скалах то ли рекой, которая потом сменила русло, то ли ледником. Дорогу стискивали крутые скальные склоны, и путники постоянно нервно посматривали на них. Сорвавшийся с горных склонов камень был не такой уж редкостью.
Наверху, в седловине, стояла твердыня Понтелесов. Так назывался мощный клан Долгобородов, захвативший её когда-то очень давно и с тех пор удерживающий перевал железной хваткой. Не знаю связанно ли это как-то с понтами, или просто совпадение — но клан Понтелесов и тут тоже был именем нарицательным. Более надменных любителей кидать понты ещё надо было поискать.
Магн бывал там, его отец брал его с собой в одной из своих деловых поехдок. Еще до того, как стало ясно, что Магн не унаследовал огонь. И воспоминания у Магна об этом путешествии остались самые ужасные. Бедолага так вымотался, что почти падал из седла. Старый Нотч посадил Магна перед собой на коня и придерживал его, чтобы пацан не свалился. Они были верхом, и всеравно потратили почти весь световой день, чтобы добраться до седловины перевала. И их с отцом и свитой еще два часа держали у запертых ворот, прежде чем понтелесы соизволили открыть ворота крепости и впустить их внутрь. Отец заключал договора, выговаривая себе поблажки и торговые привилегии. Насколько я мог судить по нашей бухгалтерии сейчас — не заключил и не договорился. Зато Магн всласть насмотрелся на долгобородов. Ему они, разумеется, не казались людьми. Но я, с высоты своего школьного образования, был уверен в обратном. Люди и долгобороды легко и свободно плодили потомство, которое было вполне себе жизнеспособным и тоже легко размножалось. Поэтому, как не бросались в глаза отличия долгобородов от людей, они были чисто фенотипически. Да и отличий тех было не больше, чем между китайцем и эфиопом. Долгобороды имели очень светлую кожу, насколько можно было судить, из-за повышенной волосатости. Бородой они зарастали до самых скул, и это были густые, жесткие волосы. Магн мельком видел пару молодых долгобородов примерно своего возраста, подростков. И у тех уже были довольно заметные усики и бородка, пусть и редкая. Женщины долгобородов, к счастью, лишних волос на лице не имели. Или выщипывали лишнее, как заподозрил я теперь. Лицо у жителей гор было широким, с огромным носом. Но в принципе, в моем мире жуткого генетического разнообразия, можно было на улице города запросто встретить пару человек с похожими лицами. Но самый характерный признак, отличающий длинноборода от человека издалека — рост. Они не были карликами — длиннобороды обладали мощными телами, крепкими руками, и короткими ногами. Именно из-за длинны ног они были на голову ниже человека. На полторы или две, в случае аристократа. Не самый высокий отец Магна возвышался над ними в толпе, как двухметровый баскетболист в моем мире. И последний, самый спорный признак — у всех местных была стойкая уверенность, что долгобороды сильнее обычных людей. Сейчас, вспоминая поразительно единообразную атлетичность понтелесов, выраженную не столько в худобе, сколько в могучих мышцах на руках, я подозреваю что они просто быстрее набирают мышечную массу.