Страница 17 из 62
Деньги. Денежки. Деньжата. Нет ничего приятнее, чем считать деньги. Особенно свои, особенно если их много.
А я был богат. Неприлично богат. Неописуемо. К счастью, мое богатство все ещё поддавалось арифметическому выражению. На данный момент я стоил примерно полмиллиона и пятьдесят тысяч дукатов. Это много. Фактически, мне принадлежала половина долины Караэна. Впрочем, это я образно. Земли в моей собственности было не так много. От силы пятая часть от пахотных земель Караэна. Зато было много мельниц, маслобойни, у меня даже был обнесенный каменный стеной участок строевого леса. Охраняемый лесником, с дичью для охоты внутри. Этакий заповедник посередине крестьянских полей и грядок.
Когда я узнал о этих цифрах в первый раз, первое что мне пришло в голову — пятьдесят тысяч за принцессу и в самом деле не дорого. И это странно. И тогда я сделал первые три нововведения. Я провел пару часов с портным, присланным Туком, набросал ему свои пожелания как устно, так и нарисовав. Идея с карманами оказалась слишком уж революционной и пока не смогла пробиться в сумрачное средневековое сознание, но я смог добиться чтобы мне сшили нечто похожее на нормальные брюки и рубаху. Пока без карманов. Пришлось обойтись сумкой на поясе, но я уже готовился ко второму раунду с портным.
Потом я потратил полчаса на плотников — и вот они быстро ухватили суть и всего за полдня сколотили вполне сносную летнюю беседку.
И только потом я, уже вооруженный опытом, подступил к Вокуле и заставил его привести отчет по моим финансам в более удобоваримый вид. Даже расчертил таблицу. На это потребуется время, но никто не мешал мне разбирать бумаги пока писари корпеют над моими капризами.
Приходно-расходные книги велись довольно вольно. Единственное, что можно было посчитать точно — это монеты в сокровищнице. Двадцать две тысячи золотых дукатов, и еще двадцать шесть тысяч дукатов серебром. Если принять, что в каждом дукате двадцать сольдо, то это пятьсот двадцать тысяч серебряных монет. Около ста килограмм золота и двух тонн серебром. Когда я стоял в сокровищнице, смотрел на аккуратные сундучки с монетами, внушительные сундуки с серебром и массивные деревянные полки заставленные золотыми и серебряными предметами роскоши, я чувствовал себя Скруджем Макдаком. Если бы местные изобрели ванну, я бы попытался принять душ из золотых монет.
Четыреста тысяч золотых моего состояния — земли. Вернее, даже, имения. Поля, мельницы, выпасы. Иногда с господским домом, иногда без. И люди, живущие на них. Это были не крепостные, конечно же. Арендаторы. И эта была львиная часть моей собственности. Которая приносила мизерный доход. Около восьми сотен дукатов в год.
И вот тут я с разбегу столкнулся с реальностью средневековья. Зачем нужны деньги? Чтобы что-нибудь купить, очевидно же. А что нужно купить крестьянину? Практически, ничего. Община обеспечивает себя полностью. Изредка, возможно, даже не каждые несколько лет, можно докупить инструмент. Топоры или серпы, например. Еще реже бывает нужно купить что-то дорогое. Например, услуги лозоходца для поиска места под новый колодец или рыцаря для зачистки опасного места от всякой хтони. Все остальное — от еды и выпивки, до одежды и мебели — крестьяне делают для себя сами. Им почти не нужны деньги.
Деньги нужны городским мастеровым, но и за красивый кувшин и за хороший топор, в принципе, можно расплатиться несколькими рулонами домотканого сукна, тюками шерсти или тушей барана. Действительно, по настоящему, деньги нужны купцам. И аристократам.
Оружие слишком дорого. Самый простой щит стоит корову, копье которое я и в руки не возьму, даже дороже коровы. И, если мастер-оружейник по совместительству не мясной магнат, он предпочтет взять их стоимость серебром или золотом. Потому что так ему будет удобнее. Тоже самое и с предметами роскоши. Вот и выходит, что атрибуты аристократов, сталь и бархат, стоят денег. Купцы оперирует золотом и серебром, потому что это удобнее, чем менять десятки телег одного товара на целую баржу другого.
И мир денег, почти никак не пересекается с миром подавляющего большинства крестьян.
В городе мне принадлежало два склада у Портовых ворот, я имел право взимать аренду с одного из шести причалов. Вся эта “коммерческая недвижимость” оценивалась моими писцами в 20 000 дукатов и приносила в год от тысячи, до полутора тысяч. Больше, чем все остальное. Были еще мелкие источники дохода. Например, семья Итвис могла привозить и увозить из Караэна сыр и шерсть без пошлин. Это делало возможным сделки с заинтересованными купцами, но там доход был непостоянным.
Но самым главным способом достать деньги у нашей семьи, была… Торговля. Разумеется, у моего отца была слишком хорошая репутация, чтобы он опустился до такого публично. Зато, у нас были негласные доли в торговых предприятиях. В пяти крупнейших купеческих семьях Караэна, в двух Отвина и еще в пяти в других местах. Кроме того, нам частично принадлежали девять торговых кораблей. На данный момент. В начале года кораблей было 12, но три уже потонули. Возможно, до конца года это число еще сократиться. Но доход с каждого рейса одного корабля выражался сотнями, а иногда тысячами дукатов.
В общем, посчитать точное количество инвестиций в купеческие предприятия, похоже, было нельзя — во многом это были не деньги, а труд, расходники или даже просто протекция. Но сумма колебалась в районе пятидесяти тысяч дукатов. А приносили эти инвестиции мне от десяти тысяч дукатов в год. Пожалуй, не будь этого источника дохода, отец бы точно сжег непутевого сыночка, своровавшего полторы тысячи дукатов перед побегом.
И это были живые деньги. Насколько я понимал, Королевство Фрей — куда ближе к средневековью, чем Регентство. И пусть, формально, у их знати больше земель и людей, но 50 000 золотых для них, даже для Короля — огромная сумма живых денег, которые они просто не способны собрать со своих крестьян.
Первое, что пришло мне в голову, разумеется — вложить свободные деньги в торговлю. И мне пришлось напрячь всю волю, чтобы не сделать это немедленно. Этот мир довольно похож на наш, и основные законы физики тут работают так же. Значит, и основной закон предпринимательства не должен был измениться. А он прост.
Надо иметь возможность защитить свои инвестиции.
А с этим было пока непонятно. Каким образом отец смог добиться гарантированных выплат, в книгах расписано не было. Так что мне еще только предстояло обновить все связи, встретиться с купцами и судовладельцами, подтвердить старые договоренности. И отказаться даже от самых выгодных контрактов, если выяснится, что мои партнеры предприняли меры и теперь я не смогу их убить в случае необходимости.
Бизнес ведь строится на доверии, понимать надо.
Я задумчиво пробежался глазами по свитку в котором рассказывалась о том самом заповедном лесном угодье с лесником. Записи, сделанные разными людьми, иногда с перерывом в десятки лет, напоминали скорее хронику, чем бухгалтерский отчет. Выполненные в повествовательном стиле, подряд, никакого тебе “приход-расход, дебет-кредит”. Просто стена текста, в которой рассказывалось о жалобах лесника о том, что положенные ему “десять тушек куриц в месяц” постоянно не доходят, просьбы выдать сукно на новую одежду, внезапное указание об уплате двенадцати сольдо на обновление стены. Следующим предложением сообщалось что в этом году рядом с угодьями были замечены варги и больше я о них ничего не узнал. Как ни странно, но чтиво было даже отчасти занимательным. Насколько я мог судить, “лесник”, по сути, был старейшиной семейного клана, следящего за лесом. И старейшина менялся со временем. Семья этих лесников служила нам не одно поколение, хоть и оставалась слишком малозначительной, чтобы упоминать их имена. Раз в четыре или пять лет, одна двадцатая часть леса вырубалась для продажи и засаживалась новыми саженцами. При это результат продажи всегда был непредсказуем. От “купец из Отвина отдал двести дукатов, потому как лес был дивно хорош”, до “ в тот год лес пришлось отдать на строительство для города, ибо покупателей не нашлось”. При этом жизнь “лесника”, была насыщенна и интересна. Хоть и рассказывалась о ней… Даже не иносказательно. А только в той мере, в какой она касалось нашей семьи. Мой дед подарил леснику свой охотничий арбалет, потому что однажды приехав поохотиться, увидел “мертвые головы браконьеров развешанные на заборе” и впечатлился усердием лесника. Мой отец тоже в молодости охотился в этом местечке и с тех пор, раз в год, посылал леснику два сольдо и старую одежду. Это не значило, что он спихивал обноски. Это как сейчас бы миллионер отдал вам свой костюм сшитый на заказ у известного модельера. От отца я такой щедрости не ожидал в принципе. И предполагал некую важную причину. Надо будет тоже съездить, поохотиться.