Страница 49 из 82
Виньярд сходил к квадроциклу за влажными салфетками и водой, и предложил их сначала Потапу, а потом- Хробаку, потому что в обратном порядке это смысла бы не имело. Окровавленная рожа медведа со шматочками печенки между зубов наверняка вызвала бы у пищеварительной системы Хробака новые протесты против невыносимой бренности бытия.
Три красавицы устроили настоящую фотосессию. У Баушки, оказывается, был талант фотографа, и она сама предлагала лучшие ракурсы и фотозоны. Утятки, котятки, собачка по имени Подруга, дровник с аккуратными плашками поленьев, стеллажи с консервацией, сушеные травы, фрукты, ягоды и грибы — всё это было подвергнуто самой безжалостной съемке.
Робот с точки зрения геометрических пропорций оценил превосходные фигуры студенток, и тут же поступило предложение передислоцироваться к пруду — вода у него имела подогрев, так что вечерние снимки с видом на лес и заходящее солнце, и брызги, и пар, и красивых девушек- всё это должно было создать в академическом сегменте планетарной сети небывалый ажиотаж.
И в тот самый момент, когда они, разгоряченные и закрученные в простыни после горячего купанья сидели на крыльце и пили чай с жимолостью, появилась кавалькада квадроциклов.
Возглавлял ее Панкрат, у которого на плече покоилась связка вовкулачьих хвостов, продолжал заблеванный Хробак и окровавленный Сью, а замыкал — Потап, который рулил одной рукой, потому как в другой у него был зажат шест, на котором красовались шестнадцать вовкулачьих печенок.
— Доброго и приятного вечера, милые дамы! — вежливо поздоровался Сью.
Парни отправились мыться и чиститься. Панкрат и Сью переглянулись, а потом егерь поманил Виньярда за собой в сарай.
— Вот, у у меня тут есть кое-что, можешь переодеть… Мне по размеру не подходит, а жаль — вещь зна-а-атная, и жуть какая ценная. Но, чем пропадать тут попусту…
Сью снял с вешалки плащ из кожи странной фактуры и накинул его на плечи. Потом цокнул языком и сунул руки в рукава.
— Сидит как влитой, ты посмотри! — удивился Панкрат. — Это я у контрабандистов конфисковал, года три назад… Такая вещь, понимаешь, уникальная, что и цена на нее непонять какая… Из шкуры горгорианского дракона. Как-нибудь встретишь урожденного эстока — спроси у него, что это за звери такие.
Плащь пришелся Виньярду по душе. Легко и свободно, и движениям не мешает… Ему стало неловко: следовало отдариться, а у него собственно и не было-то ничего подходящего…Разве что…
— Вот, держи. Это Потап насоветовал, говорит — отличный альтрайтский инструмент! — нож с кучей примочек перекочевал в лапищу медведа.
Тот аж расцвел:
— Ну, это… Ну, угодил! Я-то давно хотел, а до города никак не доберусь… Дорогая штука же! Плащ-то мне ничего не стоил, а это ж кредитов триста стоит поди… Сталь-то сталь! Эх, угодил, мистер Виньярд!
— Ладно, заканчиваем с комплиментами. Нам за изюбрем идти, и по делу моему… Квадроцикла явно не хватит, нужно что-то более грузоподъемное, да?
— Берем багги! — кивнул Панкрат.
Ошарашенными взглядами компания на крыльце, к которой присоединились Хробак и Потап, провожали ревящий мотором багги, который поднимая комья грязи катился к воротам. Внезапно машина остановилась и егерь заорал:
— Баушка-а-а-а-а! Принеси пожалста плазменный реза-а-ак!
Робот тут же поставил на стол блюдо с печеньями и с места в карьер рванул в какую-то хозпостройку. Через минуту он уже крепил к раме магнитными зацепами солидных размеров агрегат.
— Марти-и-и-ин, -протянула Алиса. — А куда они собрались? И зачем им плазменный резак?
— Вроде как охотиться на изюбря…- ответил не менее удивленный Хробак.
— С резаком? — округлила глаза Кавальери.
Изюбрь и вправду был хитрой тварью. На околице трейлерного поселка номадов он жевал морковку, выдергивая ее своими губами из грядки и обстукивая от земли об ограду.
— Погляди, какая скотина! — с восхищением проговорил Панкрат в интерком.
Скотина наложила кучу прямо перед калиткой в ограде, помахала хвостом камере наблюдения и мощным прыжком перепрыгнул колючую проволоку. Как раз в ту сторону, где виднелась более капитальная ограда — для загона с важенками.
— Пошел по телкам, охальник. Вот бы яйца ему отстрелить! — хозяин фермы, Джон-Боб Резник, тоже был тут же, с ними на связи, наблюдал в мощный морской бинокль.
— Шуганите его на меня!- подал голос Сью.
Резник и Панкрат принялись орать благим матом и размахивать руками. Безрогий изюбрь от неожиданности высоко прыгнул, щелкнул копытами друг о друга и со шлейфом сорвался с места на дикой скорости.
Выстрел из карабина прогремел как раз в тот момент, когда животное готово было скрыться в лесной чаще. Изюбрь издал истошный вопль, совсем несвойственный этому виду копытных, и сокрушая на своем пути молодые деревца и кустарники, с еще большим ускорением ломанулся в дебри.
— Промазал! — вздохнул Резник. — А ты говорил — стрелок от Бога…
— Погоди ты, пошли глянем сначала… — скрывая досаду буркнул Панкрат.
Они увидели следы крови и Джон-Боб потыкал носком ботинка какой-то странный ошметок, который был обнаружен на земле:
— Это что?
— Яйца, — сказал подошедший Сью. — Получите и распишитесь. Миссию считаю выполненной.
— Самец без яец!- загоготал Резник. — Исполнил что надо, парень!
— Главное, чтобы у нас не было проблем с нарушением прав животных…
— Это не животное, это самая настоящая скотина! Срет, понимаешь, жрет и телок трахает! Ну, морковка еще ладно, хрен с ней, с морковкой… А вот важенок портить — это самое настоящее скотство… Забирается в загон ночью, и пока всех не перетрахает — не успокоится. А у них потом рождаются такие же безрогие… А это пантовое хозяйство, пан-то-во-е! Нам тут безрогие без надобности!
А Сью подумал, что это настоящее угнетение по внешним признакам. И он, получается, угнетатель и слуга шовинистов и вообще — утешало парня то, что на самом деле это были никакие не яйцы, а кусок задницы. Виньярд надеялся, что хитрый изюбрь урок усвоит и свалит отсюда куда подальше — иначе парню будет жутко стыдно перед Панкратом.
Убивать, а тем более лишать возможности продолжения рода такого обаятельного проходимца ему не хотелось. Морковку он, понимаешь, от земли обстукивает! Это ж надо! Без куска задницы он выживет, а вот без яиц — туго бы ему пришлось… Так что, беги, олень безрогий, беги к едрени матери!