Страница 3 из 124
Пытаясь разыскать хоть что-то для опохмела, Колька медленно вспоминал события вчерашнего вечера. И когда дошёл до эпизода возле ночного клуба, мгновенно протрезвел.
Даже не вынимая объектив из кофра, Беда понял, что тот разбит. На дне кармана блестели осколки стекла. Корпус камеры треснул в нескольких местах, но это была фигня: заклеил скотчем, и нет проблем. Хуже дела обстояли с сантиметровой круглой дырой, пробитой, видимо, куском арматуры, на который рухнул Беда, поскользнувшись на льду. Дрожащими не только от волнения руками он вскрыл дырявую пластмассовую крышку и облегчённо выдохнул: штырь не задел печатной платы, сломав всего лишь один керамический конденсатор, перепаять который умелому человеку было проще простого.
Сразу повеселев, Николай без труда вспомнил, что бутылку с остатками дрянного безымянного коньяка, разлитого где-то на Украине, он сунул за тумбочку. Оценивая количество «лекарства», Беда разбегающимися глазами потрудился прочитать подпись под тремя звёздочками, нарисованными на этикетке. Поскольку во время его службы в роте оказалось несколько украинцев, основные представления об украинском алфавите и некоторые элементарные выражения он знал. Но то, что он прочитал, ввергло его в шок: «Вытрыжка 3 роки».
— Вот сволочи! — вырвалось у Беды. — Что же они туда бодяжат, если на целых три года отрыжку обещают⁈
Повернув голову к столу в поисках стакана, он заметил, как на шкафу, держась лапками за животик, катается от хохота зелёный чёртик, в последнее время частенько являвшийся ему во время подпития.
— Что ржёшь, рогатый? Сгинь, а то перекрещусь! — пригрозил Беда, но чёртик принялся хохотать ещё сильнее: оба они знали, что сколько бы Николай ни крестился, нечисть не сгинет, пока ей самой не надоест прикалываться над Колькой. И дело было вовсе не в атеизме Николая, просто чёртик ему попался какой-то крестоустойчивый.
Выпитые залпом полстакана коньяка вернули Беду к жизни, и он включил мозги. Проще всего было с объективом.
Несколько лет назад в их телекомпании работал оператором ещё один парень. Жил он явно не по средствам: дорогая машина, двухэтажный особняк в ближнем Подмосковье, еженедельные походы по казино. С товарищами по работе держался снисходительно-высокомерно. Единственным исключением был Беда, перед которым Сергей Глушко не особенно выпендривался. Именно к нему Глушко и прибежал прятать свою аппаратуру, когда его взяли за задницу.
Оказалось, оператор районной сети кабельного телевидения «подрабатывал» в какой-то крутой сауне, снимая развлечения высокопоставленных чиновников с «девочками» и шантажируя «слуг народа» отснятыми фильмами. Практически всегда «киногерои» раскошеливались и выкупали кассеты с записями, так как понимали, что лучше лишиться денег, чем служебного кресла. Но некоторые упирались, и тогда интернет обогащался новыми видеороликами в стиле ню с участием непременной героини Кати «Му-му», получавшей у Сергея часть «выручки» от продажи фильмов. Одним из таких упрямцев оказался некий «человек, похожий на высокопоставленного судью», с треском вылетевший с должности. Вылететь вылетел, но за шантажиста кто-то взялся серьёзно, и тот, почувствовав, что шутки кончились, в панике примчался к Беде, умоляя его спрятать кое-какую технику и стопку видеокассет.
Это был предпоследний раз, когда Николай видел Глушко. В последний раз тот явился к нему через два года. Располневший, порозовевший, донельзя умиротворённый.
Оказалось, отловили его возле собственной дачи. Тщательно пересчитали ему рёбра, а когда Сергей потерял сознание, бросили в багажник джипа и вывезли в соседнюю область. Там в каком-то брошенном коровнике популярно объяснили, в чём он был не прав, и… провели подготовительную процедуру к операции по смену пола.
Глушко, оправившийся после случившегося и даже нашедший себе очень высоко оплачиваемую работу евнуха в гареме какого-то арабского шейха, благодушно оставил Беде все свои теле-видео прибамбасы. Забрал только коллекцию видеокассет. Исключительно для личного пользования. «Будет о чём вспомнить на досуге», — пояснил он.
Мстить Глушко никому не собирался. Открывшиеся перспективы его более чем устраивали, и распыляться на такую мелочь, как месть, он не хотел. Единственной претензией к похитителям у него было то, что те проделали хирургическую операцию, не позаботившись о наркозе для пациента.
Один из оставшихся от новоиспечённого евнуха объективов Беда и собирался присобачить к своей камере.
Подходящий конденсатор нашёлся на печатной плате от куска какой-то негодной аппаратуры.
Чёртик с любопытством наблюдал за манипуляциями паяльником и пинцетом, усевшись на полку над рабочим столом. Беда несколько раз покосился на него, но нечисть настолько увлеклась зрелищем, что стыдно было её прогонять.
Потом пришёл черёд камеры. Николай, чтобы унять возвращающуюся дрожь в руках, допил остатки коньяка, аккуратно изъял обломки конденсатора и, сосредоточившись, впаял на его место целый.
— Учись, студент! — довольно подмигнул он чёртику.
Тот, будучи в полном восторге, взвился к потолку и приземлился прямо на жало паяльника, принявшись выплясывать на раскалённой поверхности. То ли от избытка чувств, то ли от обжигавшей крошечные копытца температуры. От неожиданности Беда даже выронил паяльник, не замедливший удариться о корпус камеры и, отскочив от неё, брякнуться на голую коленку Николая.
— Сдурел, что ли⁈ — рявкнул на ржущего над ним чёртика подскочивший от боли Беда.
Паяльник он выдернул из розетки, уложил в жестяной футлярчик и, дунув на всякий случай на свежую пайку, присоединил к камере аккумулятор. Вытряхнув в рот прилипшие к донышку стакана капли коньяка, Беда аккуратно щёлкнул тумблером питания, и в видоискателе камеры ожило изображение. В отместку чёртику он навёл на него объектив, включил запись и громко произнёс:
— Раз, раз, раз! Проверка записи.
Потом остановил плёнку, перекрутил её назад, и пустил аппарат на воспроизведение. Экранчик видоискателя послушно показал интерьер колькиной квартиры и ехидную мордочку чёртика, а из крошечного динамичка донёсся голос Николая:
— Раз, раз, раз! Проверка записи.
Беда удовлетворённо выключил камеру, прикрутил снятые панели корпуса, обмотав треснувший пластик прозрачным скотчем.
— Я же говорю: мастерство не пропьёшь! — засмеялся он в мордочку корчившему рожи бесёнку.