Комиссар Дерибас

У Шокина, члена русского Географического общества, была богато обставленная квартира, и Дерибас поначалу не знал, как себя держать, куда девать свои руки: то засунет их в карманы, то вытащит и опустит по швам. Нина представила его хозяину и, сославшись на дела, ушла. Шокин повел его в другую комнату.

— Жить, молодой человек, вы будете здесь, — сказал он и ушел.

Комната небольшая, но обстановка необычно богатая: красивый диван, мягкое кресло, резной столик с настольной лампой, книжные полки. Все это смущало, заставляло держаться осторожно. Терентий не мог даже решиться лечь на диван, хотя очень устал. Так и просидел до ужина в кресле. Вспомнив все это, Дерибас улыбнулся.

Вечером. Шокин пригласил Терентия к чаю. Стол был накрыт белоснежной скатертью, на тарелках лежали разные кушанья, а из соусника ароматно пахло…

— Прошу вас, садитесь, угощайтесь, — любезно предложил хозяин.

Они были вдвоем. Отказываться было неудобно, да и голод сделал свое дело. Дерибас положил себе на тарелку немного какой-то закуски и стал жевать.

— Вы, молодой человек, не дурите. — Шокин говорил по-отечески. Он был намного старше Дерибаса. — Кладите побольше мяса и ешьте. Вы ведь голодны. Я-то вижу…

Дерибас ел жареное мясо с приправами, такое вкусное, что запомнилось на всю жизнь… После того как он утолил голод, Шокин спросил:

— Почему вы стали большевиком?

Вопрос удивил Дерибаса. Он отложил вилку в сторону и посмотрел на профессора:

— Я хочу бороться против угнетения. Если человек хочет добиться справедливости, он должен состоять в партии Ленина.

— Есть и другие партии, которые выступают против царизма.

— Вы имеете в виду кадетов? Так это партия буржуев.

— Почему обязательно кадеты? А социалисты-революционеры — продолжатели традиций народничества? Анархисты? Это смелые люди, готовые пойти на любые жертвы.

Дерибас успел познакомиться с идеями эсеров и анархистов, читал кое-какую литературу. Поэтому уверенно ответил:

— Мне с ними не по пути. Социалисты-революционеры видят опору в крепком крестьянстве. Их идеал нечто среднее между помещиком и зажиточным крестьянином. А я знаю, что это такое! Кулак выжмет из бедняка все соки. Таких я уже повидал. Все это снова приведет к эксплуатации человека человеком.

— Но ведь большинство населения России составляют крестьяне. Может быть, социалисты-революционеры выбрали тоже правильный путь, ориентируясь на них. Кто за это может поручиться?

— Крестьянство неоднородно, бедняки — наша опора. Но главное — это рабочий класс, самый передовой класс общества… А как вы считаете? — невольно вырвалось у Дерибаса, отчего он сразу смутился.

— Я?.. Да как вам сказать… Я ненавижу царизм, я за революцию, за коренное преобразование общества. Поэтому я вам и помогаю. Что же касается политической партии, то еще не определил. Я за ту партию, которая сумеет изменить политический строй и установит справедливый порядок. Сумеют ли сделать это большевики? Я в этом не уверен. Сможет ли рабочий класс, которого в России ничтожное количество, всколыхнуть крестьянскую массу? Вы себе это только представьте: сумеет ли суденышко раскачать океан? Ведь я географ и представляю, что это такое. А будущее России? Как вы мыслите его дальше? Как побороть невежество и отсталость? Нет, я не могу себе это представить… Единственное, в чем я твердо убежден, это то, что нужно вначале прогнать царя и его чиновников. Все люди должны трудиться… И вот что, — после паузы решительным тоном сказал Шокин, — вам нужно учиться, обязательно учиться.

Три дня, которые Дерибас прожил у Шокина, они говорили о будущем России. Никто из них не знал, что будет с их родиной, но каждый был убежден, что наступят перемены, которые коренным образом изменят жизнь народа. В этом их взгляды и чаяния совпадали.

Жизнь вне борьбы теперь немыслима. Борьба! За что?.. Бороться, чтобы выжить? Но это слишком примитивно. Бороться за место под солнцем? Это не отвечает его душевному складу. Бороться за счастье простых людей, помогать им! Вот цель жизни…

От Шокина Дерибас уехал в Сестрорецк. Поступил работать в столярную мастерскую и стал во главе небольшой местной организации большевиков.

Однажды вечером (это было весной) Дерибас приехал в Петербург по неотложным делам: нужно срочно передать листовки, договориться о новых явках. После этого должен попасть на совещание к руководителю петербургской окружной организации РСДРП.

«Кто этот руководитель? Вот уже два месяца выполняю его поручения, а еще не видел в глаза! Дали адрес, сказав, что он будет там. Спросить Елену Дмитриевну Стасову. Кто это такая? Конспирация — дело важное, но не до такой же степени!» — думал Дерибас.

Терентий уже хорошо ориентировался в городе: по разным делам партии приходилось часто бывать в Петербурге, встречаться с людьми в разных частях города. При этом он должен был вести себя так, чтобы не привлекать внимания. А для этого ни к кому не обращаться за справками. И Дерибас запоминал улицы, дома, адреса так, что теперь мог ориентироваться с завязанными глазами, знал, где нужно свернуть в сторону и сколько шагов пройти прямо.

Несмотря на то что дни стали теплее, на город часто налетала изморось с Финского залива, и мгла застилала все — фасады домов, красавицу Неву и даже уличные фонари.

Улицы были пусты, лишь кое-где жались к тротуарам извозчичьи пролетки. Раньше Дерибас, как правило, выполнял поручения на окраине города, а теперь ему нужно было попасть на совещание почти в самый центр. Терентий хотел взять извозчика, но тут же передумал: никто не должен знать, куда он идет.

Дерибас шел довольно долго. Совсем стемнело. Нужный дом нашел с трудом. Это был небольшой особняк. Позвонил. Ему открыл незнакомый мужчина.

— Вы к кому? — спросил строго.

— К Елене Дмитриевне Стасовой! — Дерибас произнес это довольно громко и отчетливо.

— Проходите, — сказал незнакомец. — Да разговаривайте не так громко!

Дерибас повесил пальто на вешалку, старательно вытер обувь и нерешительно посмотрел на мужчину.

— Вот туда, — подвел его мужчина к двери, а сам отправился открывать парадное, так как опять позвонили.

Дерибас сделал шаг и в изумлении остановился: навстречу ему вышла Нина.

— Нина!

— Тс-с… — Нина приложила палец к губам. — Совещание уже началось. Идите…

Она провела его в комнату, где собралось человек пятнадцать. Елена Дмитриевна указала ему на свободный стул и продолжала говорить. Разговор шел о подготовке крестьянской конференции. Стасова инструктировала. «Так вот он — руководитель окружки!» Дерибас должен был подобрать делегатов от Колпинского, Сестрорецкого и Ораниенбаумского районов. В помощь ему была назначена Нина…

Теперь они встречались почти каждый день, а выполнив задание, часами бродили по городу. Нина хорошо знала Петербург, его историю и, показывая Терентию на особняк, говорила: «Здесь бывал Пушкин… В этом доме жил Гоголь». Устав от долгих прогулок, иногда заходили подкрепиться в чайную.

Великая цель, которой они посвятили себя, духовно сблизила их. Терентий и Нина понимали друг друга с полуслова. Но иногда, вдруг встретившись взглядами, смущенно опускали глаза…

Конференция состоялась. А полиция рыщет. По какому-то доносу у Терентия на квартире обыск. Но все сошло — он научился хранить документы, и паспорт не подвел.

— Что случилось? Почему вчера не пришел? — с тревогой в голосе спросила Нина.

— Опять заметил слежку. А сегодня пришлось удирать проходными дворами.

— Ты должен временно скрыться. Я поговорю с Еленой Дмитриевной.

И Терентий едет в Кесьму, Тверской губернии, по явке к Михаилу Рождественскому, родному брату Нины…

— Ты что-то загрустил, Терентий? — спустя неделю спросил Михаил. — Совсем нос повесил.

— Нет, что ты. Ведь это — временная необходимость.

— Сейчас ты воспрянешь. — Михаил достал из кармана письмо. — Вот читай. Завтра Нина приезжает…

Нина приехала, охваченная каким-то порывом. Терентий от нее не отходил. А через несколько дней они обвенчались. На свадьбе были только Михаил с женой да подруга Нины.