Роковой поцелуй

Поначалу собаки уверенно держали след, лошади оставляли за собой акр за акром пространства – пашня чередовалась с лугами – и, казалось, вот-вот рыжая красавица окажется в пределах досягаемости. Вдруг что-то произошло, видимо, переменилось направление ветра, – и собаки потеряли след. Они сбились в кучу, тыкаясь мордами во все стороны и пытаясь уловить запах добычи – тщетно. Лошади тоже сблизились, и их всадники получили возможность обмениваться уже не возгласами и криками, а негромкими репликами – правда, полными досады и огорчения.

Так кавалькада проехала около мили. Внезапно собаки вновь учуяли запах лисы и с громким лаем рванулись по следу. Где-то далеко сзади послышались звуки рожков загонщиков. Охотники пришпорили лошадей, которые теперь – с мелькающими копытами и раздувающимися ноздрями – напоминали разъяренных драконов. Теперь нужно было совершить короткий и быстрый рывок – не в пример утреннему неторопливому и долгому преследованию.

Мод давно уже хотела продемонстрировать, на что способен ее Дофин – и теперь этот миг, казалось, настал: она полностью отпустила удила, лихой жеребец рванул как стрела, выпущенная из лука, и вскоре Мод вырвалась вперед, выйдя почти вровень с егерем.

Дофин легко преодолел две изгороди, преграждавшие путь; казалось, прыжок-полет над ними доставляет ему удовольствие. Конь и его всадница как будто слились в одно целое – всё их движения были синхронны, даже хвост Дофина развевался в том же ритме, что и алая лента на шляпе у Мод.

Отчаянно смелая манера, с которой Мод управляла Дофином, насторожила Кейрона. Она, конечно, расстроена после их вчерашнего разговора. Не ради него ли она так рискует? Неужели она, женщина, хочет произвести на него впечатление своей мужественностью? Как неловко, почти стыдно…

Мод вот-вот догонит визжащую свору собак; Кейрон вздохнул с облегчением: обгонять-то ее она во всяком случае не станет. А вот и еще одна, последняя, изгородь. Не особенно даже и высокая. Но почему егерь крикнул: «Берегись!» – или это ему послышалось? Мод, судя по всему, никак не прореагировала на предупреждение. Как и перед предыдущими препятствиями, она разогнала коня, а примерно за десять ярдов до цели отпустила удила, чтобы он сконцентрировался на прыжке.

Какой все-таки чудесный конь – шея тонкая, но стать мощная – и как прекрасно Мод с ним справляется – только уж, пожалуй, чересчур лихо. Когда она покупала Дофина, Кейрон думал, что он вряд ли ей подойдет, но, оказывается, он ошибся: в ней, как выяснилось, не меньше необузданного порыва, чем в ее лошади.

Полностью подчиняясь своей всаднице, конь взлетел в воздух как пушинка, гонимая ветром, и, даже не задев верхней поперечины, перемахнул изгородь.

Кейрон перевел дух. Но что это? И конь, и всадница исчезли из виду, а мгновением позже Кейрон увидел, как копыта Дофина беспомощно и как-то жалобно затрепыхались в воздухе, едва видные за препятствием. Подскакав к месту происшествия, Кейрон все понял: жеребец попал ногой в яму, вырытую прямо за изгородью.

Мод лежала на земле ярдах в десяти дальше. Казалось, она должна была сильно разбиться, но отделалась всего лишь растяжением в кистевом суставе.

Дофину повезло меньше. Он лежал, оглашая воздух слабым ржанием – как бы умоляя окружающих побыстрее прекратить его муки. Передняя нога была сломана в нескольких местах, все согласились, что сделать ничего невозможно. Кейрон зарядил револьвер и направил его дуло в сторону несчастного животного. Выстрел – и его страданиям пришел конец.

Такие трагедии не редкость на охоте и не всегда ведут к ее прекращению. Но сегодня Данкен был слишком расстроен из-за Дофина, а Мод – слишком близка к истерике, чтобы продолжать развлечение как ни в чем не бывало. Лиса получила отсрочку – до следующего сезона, а охотники отправились восвояси.

Кавалькада медленно двигалась по дороге назад. Мод прижалась к Кейрону, и к тому времени, как они приблизились к воротам Донегала, он почувствовал, что дрожь, бившая ее, прекратилась и она расслабилась.

Сегодня утром Мод приехала сюда одна прямо из Тоттен-хоу, но в таком состоянии ехать обратно она вряд ли смогла бы. Данкен решил, что она останется здесь на ночь, распорядившись приготовить ей горячую ванну и порцию крепкого напитка. Сам он удалился в свои покои, все еще не оправившись от шока, вызванного гибелью жеребца – он хотя и продал его, все же считал в какой-то степени своим.

Охотники разъехались, и Кейрон стал раздумывать над тем, как ему провести остаток дня. Конечно, он бы остался с Мод, если бы это было нужно. Но она заснула, приняв большую дозу успокоительного, и, видимо, не скоро проснется.

Кейрону надо было разобраться в своих мыслях, и он решил совершить прогулку верхом в окружавший поместье лесок. Его Ночка встретила хозяина призывным ржанием: очевидно, совсем не устала от сегодняшней скачки. Во всяком случае, она сама задергала удила, как бы прося предоставить ей возможность перейти на рысь, а то и на галоп. Так они проехали около мили, затем остановились возле пруда: лошадь захотела пить. Ночка опустила голову к воде – и вдруг резко вздернула ее, повела ушами и фыркнула.

Да, Кейрон тоже услышал: где-то заржала другая лошадь; это не был призыв отпустить удила; это был звук, выражающий панический ужас. Они устремились туда, откуда доносилось ржание – все более громкое и отчаянное.

Обогнув густую заросль дубняка, Кейрон увидел, что случилось. На опушке стоял молодой жеребчик Данкена, Кабошон; его голова дергалась как в лихорадке. Ноздри широко раздувались, копыта били о землю. В глазах был безумный ужас. Верхом на нем сидела Элисон.

– Господи, – подумал он про себя, – сперва Мод, а теперь… Нет, только не это.

Элис отчаянно дергала за поводья, пытаясь успокоить жеребца. Тщетно: с каждым разом он все выше взбрыкивал копытами, все более суматошными делались его движения, а в глазах – все гуще пелена безумия.

Кейрон окликнул Элис и тут с ужасом обнаружил причину всего случившегося. Менее чем в десяти ярдах от лошади стоял огромный дикий кабан. Щетина на нем стояла дыбом, налитые кровью глазки были устремлены на коня и всадницу, своими раздвоенными копытами он подгребал под себя сухой грунт, но этот царапающий звук почти заглушался глухим рычанием, исходившим откуда-то из глубины его чрева.

Кейрон был однажды свидетелем того, как кабан набросился на лошадь, и это было леденящее кровь зрелище. Если бы лошадь рванулась прочь галопом, она легко оторвалась бы от хищника, но беда в том, что обычно в таких случаях лошади бросаются вперед, надеясь перепрыгнуть или затоптать зверя – и становятся легкой добычей для его острых клыков.

Сейчас самое главное – заставить Кабошона слегка отступить, тогда, может быть, кабан и не нападет. Сердце у него замерло при мысли, что может произойти с Элис. Она еще не видела Кейрона и не слышала его оклика. Все ее внимание было поглощено зловещим рычанием кабана и жалобно-дрожащим ржанием Кабошона.

– Элисон, – произнес Кейрон почти шепотом: любой неожиданный, громкий звук, он знал, может быть воспринят хищником как сигнал к нападению.

Элис метнула в его сторону быстрый взгляд, а затем вновь сосредоточила его на кабане, который между тем угрожающе пригнул свое рыло к земле.

– Кейрон, – сказала она сквозь зубы, голосом, полным страха, – он сейчас бросится на жеребца!

Попробовать помочь ей спешиться и затем вдвоем – в сторону? Нет, немыслимо: любое резкое движение – и кабан рванется вперед, а тогда…

– У вас есть платок?

– Я не собираюсь плакать, – отрезала она, хотя и вполголоса.

– Закройте им Кабошону глаза. И подавай его потихоньку назад.

Элис дрожащей рукой достала из рукава белый платок.

– Я не могу завязать его.

– Просто положи на глаза.

Элис сделала то, что велел ей Кейрон, затем бросила на него вопросительный взгляд.

– Подавай назад – мягко, но настойчиво. Натягивай удила – только не резко.

Элис так и сделала – больше из страха ослушаться Кейрона, чем потому, что считала, что это поможет. К ее удивлению, жеребец действительно стал отступать; кабан все еще не двигался с места. Неужели спасены? Неожиданно горящие глаза кабана сузились, он перестал рыть копытами землю, мышцы его напряглись, и с коротким хрюкающим звуком он рванулся к ней, как запущенная в цель стрела.