Брошенка

- Подожди, - перебила его девушка. – Дай сказать. Во-первых, мне стыдно за поведение Никиты. Я думала, что знаю его хорошо, но обманывалась. Он – злой человек, плохой, и потому его слова ничего не значат!

Гриша усмехнулся.

- Тогда зачем о них говорить?

Лена стушевалась, прокручивая в голове сказанное. Извинение вышло странное. Она кивнула, соглашаясь с собеседником, и продолжила.

- Во-вторых, - закусила губу и сделала большую паузу, не зная, как сказать, потом вздохнула. – Мне очень жаль, но я испортила твой подарок, - она потупила глаза, не смотря на мужчину. – Он случайно упал и треснул.

- Это всего лишь вещь, - ответил он почти сразу. - Главное – здоровье, остальное все можно исправить, - усмехнулся он как-то грустно, - жаль поздно осознал это.

Их взгляды все же встретились, и Лена увидела столько грусти и боли в одном человеке. Он позволил при ней слабину впервые, и поддавшись порыву, она хотела обнять его и дернулась в сторону, но, вспомнив слова матери, резко остановилась. Нелепость ситуации, в которую она поставила обоих, накалялась. Глаза бегали, и девушка заметно нервничала.

- Что ты хотела сделать? – задал ей вопрос Гриша. Его голос был таким спокойным и ровным.

- Не знаю, - заламывала Лена пальцы.

- И все же?

- Обнять, - как-то пискнула она, мечтая провалиться на месте.

- Зачем?

Она смотрела в сторону, чувствуя себя глупой маленькой девчонкой рядом с ним. Нет, он не отчитывал, он словно учитель вел ее вопросами по чувствам и эмоциям.

- Обними, - внезапно предложил он. – Вдруг что-то поймешь.

Она недоверчиво посмотрела на него.

- Думаю, мне лучше уйти.

- Почему? Ты же хотела для себя что-то прояснить?

- Я пойду.

- Хорошо, но сделай тогда услугу для меня, - остановил ее его голос около самой двери. – Просьба та же. Обними.

- Зачем? – теперь уже вопрос прозвучал из уст Лены.

- Вдруг я что-то пойму.

Глава 9

Лена колебалась, и Григорий видел это. Мучить девчонку не хотелось, она внесла солнце в его мир, но не всегда ж ему светить, понимал, не дyрак, что не пара теперь многим. Но сама ходила, чистая, воздушная, такой любоваться хочется, а теперь стоит дрожит, как осинка на ветру. Верил, найдется та, что полюбит, может, ждать придется не один год, да и выбор в деревне небольшой. Вон кого не спросишь, все по интернету знакомятся, век нынче такой пошёл.

- Иди домой, - сказал ласково, и в ту же секунду прижалась к нему. Чувствует щека ее волосы, осязается запах кожи тонким ароматом, пьянит близость. Не выдержал, обнял сам крепко, ведя ладонями по спине. Несколько дней назад ее губы обожгли кожу, оставив на лице след, и с того момента он мечтал испытать это вновь. Приехали братья, говорят что-то, рассказывают, а он не с ними, он там, где соседская девчонка от благодарности поцеловала.

Разливается жар в груди от ее объятий, и вроде не пятнадцать, взрослый дядя, а как впервые, и хочется своей назвать, только права не имеет. Могли бы коленки дрожать, обязательно бы дрожали. Вспомнил, кто теперь есть, отрезвел, улыбка с лица сошла. Отстранил немного девушку, но мягко.

- Другой тебе нужен, - решил за нее.

У Лены глаза огромные, а в них страх плещется. Тепло от человека идёт, добром веет, но останавливает что-то, и сама не поймёт чувств.

- Никто не нужен, - качает головой. – Наигралась, сама буду. – Только время способно все расставить на свои места.

Кивает Гриша согласно. Ничего, вся жизнь впереди, с первым не повезло, такая одна не останется, в очередь выстраиваться будут. Только не он, чужое место занимать не станет.

- Я пойду, - шепчет Лена еле слышно, и в этот раз сбегает, а он сидит покинутый среди бездушных кусков дерева, которое еще недавно, казалось, оживает в его руках. Человеку нужен человек. Повесив голову, Гриша смотрит на свои руки, поворачивает их ладонями вверх. Какая тут линия за жизнь отвечает, не эта ли, что прервалась на середине, а потом вбок ушла? А про счастье где сказано, или нет таких знаков? Врезались глубокие линии в кожу, пробороздили ладони, судьбу предрешили.

Выскочила Лена из сарая, не успела двух шагов сделать, как на Юру наткнулась. Сидит на крыльце курит. Сизый дым в сумраке вверх поднимается, огонёк от сигареты оранжевым кругом горит. Провожает взглядом девушку, которая ещё больше скукожилась, и вдруг по ступенькам сбегает и вот уж рядом.

- Куда? – спросила испуганно девушка.

- Калитку за тобой закрою, - смотрит прямо в глаза. Красивый, уверенный, высокий. Футболка обтягивает широкую спину и красивое тело. – Обидел Гришка что ли? – интересуется, следуя за ней.

- Нет, - быстро качает головой Лена, кутаясь в кофту, хоть на улице душно.

- А чего выбежала как с пожара?

- Домой надо.

- Может, пройдёмся? – предлагает сосед, и Лена перестаёт понимать происходящее.

- До магазина и назад.

- Нет.

- О брате поговорить хочу, - достаёт последний козырь парень. – Что между вами? – он заводит ее в угол, который не видно ни из одного окна и старается говорить негромко.

- Ничего!

- Странное ничего, - усмехается. – Но раз говоришь - поверю. Кстати, помню тебя еще девчонкой. Сейчас расцвела, похорошела.

Его лицо оказывается как-то слишком близко, и Лене не нравится, потому она отступает назад.

- Ну что ты, - притягивает ее к себе Юра, и непонятно, что больше отталкивает, сигаретный дым или сам парень.

- Пусти, - чуть ли не кричит Лена, и он подчиняется.

- Да ничего плохого не хотел, - предупреждает ее.

- Юрка, - зовет Гриша, явно услышавший голос Лены.

- Иду, - окидывает он девушку взглядом и уходит, а она спешит домой.

Одно поняла Лена: хоть братья на вид и одинаковые, а чувствует она к ним разное. Как прижалась к Грише, поняла, что не напрасно, сердце затрепетало. Глаза закрыла и наслаждалась близостью, впитывала его, чувствовала сильные руки, сжимающие лопатки. Юра другой, от него лишь сбежать хотелось.

Вернулась домой, мать ничего не спрашивала. И со следующего дня жизнь потекла обычная, скучная, где завтрак, обед и ужин сменяли друг друга, а между ними дела по хозяйству. К Хохловым Лена ходить перестала, изредка бросая взгляды на соседский дом. Она видела мать и отца, а вот Гриша так ни разу на глаза не попался. Не заболел ли? Чувствуя беспокойство, она все чаще подходила к забору как бы ненароком, и намеренно говорила громче, чтоб он услышал и показался. Но прошла неделя, а его так и не было видно.

- Схожу, - решилась она.

- Так дома его нет, - спокойно ответила мать, нарезая морковь. – Уехал он, брат врача хорошего нашёл, хочет его на ноги поставить.

- Когда уехал? – смотрит дочь заплаканными от лука глазами.

- Ну, когда, - припоминала мать, - вот дней пять где-то, рано утром, я кур кормила, слышала.

- А чего мне не сказала? – скуксилась Лена. – разбудила бы!

- И дальше чего?

Лена плечами пожимает.

- Завтра баба Тома в больницу едет, провожать пойдешь? – с вызовом спрашивает мать. - Я откуда знаю, что у вас творится. Пришла и к себе, не хочешь говорить, настаивать не буду, только и догадываться не стану. А потом столько дней вообще про него ни слова, будто и не было никакого Гриши. Вот о том и говорю, как собака на сене: то надо, то не надо. Ты от лука плачешь или как? – всматривается в лицо Лене.

- От лука, - шмыгает та носом, а у самой на душе кошки скребутся. Рада она, что надежда появилась, только до жути захотелось ей увидеть Гришу. – Закончила, - отложила она вредный овощ и умылась. – На улицу выйду.

- Ну, выйди, - откусывает мать морковку и громко хрустит, смотря дочери вслед.

Вытирает слезы Лена, а они не переставая катятся, только не от лука теперь. И сама не знает, чего ревёт, накатило что-то, кажется, что больше Гришу не увидит. Нехорошо расстались, осадок на душе, а потому нужно Лене узнать обязательно, когда вернется. Слышит, соседи во дворе переговариваются. Сбежала по ступенькам, фартуком лицо вытерла и туда, где сетка.