Страница 77 из 78
Мирон откинулся на спинку мягкого дивана. В тепле салона всё тело начало болеть. Гудели ноги — пальцев он всё еще не чувствовал. Ломило руки и плечи — особенно то, которым он навернулся с контейнера. Раскалывалась голова…
Ничего еще не кончилось, — подумал он.
Внезапно накатила жуткая обида. Он претерпел столько бед! Он послушно скакал, как блоха на сковородке, выполняя безумные задания братца. Он ценой неимоверных усилий, мать вашу, выжил… И что?
А ничего. Его разыскивает МОСБЕЗ и Технозон, его объявили в Общемосковский розыск, и лучшее, что он может сейчас сделать — это не сдохнуть всем назло.
Выковыряв из ушей Плюсы — даже не заметил, насколько к ним привык, — и положив две свернувшиеся прозрачные пиявки поверх модуля, он осторожно переложил всё это добро на колени Соломона и тихо сказал:
— Остановите мобиль.
— Что ты собираешься делать, бро?
— Хрен знает. Но ясно одно: ни с вами, ни с моим ебучим братцем, я больше иметь дел не хочу.
— Тебя ищут. Ты не протянешь на улице и семи минут.
— Это я уже, на хрен, слышал, — Мирон взялся за ручку двери, хотя лимузин и не думал замедлять ход. — Насрать. Что-нибудь придумаю.
— Если тебя найдут, нам тоже придётся несладко, — с укоризной протянул Голиаф. — Нам, и Платону…
— Вы что, не понимаете? — Мирон оглядел негров безумными глазами. — Всё это блядство из-за него и началось! Если б не он…
— Если б не он, мы бы давно колупали руду на Ганимеде, — сказал Соломон. — А ты…
— А я бы спокойно сидел дома! — Мирон уже почти кричал. Его сильно трясло — непонятно, от злости, недоедания или холода. — Я бы, на хрен, спокойно валялся сейчас в Ванне и развлекался!..
Он представил, как это: никого не бояться, жить себе обычной жизнью… Жевать чёрствые сэндвичи, запивать их попахивающей хлоркой водой… И так — день за днём.
— Убью, если вы прямо сейчас не дадите мне кружку горячего кофе, — тихо сказал он и убрал руку с дверной ручки.
— А вот это, бро, совершенно не обязательно.
Соломон нажал на кнопку — сенсорный пульт находился на двери мобиля с его стороны. Отъехала панель и в углублении оказался мини-бар. Стаканы, громадная бутыль с чем-то крепким и… Саморазогревающийся термос, в каких клерки обычно носят кофе на работу.
Сняв крышку и наполнив её исходящей паром тёмно-коричневой жидкостью, Соломон осторожно подал кофе Мирону. Салон мобиля наполнил просто божественный запах.
Мирон сделал большой глоток. Горячий, как лава, напиток прокатился по внутренностям. Руки потеплели, в голове немного прояснилось и даже почти перестало болеть плечо.
Может, они и добавили в кофе какой-нибудь наркоты, — подумал он. — Ну да я только за. Сейчас — это самое оно…
— Ладно, хрен с вами, — сказал он осипшим после горячего голосом. — Отвезите меня к Платону. Хочу плюнуть в его свинячьи глазки.
Негры переглянулись. Затем Соломон вздохнул. Погладил острую грань модуля…
— Это и есть Платон, бро. Он и так с тобой.
Мирон зачем-то тоже пощупал модуль. Железный ящик был холодным, твёрдым и абсолютно, мать его, мёртвым.
А память уже подбрасывала нужные файлы…
— Что ты несешь? — спросил он, на самом деле, уже понимая, что Соломон хотел сказать. Просто сейчас, в эту самую минуту, было необходимо, чтобы нужные слова произнёс кто-то другой.
— Платон — и есть Акира, Мирон.
Негр первый раз за всё знакомство назвал его по имени. В его голосе было что-то знакомое. Ускользающее, но очень, очень знакомое…
Так говорили на похоронах. О мёртвом отце. Таким тоном приносили соболезнования соседи и немногие друзья отца — те, что осмелились прийти.
Значит, Платон тоже умер?
Да нет, не может быть, — подумал Мирон. — Я же разговаривал с ним несколько часов назад…
— Почему он не сказал мне? — спросил он, ни на кого не глядя. Корочка льда, сковывающая глаза, наконец растаяла и потекла. Щеки сделались мокрыми. — Почему, мать его так, он не сказал мне, что собирается сделать?
— Он вознесся, — подал голос Голиаф. — Это не требует никаких слов.
— Но я — его брат! Он ДОЛЖЕН был сказать МНЕ!
И тут он вспомнил их последний разговор. Может, Платон и планировал какое-то признание — например, перед входом в свой кабинет. В самый последний момент… Но Мирон не дал ему такой возможности.
Совершенно новыми глазами он оглядел модуль. Приподнял, покачал в ладонях… А ведь он мог потерять его тысячу раз. Выронить во время полёта, забыть в сугробе, подставить под выстрелы спецназа, чтобы спасти свою шкуру… Но какой-то инстинкт, шестое чувство, заставляло его оберегать этот железный ящик. Может, где-то в подсознании он подозревал, что Платон может сыграть такую шутку? Нет. Точно нет.
— Значит, всё было зря? — спросил он Соломона. — Нирване ничего не угрожает, Акира не разрушит Технозон, а я просто должен был вытащить эту хрень из-под их опеки?
— Ответь мне на один вопрос, бро… — голос Соломона не предвещал ничего хорошего. — Твой брат делал по жизни что-то бесполезное?
Мирон помолчал. Затем вздохнул. Еще раз неосознанно провёл ладонью по гладкой поверхности модуля.
— Ты хочешь сказать…
— Я — нет. Но твой брат — хочет. Как только я дам тебе разъём для коннекта с массивом.
— Значит, я могу с ним поговорить? — об этой возможности Мирон как-то не задумывался.
— Разумеется. Но — не сейчас.
— Время, бро, — Голиаф выглянул в окно лимузина — хрен знает, что он там разглядел сквозь тонированные стёкла. — Стратоплан отбывает через два часа. Нужно пройти регистрацию.
— Вот билет, — подал голос Давид, протягивая пухлую пачку чипов. — Паспорт, деньги, номерок, по которому ты получишь чемодан со всем необходимым в хранилище стратопорта.
Пару секунд Мирон молча хлопал глазами. Перед внутренним взором плавала надоедливая картинка: крыса бежит по лабиринту, а веселые студенты подгоняют её тонкими щупами электрошокеров…
— Вы что, охренели? — наконец спросил он. — Вы же сами сказали: меня объявили в розыск! Стратопорты — первая линия, где будут дежурить полиция и Безы с волкодавами.