Страница 11 из 15
Туда, где потрясая чёрной гривой на злаченом шлеме, ворочался Гектор — нынешний правитель Трои. Он зычно кричал на войско — под натиском ахейцев доблестные ряды троянцев дали трещину и царь пытался исправить положение.
Но ахейцы сегодня были в ударе. Возможно, сказалось появление на поле меня, любимого. Божественного Диомеда…
Давно, ох давно я мечтал сразиться с Гектором — воином, в силе и мощности не уступающем мне самому. Раздавая удары направо и налево, пинками отбрасывая тех, кто не успел убраться с дороги, я прорубался к чернохвостому шлему, золотой каплей вспыхивающему в гуще сражения.
Броня гасила чужие удары. Парис — меч вздернут высоко-высоко, зубы оскалены… — отступил. Решил не связываться. Открыл дорогу к старшему брату.
Заорав так, что у окружающих заложило уши, я завладел вниманием Гектора. Встав друг супротив друга, мы возвышались и над троянцами и над ахейцами ладони на три.
Схлестнулись. Доспехи Гектора — золотые, покрытые искусной гравировкой — принимали и гасили удары так же, как и броня Диомеда. Я не спускал с противника глаз: малейшая ошибка, неточность — даст лазейку для решающего удара…
Войска — обеих сторон — замерли вокруг. Битва прекратилась, крики стихли. Лошади перестали бешено ржать, колесницы остановились… На равнине, покрытой мертвыми телами, как поле сжатой пшеницей, всё замерло, кроме нас с Гектором.
Удар! Еще удар… Над нашими головами то и дело вспыхивают полоски урона. Глаза заливает красная муть.
Правую сторону жжет, как огнём — царь Трои всё же настиг меня. Отрубил руку с щитом прямо у локтя.
Но удача ослепила героя. Подняв окровавленный меч, он победно машет им в воздухе. Временно заблокировав сигналы от раны — а я ожидал, что боль будет адская — я нанёс удар. Взмах — и голова Гектора, вместе со шлемом, летит под копыта коней…
Вокруг, как стена, поднимается рёв. Братья-ахейцы приветственно бьют в щиты, недруги-троянцы воют по царю в последний раз.
Никто не решается подойти к Гектору. Право забрать доспех — только у победителя. У меня.
Отбросив меч, я подхожу, склоняюсь над отрубленной головой, и намотав на кулак черный конский хвост, срываю шлем. Как же давно я хотел увидеть это лицо…
Крики стихают. И троянцы и ахейцы стоят неподвижно, безмолвно. Они не могут отвести глаз от обнаженного лица. Как две капли воды похожего на моё.
Задыхаясь, Мирон кулаком бьёт по кнопке экстренного выхода и выныривает из тёплых объятий биогеля.
Он не сразу соображает, где находится, но через пару секунд, скользнув взглядом по тяжелым складкам портьер цвета индиго, понимает, что это Мандарин Ориентал, а не родимый Улей.
Не дожидаясь смывки биогеля, оставляя на дорогущем ковре комки быстро подсыхающей слизи, плетётся в ванную. Бросает взгляд на ониксовое, с синей искрой овальное корыто, размерами подходящее для небольшой пирушки с шампанским и девушками, отодвигает панель закалённого стекла и встаёт на металлический поддон. С потолка бьют тугие струи…
Перед закрытыми глазами опять собственное лицо. Более длинные волосы, густая борода, но в остальном — это его собственное лицо. Шрам, разрубающий правую бровь ближе к виску — память о детской попытке взобраться на фонарный столб; сломанный, не очень качественно вправленный нос — наследие давней, подростковой привычки всегда отвечать ударом на удар. Провисший левый уголок рта — манера прикрывать саркастической улыбкой растерянность или испуг…
Конечно же, в первый миг он решил, что это Платон. Внезапно увлёкся «Троей», соорудил себе перса и удивительно быстро пробился в правящую верхушку — возможно, попросту купил, вбухав в прокачку и доспех целое состояние.
Разумеется, стать царём и ведущим военачальником армии троянцев не так-то и просто, но чего только нельзя купить за деньги…
Но нет. Платон никогда бы так не поступил — просто не смог бы. Его сущность, его природа заставила бы брата пройти весь путь с самого начала: от рядового копьеносца, пушечного мяса, которого не пощекочет копьём только ленивый, до облачённого в броню катафрактария… И такой путь может занять кучу времени.
Мирон, например, шел к статусу Божественного три года.
Выключив воду, он завернулся в толстое, как меховая шуба, полотенце и пошел в комнату. За спиной автоматически заработала вытяжка — система вентиляции устраняла остатки пара и мельчайших капелек воды из воздуха.
Поискав по привычке лилипайп линии доставки и сообразив, что в пятизвездочных отелях обслуживают только люди, он активировал гостиничный модуль и заказал обед. Старый как мир набор: клубный сэндвич, картофель-фри, салат Уолдорф. Здесь его подавали с кедровыми орешками…
На секунду он запаниковал: сколько могут стоить настоящие кедровые орехи? Но тут же выкинул это из головы. Для ведомостей Технозон его пребывание в гостинице, скорее всего, пройдет незамеченным. Вот если он арендует целый этаж, чтобы закатить вечеринку, пригласив звёзд из реалити-шоу «Сегодня на Орбите» — вот тогда какая-нибудь бухгалтерская программа отправит тревожный звоночек по инстанциям.
На секунду им завладела мысль так и поступить. А чего? Живём один раз. Нет никакой гарантии, что ему удасться отыскать Платона, да ещё и вовремя… Но только на секунду.
На самом деле Михаил, вместе со своими гончими, может катиться к веселой бабушке. Скорее всего, Платон уже мёртв. Или затихарился так глубоко, как сумел бы сделать только он — а это всё равно, что мёртв.
На секунду эго, свернувшись крошечной улиткой, рухнуло в пропасть отчаяния, а лимбическая система отдала мозгу панический приказ бежать сразу во все стороны…
Но ведь он оставил подсказку, — поспешно напомнил себе Мирон. — Он хочет, чтобы я его нашел… — и почувствовал, как эндорфины, выброшенные измученной печенью, перекрывают адреналиновую атаку надпочечников.
Отпустило.
В уголке интерактивного гостиничного экрана давно уже мигал огонёк. Сначала он был зеленым, затем оранжевым, но теперь сделался красным — рассерженное лицо Сеньора Помидора. Мирон активировал сообщение и упал на кровать.
Послание от Михаила. Еще одно напоминание о том, что Большой Брат всё видит, — подумал он, активируя сообщение. Уже собрался качнуть его в свою систему Плюс, но вспомнил, что выбросил дешевые наушники вместе с одеждой.
И похолодел.