Обретенная

М-мать… сам же себе зарок дал не предпринимать ничего такого, пока всё не уляжется хотя бы частично. Какое счастье, что моя жена — псионик, аналогичная сцена с неодарёнными женщинами привела бы, как минимум, к оплеухе и долгому оправдыванию — но всё равно осадочек бы остался. А тут — наверняка девушка расшифровала эмоции своей… гм, второй половины и мои, и поняла, зачем я это сделал. Впрочем, нарваться на пощёчину можно было и сейчас — достаточно просто полезть с поцелуями к темноволосой с красной прядкой версии жены. Потому что одно дело — понять, а другое дело — принять. Так что я просто отошёл на равное от обеих расстояние и прислонился к стене. «Красноголовая», помедлив, сделала шаг внутрь «трапезного зала», позволяя дверям за спиной закрыться. Всё так же в молчании, всё так же тяжело глядя на ту, кто была ей ближе, чем сестра. Натана на Нату смотрела с откровенным вызовом. Минуту я просто молчал, но потом, видя, что ситуация не меняется, с нажимом произнёс, вкладывая в слова всю уверенность, которую испытывал:

— Я не буду выбирать. Не могу и не собираюсь. И ты это знаешь.

Женщина и девушка одновременно посмотрели на меня… и синхронно выдохнули.

— Я просто никак поверить не могу, что вот это… вот она — бывшая часть меня.

— Это ты — часть меня, — немедленно отозвалась Натана, демонстративно поворачиваясь к кухонному столу и плите. Хуже от этого её слышно не стало — акустика в помещениях имперских судов была великолепной, уж не знаю, как этого добились проектировщики: хоть концерты давай, и при этом никакого эха, и абсолютная тишина в объёмах катера даже рядом, через переборку. — Ум-то * мне достался! Кстати, имей в виду, Миш, что обратная операция с возвращением полушарий мозга под одну крышу, так сказать, эту крышу с гарантией снесёт, и безвозвратно. Слишком долго мы… были порознь — это я тебе как медик говорю. Можно сказать, ты видишь терминальное проявление шизофрении — раздвоение личности… и одновременно самый радикальный способ лечения. Была одна Ната, стало две.

[*Как уже говорилось выше, у человека обычно при эмоциональной реакции сначала реагирует правое полушарие головного мозга, а при аналитической нагрузке — сначала левое.]

— Была у меня одна Ната, теперь у меня две тебя… вас, — поправил я её. — Имей… те в виду — на иной исход я не согласен.

— Да уж понятно, прямо исполнение заветной мужской мечты… — опять повернувшись к нам лицом насмешливо протянула Натана. И осеклась под моим взглядом: чёрт, а это было… больно.

— Дура! — немедленно припечатала девушка, в два шага подходя ко мне и зажимая мою ладонь в своих сильных, гораздо более тонких и изящных ладонях. Не зная, даже и не подумаешь, что эта красавица — офицер спецподразделения, специализирующегося на лобовых атаках… — Не слушай её.

— Прости! Прости! — до второй Наты, кажется, даже не сразу дошло, что она только что сказала. А когда дошло — блондинка буквально побелела и прижала пальцы к губам очень похожим на движение Васи жестом. — Сама не знаю, что на меня нашло!

— Ум, говоришь? — нехорошо прищурилась девушка, не отпуская мою руку. — В отличие от тебя, у меня хватает мозгов не оскорблять любимого человека. И не лечь под первого встречного, хотя я, в отличие от тебя, вообще никаких связных воспоминаний о Земле не сохранила! Как ты могла, а? Я точно помню — я такой не была. Как вообще можно было «перепутать»⁈ Предательница! Себя замазала — и, получается, меня? Я ведь — это ты!

На Натану было страшно смотреть — не знаю как, но ей удалось побелеть ещё сильнее, а потом она просто закрыла лицо руками, вздрагивая от каждой реплики. Удары приходились точно в цель один за другим — в самое больное место, уже и так растревоженное дочерью. Я сжал пальцами ладонь Наты, давая понять, что словесный расстрел нужно прекратить. Сейчас же. В ответ та посмотрела на меня с какой-то печальной улыбкой и покачала головой:

— Ты думаешь, я это просто так делаю? Я знаю, о чём она думает… к сожалению. Мы ведь единое целое — так? Так вот, ты её поцеловал, и эта мразь тут же придумала себе оправдание: знаешь, такое «все мужики козлы, им только одно и надо». Ну а один козёл от другого не очень и отличается, так что можно и не винить себя, что запуталась… Не понимаю, почему она не чувствует, как ты к ней относишься… и ко мне тоже. Сенсор хренов!

— Я чувствую! — донеслось из-под ладоней. — Я действительно не понимаю! Я помню, что чувствовала тогда, я… я люблю тебя, Миш! Просто все чувства… они как будто не до конца настоящие! Он меня обманул — сказал, что любит — и я поверила! Поверила! И простить не могу себе! Миша смог тебя найти, меня дети нашли — а я… никого! Так и сидела на месте, как безмозглая…

— Только это не повод придумывать себе «разумные» оправдания! — внезапно рявкнула Ната, да так, что у меня уши заложило. Я, разумеется, подпрыгнул от неожиданности, а Натана, так и вовсе чуть не упала там, где стояла. Оторвала ладони от заплаканного лица и уставилась на свою визави.

— И что мне тогда делать? — спросила она таким тоном, будто действительно была готова услышать откровение.

— Жить дальше! — отрезала моя красноголовая, сейчас как никогда соответствующая моему представлению о том, как должен вести себя элитный офицер штурмового десанта. — И прекратить придумывать себе всякую хрень!

— А если я опять ошибусь⁈

На удивление, с ответом самой себе на эту реплику любимая неожиданно замялась. Напрашивался ответ в стиле «слушай своё сердце внимательно», но как раз тут-то и была проблема, верно? Мне пришлось сильно напрячь мозги — ситуацию следовало разрулить немедленно, а для этого — вспомнить и сложить вместе массу непрофильной информации, значительную часть из которой я услышал из уст той же Натаны всего сутки назад. Вообще, получалось бредовато… но нужно же было что-то сказать?