Страница 26 из 90
– Не боитесь ли вы за себя, когда придет ваше время?
Мередит тупо смотрела на него, снова удивленная тем, что он оказался способным на такую заботу, особенно о ней, той самой обманщице, которая обманывала его. Но ведь он не знал, что она обманщица. Она прерывисто вздохнула, чувствуя, как в висках нарастает боль.
– Не думаю… – Она замолчала и, покачав головой, прижала пальцы к вискам. – Я за себя не боюсь. Женщины в моей семье всегда разрешались от бремени благополучно.
Она освободила руку и направилась обратно к ферме, торопливо и неуклюже шагая в темноте, словно могла убежать от своей лжи.
Он поравнялся с ней и взял ее под локоть.
– Такие страхи вполне естественны, и, вероятно, эта ночь не прибавила вам уверенности.
– Конечно, – ответила Мередит, снедаемая чувством вины. Она предпочитала видеть его властным и неприступным. Таким его было легче не любить. А не таким, каким он был сейчас, – добрым и заботливым.
– Вот почему вы могли бы подумать о переезде в Лондон на время вашей беременности. В городе наилучшие врачи будут под рукой. Это было бы разумно, просто на всякий случай. Есть врачи, чья специальность – принятие родов. Я мог бы разузнать и получить самого лучшего в Лондоне врача.
Чувство вины возросло, и Мередит занервничала. Этот человек хотел нанять для нее врача? Она могла представить себе выражение лица этого врача, когда она произведет на свет подушку весом около фунта. Почему Нику так хотелось заботиться о ней? Они едва знали друг друга. Она с подозрением взглянула на своего спутника. Возможно, он вовсе не был так добр, а на самом деле подозревал правду… что у нее не будет никакого ребенка. Или еще хуже. Возможно, он был большим мерзавцем, чем она полагала, и хотел договориться с врачом, чтобы тот повредил ей или ребенку, таким образом он получил бы свое наследство. Неужели он обманывал ее так же, как она обманывала его? От этих безумных мыслей ее затошнило.
– Когда подойдет срок, мне будет удобнее оставаться дома.
– Мередит. – Он остановился и заставил ее посмотреть на него. – Я понимаю. Это всего лишь мое предложение. Я ни на чем не буду настаивать, но вам следует подумать, что лучше, а не просто, что удобнее. – Беспокойство смягчило его голос и развеяло ее прежние подозрения, ей даже стало немного стыдно. В его предложении была лишь искренняя доброта. Доброта, которой она не заслуживала и поэтому не хотела признавать за ним, представляя его каким-то безобразным и неискренним.
– Я ценю вашу заботу. – Она все еще слышала упрямство в своем голосе, хотя и пыталась скрыть его, сознавая, что лучше всего выразить свое согласие.
Он вздохнул.
– Вы упрямая женщина. Пока оставим это, но я не сдамся. Не забывайте, я тоже оказался свидетелем сегодняшней трагедии. И это заставляет меня беспокоиться за вас.
Беспокоиться за нее? Сколько времени прошло с тех пор, когда кто-то беспокоился о ней? Кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему боялся за нее? Мередит снова зашагала вперед, она давала себе клятву, что его забота ни в коей мере не заставит ее изменить к лучшему ее мнение о нем.
Зачем только она послушалась своей тети? Это дело с обманом могло очень сильно усложниться. Теперь она лгала даже себе самой.
Ник должен уехать. Его забота, проявленная накануне ночью, была неожиданной и встревожила ее. Его стремление вмешиваться в ее дела, его наглость, даже его насмешки все это она могла вынести. Но его забота оказалась последней каплей.
Если он останется еще на один день и всего лишь одним словом проявит свою заботу о ней, она не выдержит и во всем признается. Однако она знала, что он не уедет, пока сам не сочтет это нужным. Мередит покачала головой и признала неоспоримую истину, что и его отъезд, и его пребывание от нее не зависели. От отчаяния она была готова биться головой об стену.
Но вместо этого она в одиночестве вышла из дома в надежде, что свежий воздух прояснит ее мысли и она придумает способ вынудить его уехать.
Мельничный пруд манил ее как старый друг, обещая успокоить напряженные нервы. В это время вода была слишком холодной, но Мередит не смогла устоять и, сняв сапожки и чулки, опустила ступни в воду. В дальнем конце пруда стояла заброшенная мельница. Даже с прогнившей и провалившейся крышей она была живописным напоминанием прошлого. Мередит не хотела чинить ее главным образом потому, что заброшенный вид придавал мельнице очарование. Гигантские дубы и плакучие ивы затеняли пруд, словно желая скрыть маленькое милое святилище от посторонних глаз.
Сжав зубы от прикосновения холодной воды, она подняла юбки до колен и била ногами по воде, взбивая пену. Мох щекотал ее пятки как шелковистая губка. Распустив волосы, она откинулась назад, опершись ладонями о влажную землю. Глядя вверх на раскачивающиеся над ее головой ветви, она отдыхала, наслаждаясь одиночеством. Она любила это место. Она чувствовала, как будто лесной дух правил ее обособленным зачарованным миром. Здесь ничто не тревожило ее.
– Как я вижу, вы нашли одно из моих старых любимых мест.
Мередит вздрогнула от нарушившего ее покой голоса и повернулась, чтобы посмотреть на того, кто осмелился вторгнуться в ее личное убежище. Ник привязал лошадь к кусту. Сделав несколько широких шагов, он остановился на берегу на одном уровне с Мередит.
– Как это вы умудрились стать моей тенью? – проворчала она.
– Совершенно случайно. – Он улыбнулся.
Мередит недоверчиво фыркнула.
– Возможно, действуют какие-то силы, – предположил он с озорным блеском в черных глазах.
Вытянув шею, она скептически оглядела его. Длинные ресницы отбрасывали пересекавшиеся тени на его щеки, а глаза смотрели на ее голые ноги. Мередит вытащила ноги из воды и прикрыла подолом платья. Ткань облепила мокрые ступни, но она была защитой от его пристального взгляда.
Ощущение его тела, когда она прижалась к нему, невольно всплыло в ее памяти. Неужели у нее хватило смелости обнять его? Ее бросило в жар. Она обхватила руками согнутые колени и смотрела на волнистую поверхность воды, пытаясь не замечать его присутствия. Но это была бесполезная попытка. Ее спокойное одиночество было нарушено. Она чувствовала его присутствие, его взгляд, обжигающий ее тело.