Призванный в Бездну

Пришедшие образы оказались невнятными и мимолётными. Волноваться о том, что я начну считать себя зверем, явно не стоило.

Я мысленно ощупал зёрнышко. Изучив его, я приказал зерну исчезнуть, и оно пропало.

Затем я представил, как становлюсь дьявольским волком, и… ничего не произошло.

Чего-то такого я и ожидал. Похоже, без ядра, которое содержалось в душах, безликие перевоплощаться не могли. По этой же причине было недостаточно простого умственного усилия, чтобы превратиться в кого угодно. Для полноценной трансформации требовалась основа в виде ядра.

За исследованиями новых возможностей я пропустил рассвет. Спохватился лишь тогда, когда лучи полуденного солнца сумели пробиться в расщелину и коснуться лица.

Вынырнув из медитации, я выполз из укрытия и задумался над тем, чем заняться дальше. Превратиться в птицу и улететь из долины? Даже если я повстречаюсь с такими же тварями, они же не нападут на сородича, верно?

Задумавшись о перспективе полёта, я едва не пропустил человеческую речь, которая раздалась совсем рядом.

Ещё одна птица?

Вряд ли — звуки доносились из гущи джунглей.

Исключать того, что тут водится не один вид зверей, которые подражают голосам людей, нельзя. Но говоривших было несколько, и они общались в манере, уж больно напоминавшей обычный разговор, — что-то про скорую стоянку и тяжёлые рюкзаки…

Если монстры научились настолько достоверно отыгрывать усталых путешественников, с ними надо встретиться хотя бы для того, чтобы засвидетельствовать почтение их актёрской игре. С этой мыслью я перекинулся в Каттая.

Тотчас налетели крупные москиты, которые прежде не рисковали приближаться к безликому. Я почти не отмахивался — без толку, да и укусы только поддержат маскировку. Будет странно, если на голом тощем пареньке, блуждавшем в лесной чаще, не будет ни царапины.

Для завершения образа я вывозился в грязи, после чего двинулся навстречу голосам.

Искусством бесшумного перемещения по джунглям я не владел — такое доступно лишь тем, кто родился в них и провёл среди деревьев всю жизнь.

Я не переживал на этот счёт. Незаметность мне была ни к чему; напротив, я старательно шумел, чтобы меня заметили загодя. Иначе, чего доброго, решат, что я хитрый монстр, который нацепил человеческий лик, чтобы подобраться поближе к ничего не подозревающей добыче.

А такой исход будет вдвойне обидным… Ведь в каком-то смысле это правда. Не то чтобы я собирался напасть на них и съесть, я — человек, запертый в теле чудовища, а никак не само чудовище.

Но если встреча пойдёт наперекосяк, нужно быть готовым ко всему.

Короткое блуждание по зарослям оставило немало отметин на теле Каттая. Истощённый паренёк плохо подходил для того, чтобы продираться сквозь живые кустарники, так и норовившие цапнуть его.

На лбу выступила испарина, размочившая грязь. Лёгкие отчаянно требовали больше воздуха. Наверняка я покраснел от напряжения и усталости — маленькая, но важная деталь, которая добавляла достоверности.

— Стой! Кто? — крикнули, когда я был почти у цели.

Попросить помощи?

Перед мысленным взором встала живая картина птицы, которая выдавливала из глотки похищенное помогите.

— Я… я заблудился! — крикнул я и поморщился, услышав свой голос. Слишком мягкий, слишком юношеский.

Такой же, как у Каттая в видении.

От красивого баритона, который приводил в восторг девушек на Земле, не осталось и следа.

Когда я прорвался сквозь последние кусты, то был вымотан так, что с трудом держался на ногах. Иллюзия заморыша была чересчур хороша.

Уверен, если вернусь в облик безликого, усталость исчезнет.

Но такое преображение вряд ли оценила бы троица людей, настороженно замершая передо мной. Они были одеты по-походному: бежевые куртки, плотные штаны того же цвета, полуботинки-полусапоги, у каждого за плечами — внушительный рюкзак. Головы прикрывали пробковые шлемы, на которых крепились фонарики. Вместо привычных лампочек за стеклом поблёскивали камни, похожие на янтарь.

Впереди стоял седой морщинистый старик. Он разглядывал меня, подслеповато прищуриваясь. Что-то в его лице показалось мне неправильным…

Секунду спустя я понял, что именно: уголок левого глаза усеивали красные кристаллы. А один выступал прямо из белка, и от него расходилась сетка лопнувших сосудов. Он производил жутковатое впечатление, словно второй зрачок, решивший вырваться наружу.

Вопиющая неправильность кристаллов зацепила меня. Я ощутил порыв сделать набросок; жаль, при себе не было ни бумаги, ни карандаша.

На шее старика блестел серебряный жетон на цепочке. Похожие жетоны были и у двух других путников, мужчины средних лет и совсем молодой девушки, но материал их бирок смахивал на бронзу. С поясов у них свисали мачете, а у старика вдобавок к этому с рюкзаком соседствовали самые настоящие лук и колчан.

И в какую эру я угодил?

Облачение незнакомцев чем-то напоминало одежду колонистов Британской империи, из тех, что служили в тропиках. Но у них на вооружении состояли винтовки, а местные могли похвастаться всего лишь луком.

От них доносился слабый запах, похожий на дым от костра, в котором жгли пластик.

— Не ловушка, — вынес вердикт старик, и парочка за его спиной заметно расслабилась.

— И что нам с ним делать? — спросил мужчина.

— Для начала узнаем, где находимся, — предложила девушка и обратилась ко мне: — Не подскажешь, где именно мы на втором слое?

Я стоял перед ними, абсолютно голый и сжираемый заживо комарами, а они даже не подумали предложить мне помощь.

Наверное, здесь такие встречи в порядке вещей.

— Понятия не имею, — честно ответил я, — я даже не знаю, что такое второй слой… То есть…

Я помассировал виски.

— Я ничего не помню. Совсем ничего. Просто… пришёл себя в этом лесу, а потом на меня набросился какой-то монстр, и я побежал, забился в расщелину, пока не услышал ваши голоса.

— Беглый, — помолчав, сказал старик. — Явных признаков Мора нет. Может, врёт, а может, угодил в какую-то аномалию, и ему отшибло память. Хотя я про такие не слышал… Но это не так уж важно. Там, впереди, есть подъём?

Я кивнул.

— Я же говорила! — воскликнула девушка. — Вчера вечером пролетал птенец мертвоплута, а самое большое их гнездо находится у прохода на первый слой…