Страница 15 из 81
Глава 7
— Почему камень-то?
— А? — не отрывая глаз от спины идущей впереди Креоны, переспросил бард, — Чего?
— Совет Камня. Почему камень?
— Ааа… Ну, есть такое… как бы это сказать… учение магическое. Учение о равновесии, и по нему получается, что все силы в мире сводятся к трём вещам. Как бы три стороны равновесия.
— Да свет смердящий! — выдохнул я. И снова этот мир готовился меня удивить.
Я только-только смирился, что есть другие боги. Сначала мне это казалось бреднями местных, а потом это оказалось правдой. Поэтому к информации барда я сразу отнёсся серьёзно, чтобы ещё раз не обжечься.
Ведь для меня существовали только две понятные стороны. Свет и Тьма. Добро и зло. Небо и Бездна. Что может быть третьей стороной?
— Игра есть такая, знаешь? Камень, ножницы, бумага.
Тут я с готовностью кивнул.
— Ну так вот, это не просто Маюновы сказки. В мире всё сводится к камню, железу и дереву. Ох, видит Маюн, это так сложно, что я не смогу объяснить. Ну, дерево раскалывает корнями камень, в свою очередь камень точит любой меч, а меч рубит дерево…
— Я знаю эту игру, — буркнул я, — И принцип понимаю.
— Да там всё немного сложнее, — бард виновато развёл руками, — В итоге вроде как дерево тянется к небу, железные жилы уходят вглубь, во тьму. А камень посередине. Он нейтральный, и одинаково держит в себе и дерево, и железо.
— Вот теперь понял… — кивнул я.
Сразу же вспомнилось, как этот совет назвала Дайю. «Хранящие Равновесие».
— Понял он, — проворчал Виол, — Я до сих пор не понял всю эту муть, а он понял.
Когда идёшь по приморскому городку, сытый и вполне отдохнувший, ощущения совсем другие.
Светит ласковое солнышко, по вымощенным улочкам прилетает свежий морской бриз. Ну, настолько же свежий, насколько свежая рыба в порту, запах которой приносил ветер.
Это была не торговая улица, палатки здесь стояли редко, но и тут хватало лавок, располагавшихся в домах. В некоторых были довольно большие застеклённые витрины.
У одной я остановился, разглядывая всевозможные фигурки с ладонь размером, искусно разукрашенные. Я сообразил, что мастер, наверняка делающий их из глины, попытался изобразить всех великих.
Тут были и боги.
Я, по крайней мере, сразу узнал Хморока — грозного воина с топором, с большим чёрным псом рядом. Вся композиция была мрачной, под стать божеству, но фигурка мне понравилась — она источала ярость воина, застывшего за миг до удара.
Вот эта богиня вроде Мавша… Голубые лёгкие ткани, едва прикрывающее тело, и лежит на волне. Хм, неужели скульптор сам встречал богов?
А этот точно Стрибор. Разодетый во фрак пижон, застывший в момент полёта.
Я стал рассматривать других, пытаясь угадать, кто есть кто. Тем более, я и слышал-то не так много имён, а бард всё время повторял, что богов ещё больше.
Ну да, Сияна тут уделывала всех по размерам бюста. Сочная фигурка, едва ли не светящаяся. Белоснежное платье, по бокам юбки разрез до самой поясницы. Под ногами у неё трава, заползающая вьюном по ногам.
Этот наверняка Яриус. Мощный, и тоже светлый, он очень напоминал мне Отца-Небо. Только с бородой.
А эти… Наверное, это или боги помельче, или самые могучие маги. Возможно, здесь не только боги, потому что некоторые фигуры наверняка изображали и царей, князей, просто великих воинов.
Фигурки стояли на нешироких полочках за стеклом, а позади них возвышалось Древо. На ветвях у него ютились те же самые боги. Скульптор явно тяготел ко всем легендам, которые только слышал.
— Господин бросс интересуется легендами?
Из открытой двери сразу же выглянула девушка. Высокая, улыбчивая, с круглым белым лицом. С бледной кожей, на которой так хорошо был виден румянец, контрастировали тёмные, почти чёрные волосы, но с длинными седыми локонами, падающими на лоб.
Одета она была под жаркую погоду, в платье свободного покроя, с голыми плечами. За фартуком пыталась скрыться изумительная фигура, и мне в голову сразу же бросилась мысль «кровь с молоком». Так же мне в голову бросилась и другая мысль, потому что эта девушка была невообразимо красива.
Креона тоже была симпатичная, но то была красота холодная, под стать её вере в ледяную богиню луны Моркату.
У этой же, которая выглянула, уперев одну руку в косяк, а другую положив на покатое, натягивающее платье, бедро… и карими глазами смотрит так с улыбкой выжидающе…
У этой была другая красота. Тоже северная, но какая-то особая, согревающая… Ух, свет палёный, с такой точно не замёрзнешь!
Я судорожно сглотнул, поняв, что несколько секунд не могу подобрать слов в ответ. Да и девушка, поймав мой взгляд, даже смутилась, и непроизвольно скосила на себя взгляд — всё ли нормально?
— Громада, денег-то у нас нет на игрушки, — Виол тоже скользнул жадным взглядом по хозяйке, и я впервые испытал лютую ревность. Да он на кого глаз положил, грязь⁈
— Ну, за просмотр денег не беру, — та улыбнулась мне ещё милее, прижавшись щекой к косяку.
Как и бард, я тоже пожирал её глазами, но, видимо, делал это по-своему. Потому что в голосе хозяйки тоже проклюнулся интерес, я почуял его всеми фибрами души. И эта душа прямо завыла, истосковавшись по настоящему теплу.
— Громада, — толкнул меня локтем Виол, и многозначительно прошептал, — Ты же ли-и-иственник.
— Северный варвар, и лиственник? — девушка удивилась.
Виол кивнул:
— Ага. И у него особый обет.
Я скосил взгляд. Что мелет это ничтожество? Сам меня соблазнял банями и развлечениями, а тут, вдруг, «у него особый обет».
— Но, красавица, если ты желаешь услышать новые легенды, готов рассказать, — Виол провёл рукой по волосам, — Я истоптал всю Тахасмию, и с удовольствием поведал бы тебе эту историю за чаркой вина, да в тесном кругу. А если захочешь слепить и фигурку Маюна, могу поработать наглядным пособием…
— Боюсь, меня это не интересует, — сухо ответила хозяйка, сделав шаг обратно за порог.
Медленно прикрывая дверь, она бросила взгляд на меня, и там всё ещё мерцал огонёк интереса к моей персоне. В этот самый момент я понял, что этот огонёк должен гореть. Не говоря ни слова и не глядя на Виола, я сгрёб его за шкирку и легонько тряхнул, чтобы тот не распускал язык.
— Ау!
— Это трепло наверняка имел в виду обеД, — процедил я сквозь зубы, выделяя последнюю букву, — Но я уже отобедал. Понятно? — и тряхнул барда ещё.