Страница 17 из 51
Оправдываюсь ли я сама перед собой? Разве что немного. Мне действительно сто крат дороже спокойствие сестры.
Попытка Мариты увильнуть, это как… дезертирство. Помню Алия объясняла, почему с воинами, покинувшими поле боя, поступают жестоко. Стать гвардейцем великая честь. За неё бьются. Но это не только честь и высокий чин. В мирное время гвардейцам платят столько, что их семьи, если они у них есть, не нуждаются ни в чём. А если нет своей семьи, то каждый такой воин – завидный жених. Но высокая плата не за красивые глаза, а за будущий возможный риск. Не будет войны, значит, повезло, а если начнётся, то ждут от воина, что он вернёт все долги, даже кровью если понадобится. И очень низко брать не отдавая. А дезертиры именно это и делают. Ну и мысли у меня.
Я осторожно отодвигаю штору, защищающую карету от дорожной пыли, поднятой ящерами. Мужчины едут верхом. Их носы и рты закрыты плотной тканью. В лунном свете не разобрать кто есть кто. А я невольно пытаюсь разглядеть, где Роутег. И сержусь оттого, что не могу угадать.
С момента заключения брака я в общем-то и не видела своего супруга. Хорошо, что собрала свои личные вещи до храма. Время дали, только переодеться в дорожную одежду.
Испачканное кровью платье цвета перьев флао сначала хотела оставить. Но моя хозяйственная Алита не позволила.
– Ещё неизвестно, в чём там дамы ходят. И можно ли у них пошить что-нибудь приличное. Пятна я уберу артефактом, а платье премиленькое.
А ещё платье – это память о том, что произошло в храме. Я невольно улыбнулась. Похоже все мои страхи перед чампами отступили. Не совсем, конечно. В присутствии двух других братьев я чувствую себя очень скованно. Ну и в окружении всех прочих чампов. Но Роутег словно стену возвёл между мной и всеми остальными.
Достаточно вспомнить, как он заслонил меня, когда Вихо перед самым отъездом смутил меня пристальным взглядом. Главный чамп разглядывал меня словно вещь. А потом передо мной выросла спина моего супруга, заслонив от неприятного изучающего взгляда. Ничего не было сказано, но разлитое в воздухе напряжение трудно было не почувствовать. Потом раздалось хмыканье Вихо, и его рык:
– Отправляемся, хватит возиться.
Роутег помог подняться по высоким ступеням кареты. Ну как помог? Обвил рукой мою талию и сам занёс. Прикрыл за нами дверь, и не сразу отпустил. Копошащейся в углу Алите рявкнул:
– Скройся.
И, прежде чем она исчезла за занавесью, его жадные губы приникли к моим, а руки подхватили под попу, как тогда на лестнице. А я снова не понимала, как себя вести.
Поцелуй на этот раз был жёстче, словно утверждал свои права на меня. И первой реакцией стала волна возмущения. Моё тело – это моё тело, и следует быть деликатнее, даже если... о чём это я? Ой, настойчивый язык хозяйничал у меня во рту, а под попой, кажется, осталась только одна ладонь, а вторая поползла под тунику. Руки сами по себе упёрлись в мощные грудные мышцы. Но пыталась ли я, как и прошлый раз, его оттолкнуть? Может быть, в первое мгновение от неожиданности. Тем более, что сдвинуть эту скалу мне в любом случае было не под силу. И вряд ли он это заметил. Знакомый запах хвойного леса, и раскалённых на огне камней туманом застилал моё сознание, а пальцы рук сжались, захватывая ткань его рубашки и, кажется, я уже не отталкивала его, а притягивала к себе.
О Асхар, что я творю! Расстояния между нашими телами не осталось совсем никакого, и только поэтому его ладонь продолжала блуждать под туникой по коже спины, и не могла проникнуть… Ох! Он немного отодвинулся, и его рука оказалась напротив бешено колотящегося сердца. Только искала она отнюдь не сердце. То, что у меня вырвалось в ответ на прикосновение, трудно назвать стоном, скорее что-то похожее на кошачье урчание. А он неожиданно рассмеялся, так и не оторвавшись от моих губ, и потёрся о мой живот своей твёрдостью.
О том, что происходит между мужчиной и женщиной я не могла не знать. Девочки, мы такие девочки, что-то услышали от камеристок, что-то подслушали, когда играли в прятки, скрываясь за гобеленами и занавесями. И конечно же обсуждали, хоть и краснели, затрагивая эти темы. Но всё это совершенно не походило на реальность. Меня ошеломила реакция моего тела. Кажется, я взвыла, и нижняя часть моего живота прижалась плотнее. Это не я, я этого не хотела. Я не должна.
А он неожиданно оборвал поцелуй и зарылся лицом в мои волосы, дохнул жаром.
– Какая же ты у меня горячая, жена.
И на этот раз это слово показалось мне сладким.
Он поставил меня на пол и отодвинулся. Я всхлипнула от разочарования, а уже в следующий момент волна стыда окатила меня, сознание возвращалось. Что я творю. И я, упираясь ладонями в его грудь, попыталась отодвинуться. Опять не получилось.
– Роутег, – рявкнул Вихо, где-то совсем рядом с каретой. – Ты ничего не забыл?
Мой чамп сжал меня в объятиях чуточку сильнее, мимолётно коснулся губами моего виска, и молча выскочил из кареты. Я успела только увидеть, что он, не спускаясь по ступеням, прыжком оседлал своего ящера, повернулся окатив меня голодным взглядом, и сам захлопнул дверь кареты, отгородив меня от остального мира. А потом мои ослабевшие ноги подкосились, и я совершенно не изящно, плюхнулась горящей попой на скамью.
Карета дрогнула, трогаясь с места, а из-за занавески выглянула раскрасневшаяся Алита с горящими от возбуждения глазами. Она что подглядывала? Но сильнее покраснеть я уже была не способна.
И вот теперь я не могу уснуть. Душно в карете. Я снова отодвинула штору и чихнула, получив вместе с глотком прохладного ночного воздуха изрядную порцию пыли.
*****
Я всё-таки умудрилась уснуть.
Мы остановились на рассвете.
Низкий рык Вихо возвестил, что стоянка короткая, но поесть мы успеем.
Прислушавшись, уловила шум реки. Кажется есть шанс умыться.
– Алита, зеркало и мыло сразу же достань.
– Да, ваше высочество, – она склонилась над сундуком с личными вещами. Найти в нём мыло было несложно. Не зная, как обстоят дела с гигиеной у диких чампов, я половину сундука потребовала забить зубным порошком и разными видами мыла.
– А как ты называешь моего супруга? – я подумала о том, что вряд ли чампы называют своих вождей принцами и именуют высочествами.
– Он велел обращаться к нему «господин».
– Ну тогда и со мной переходи на «госпожа».
– Не привыкла я, ваше выс…
– Привыкай. К супругам положено обращаться одинаково.
Алита вынырнула из сундука, бережно прижимая к груди зеркало, аккуратно положила его на скамью рядом со мной и только потом полезла туда второй раз за порошком и мылом. Всё правильно, сразу много предметов лучше не хватать. И не дай Асхар ей разбить зеркало.
Алита отдёрнула штору, и лучи утреннего солнца проникли в карету. Я вздохнула, увидев своё отражение. Волосы растрёпаны, лицо заспанное. Ужас просто. Этак всех чампов распугаю. Представив, как грозные дикари разбегаются при виде меня, а в сказаниях появляется новая легенда под названием «Ужас чампов» я нервно хихикнула, но тут же подумала о том, что перед одним дикарём хотелось бы выглядеть получше.
Алите не надо было давать указания. Она быстро пригладила щеткой мои волосы, метнулась к сундуку и вытащила два волшебных средства эликсир и крем. Истинно волшебными эти средства, конечно, не были, но королевский целитель смог создать очень дорогую и очень незаменимую вещь.
Алита намочила кусок белой ткани и протерла мне лицо. Кожу защипало. Капельку крема я нанесла сама, предварительно растерев между ладонями. Я редко пользуюсь этими средствами. Но в нынешней ситуации не обойтись.
Новый взгляд в зеркало убедил меня, что жизнь не так плоха. Вся помятость улетучилась. Королевский целитель не зря получал золото за свои труды. А может он всё-таки врёт, и капелька магии в этом есть?
– Ваше вы…
– Госпожа, Алита, госпожа.
– Мы сейчас к речке?
– Да, но сначала заберём Миру с Маритой, и хорошо бы ещё в лесок заскочить.