Страница 45 из 52
Беспредметная печаль, даже не от слов Брендона, а от образа своей любимой вонзилась копьем в сердце. У Миланы появился другой? Что за бред? Подношу ко рту ладонь, будто прикрываю зев, смотря на видение, гласящее о новых опасениях. И когда она успела с ним познакомиться, если практически все это время, что мы в Мадриде, она со мной? Присущая мне склонность драматизировать возводит в сознании несколько предполагаемых картин.
Мысли вертятся, как и мир перед моими глазами. Незваная мысль зарождает подозрение: «Он специально создал такую фотографию при помощи программы фотошопа, чтобы я согласился на его условия».
Я провожу рукой по лбу, смахивая жуткие мысли, вводящие меня в потрясение. Для того чтобы устранить все сомнения, нужно спросить Милану, но, как я мог почти попасть в его сети и предположить на секунду, что моя малышка способна на измену. Глубоко выдохнув в воздух, в котором порхает пепел надежды, я прохожу ещё два этажа. Насыщаясь запахом грибов, томленных в сливочном соусе с нотками плавящегося сыра, пробирающихся в нос и возбуждающих аппетит, я открываю входную дверь и поспешно ее захлопываю.
– Люби-и-и-мый, – раздаётся родной, лучистый голос, – я заждалась тебя и успела приготовить ужин. – На ее губах играет радостная улыбка.
Сделав шаг вперед, я стараюсь успокоиться, но перед глазами витают видения этой, уверен, проделки Брендона. Я напыщенно улыбаюсь, несмотря на уставшее, угнетенное состояние. Она подбегает ко мне, падает в объятия, крепко прижимая к себе и щекой прислоняясь к моему широкому плечу. Вдохнув её волосы, ко мне пробирается мысль, что я мечтал о таких словах в далеком прошлом, мечтал, что буду приходить домой и меня будет ждать любимая девушка.
– Милый, как же я соскучилась, – произносит Милана, касаясь губами моего лба. – Что, что с тобой? Почему ты мокрый, но при этом холодный? – Она касается ладонью моего лица, проверяя температуру тела.
– Я тоже скучал, родная, – проговариваю замотанным голосом, оставляя без ответа её вопрос.
Она улыбается, расцветает от слов, одергивая атласный синий фартук, сидевший поверх ее белого кружевного топа и серых трикотажных шорт.
Что-то подталкивает меня, и я приближаюсь к её теплым губам и целую так нежно, так медленно, словно растягиваю этот момент на несколько мгновений.
«Она также обнимала какого-то неизвестного парня. Может, ты ей и не так нужен?» – вкрапливается в сознание чудовищная мысль, заставившая меня отойти от поцелуя и уйти мыслями в глубь разбушевавшегося сознания.
– Я приготовила жульен с грибами, сыром и зеленью, как ты любишь. На десерт у нас круассаны с вишневым конфитюром.
Смотрю на неё, когда она рассказывает о том, что готовила и не могу насмотреться, но… кто посмел подойти к ней так близко?!
– Почему ты молчишь и ничего не отвечаешь? – взволнованно выдает она, но ужасы в мозгу не перестают меркнуть.
– Моя любимая девочка, мой личный шеф-повар, – стараюсь сказать восторженно, но навалившиеся события утрачивают во мне эту способность к выражению счастья.
– Ты не такой! – Милана пристально осматривает меня и включает в коридоре свет. – Что произошло?
– Ничего, – коротко отвечаю я, стремясь в ванную.
Она шествует быстрым шагом за мной.
– Джексон, ты поделишься?
Я мою руки и обдумываю, как ей сказать про фотографию, забывая о серьезных вещах, о которых ей тоже нужно знать, но я же ей доверяю, так?!
– Милана, я же сказал, ничего не случилось, – спокойно отвечаю я, вытирая ладони зеленым махровым полотенцем и вешая его обратно на крючок. – Я в полном порядке.
– Тогда иди ужинать, чтобы набраться сил. Я так хотела поговорить с тобой о маскараде, который будет уже завтра, – с налетом мечтательности выражается она и кажется, если её не остановить, она закричит от радости. Зная этого дитя, нетрудно догадаться, что душа ее освещена предстоящим торжеством, на которое она будет подбирать одежду, чтобы удивлять и поражать меня.
Накладываю на тарелку домашнюю еду, которую так давно не вкушал. А мысли снова уносят меня к чертову изображению. Нет, даже если я и доверяю, не могу так, мне нужно полностью удостовериться в том, что у нее ничего нет с тем смелым парнишкой.
– Джексон! Где ты витаешь? – Она ручонкой касается моего напряженного плеча. – Ты какой-то загадочный.
Набравшись смелости, оттеснив первенствующие мысли на далекий план, спрашиваю, заходя с другой стороны:
– Милана, ты во всем откровенна со мной? – Придаю лицу небрежное безразличие.
Она отступает на шаг, недоуменно приподняв брови:
– Да, что за тон обвинителя? – В голосе проносится напряженность.
– Ты не лжешь мне? – не унимаюсь я, осознавая, что к ее телу, к которому касался только я, дотрагивался смутный тип, нагло улыбающийся ей в лицо.
– Не лгу. Надо думать, ты нашел причину, чтобы спросить об этом у меня? – Она достает мне столовые приборы и садится подле меня.
В разгоряченном мозгу всплывает, что я иду на жертвы ради неё, а она находит время для того, чтобы знакомиться с какими-то парнями, и я, повинуясь внезапному порыву ревности, изрекаю язвительное замечание:
– Не предусмотрительны вы, мисс.
Я сжимаю костяшки на столе, не притрагиваясь к еде.
Ее жалостливый взгляд, брошенный на меня, сбивает с сердца ритм.
– Что ты с-сказал? – заикающимся голосом произносит она, резко вставая со стула.
На меня столько всего навалилось, что я уже ничего не смыслю и гневно выражаюсь, подобающим для этого случая, словами:
– У тебя появился другой?
– Что? – говорит весьма изумленно. Ее губы скривились в пораженной улыбке.
– В самом деле? – Поднимаю на нее разъяренный взгляд, становящийся с каждой секундой черным.
– Джексон, я ничего не понимаю. Как ты мог такое подумать обо мне?!
Без обиняков, осмелев еще больше, словесно нападаю, придавая вопросам допрашиваемую форму:
– Ты обнималась сегодня или вчера с чужаком?
– Чт… – повышает голос, который пропадает у нее на слоге, и она сглатывает слюну и еще раз говорит, чуть согнувшись в позе: – ЧТО? ДА ЭТО ЖЕ СВЕЖЕИСПЕЧЕННАЯ СПЛЕТНЯ!
Чтобы не ходить вокруг да около, я показываю ей фотографию, без подписи, а сам с удвоенным вниманием наблюдаю за ее растерянным состоянием.
Она, накаленная, отдает мне устройство и безмолвно покачивает головой с распахнутыми глазами.
– Такое было? – шумлю я. Она глядит на кутикулы, ломая свои пальцы, волнуясь.
Нервно раздув ноздри, пригвожденный к месту, я с громом трещу:
– ТАКОЕ БЫЛО?
Она вздыхает и произносит так тихо, что, кажется, слышен только ее протяжный вздох:
– Да…
Краска гнева заливает мое лицо. Сердце пронзает как клинком шпаги. Кухня застывает. Я пытался не поверить, пытался найти этому оправдание, но это правда. ОНА ОБНИМАЛАСЬ С ДРУГИМ ПАРНЕМ. ОНА. МОЯ МИЛАНА. ОБНИМАЛАСЬ.
– Так, значит, – с упреком рычу я, чувствуя, как чья-то рука сжимает горло, – пока я справляюсь с проблемами, неотступно думая о тебе, решаю, как быть, она находит знакомство с другими?!
– Нет, подожди, – мягко, с трепетом, с нарастающей обеспокоенностью в голосе говорит она, – я все сейчас объясню.
Резко поднявшись, толкнув стул, который, покачнув стол, приводит к тому, что тарелка с едой переворачивается и половина содержимого соуса разваливается и стекает на пол. Я восклицаю:
– КАК ТЫ МОГЛА? КАААААААК? – Я разгораюсь, грозная память снова вклеивает в мозг ту картинку.
– Подожди, Д-Джексон, – она в истерике хватает меня за руки, но я с дерзостью, немыслимой злостью обрываю их, оставшись с опустевшим сердцем, – пожалуйста, выслушай… – В голосе мольба и сожаление.
Испепеляя ее сердитым взглядом, я сознательно не желаю ничего слушать. ОНА БЫЛА В РУКАХ ТОГО ПАРШИВЦА. ОТДАЛАСЬ ЕМУ.
– Я готов был ради нее пожертвовать собой, а она… – выплевываю с презрением я, – она… – издаю горький противный скрипучий смешок, – она нашла время для другого.
Скрестив руки на груди, она вспыхивает, дрожа от эмоций: