Страница 33 из 84
«Выживаемость – нулевая», – словно на повторе звучали в Олиной голове слова медсестры.
– Хастад. Я не хочу тебя видеть больше никогда. Убирайся, – мертвенно спокойным голосом произнесла она.
Из его груди вырвался звук, похожий на всхлип.
– Прости, я не смог вас защитить… – он протянул к ней руки, но она взвизгнула, словно к ней прикоснулись чем-то раскалённым.
– Не прикасайся ко мне! – взорвалась она. – Прочь отсюда, не хочу тебя больше знать!
– Хола...
– Что ты присосался ко мне, мерзкая серая тварь?! Из меня вырезали твоего ребенка! Его заживо разрезали на куски и достали из меня! Может, меня вообще стерилизовали! Проваливай! Видеть тебя не могу! Чего тебе ещё надо от меня? Будь проклят день, когда я попалась тебе! Всё, чего я хочу – это сдохнуть! – закричала Оля.
Великан, как от пощёчины, развернулся корпусом к стене и усилием подавил всхлип. Он зачем-то держал спину прямо, хотя ему хотелось зарыться в землю и там похоронить себя. Затаил дыхание, чтобы боль в груди не растеклась по всему телу и не вырвалась наружу рёвом раненого зверя.
Больно. Невыносимо. Их ребёнка больше нет. Хола не хочет его знать. Хола ненавидит людей, а его, Хастада, – больше всех. Хола называет его мерзкой тварью. Она больше не любит его.
Люди убили его нерождённого ребёнка. Люди пытали его женщину. Все, кто был причастен к их горю, поплатятся жизнью, но этим уже ничего не вернуть...
***
Хастад растворился в воздухе. Не в силах справиться с болью, он переместился в лес, в то место, где когда-то одолел медведя, и завыл.
Только теперь ни медведей, ни других вражески настроенных хищников поблизости не было. Враг затаился внутри. Это по вине Хастада страдает Хола. Он не уберёг. Обещал сделать её счастливой, а получилось наоборот.
Нет, Хастад не позволит себе выглядеть жалким в глазах Холы. В момент, когда ей плохо, он просто обязан быть сильным. А слова... тлен.
Хастад ещё докажет Холе, что серый великан ни за что и никогда не откажется от своей женщины.
Хастаду не повезло родиться на другой планете. Разве он виноват в этом? Разве его вина в том, что его сородичи похищают людей? Да, сам он тоже убивал, но только из необходимости. Хастад защищал свою женщину и себя.
Люди ненавидят его не за личные качества, а потому что он большой, серый и уродливый. Люди ненавидят его за расу.
Только это никого не волнует. Хастад один против всего мира, и проигрывает. А Хола не хочет жить и не хочет его знать.
Где взять сил, чтобы справиться с отравляющим тело и душу отчаянием?
***
Несмотря на категоричность и резкость, в глубине души Оля не верила в корыстные намерения Хастада. Даже если он и имел свою корысть, это не делало его более подлым, чем люди. У каждого свои ценности и интересы.
Она нарочно бросалась в великана громкими словами, чтобы прекратить это мучение. У них с Хастадом нет будущего.
Однако Олино сознание против воли пыталось разобраться в происходящем, приводя аргументы «за» и «против» отношений с великаном. Хотелось докопаться до истины, какой бы она ни была, и успокоиться.
***
Хастад не подозревал, что его возлюбленная теперь в курсе о смертях женщин, оплодотворённых великанами. Он списал её поведение на шок от трагедии, поэтому исчез с глаз, дав ей немного времени, чтобы успокоиться. Но не ушёл окончательно.
В моменты, когда ему становилось нестерпимо больно от потери, он перемещался в какое-нибудь дикое укромное местечко и душераздирающе выл.
Подлые люди убили нерождённого ребёнка Хастада и жестоко обошлись с его любимой женщиной.
Хастад вычислил и запомнил каждого, кто унижал Холу, каждого, кто был причастен к её горю. Все они были достойны мучительной смерти. Но мстить пока что было нельзя, иначе расплачиваться снова пришлось бы Холе, а этого великан никак не мог допустить.
Когда-нибудь он обязательно доберётся до виновников их с Холой несчастья и убьёт всех до единого. А пока нужно обеспечить безопасность любимой женщине и помочь ей вернуться к нормальной жизни.
Глава 22
Оля отгородилась от реальности. Каждый будний день после основной работы уборщицей она надевала серый рабочий комбинезон, по иронии судьбы точь-в-точь такого же цвета, как кожа великана, и шла отрабатывать наказание.
Она не чувствовала ни голода, ни холода, ни усталости, а когда возвращалась домой, делала вид, что находится в квартире одна.
Еда, которую готовил для неё Хастад, стояла нетронутой.
Великан каждый день подбирал слова и пытался поговорить со своей женщиной, но она только шипела на него или визжала, когда он осмеливался прикоснуться к ней.
Горе разъедало их обоих изнутри.
Больше не было уютных вечеров, когда они вместе смотрели фильмы или читали, когда занимались любовью, без остатка отдаваясь друг другу.
Их близость кому-то помешала. Этот кто-то, многочисленный и сильный, перекрыл им все пути к счастливой жизни. Или почти все?
Но Хастад не отступится. Он найдёт место, где они с Холой будут в безопасности, и заберёт свою женщину. Там Хола сможет залечить свои раны. Однажды она снова будет нуждаться в нём, в Хастаде. Однажды…
***
На работу, отработку повинности и домой Оля ходила пешком. По сторонам не смотрела, втайне надеясь, что её собьёт на переходе какой-нибудь зазевавшийся водитель или рабочие забудут закрыть канализационный люк.
Увы, водители сохраняли бдительность, а рабочие знали правила безопасности на зубок.
Олины мечты о блаженном небытии так и остались мечтами. Её тело зачем-то дышало, выполняло какие-то простые действия.
Сама она не решилась бы свести счёты с жизнью.
***
Наливая утром кипяток из только что вскипевшего чайника, Оля промахнулась мимо чашки. Обильная струя обожгла руку.
Оля рефлекторно бросила чайник на плиту и выронила чашку. Чашка раскололась.
– Хола! – материализовался на кухне испуганный Хастад. – Срочно под холодную воду!
Поздно. Ошпаренная кожа уже покраснела.
Для Оли ожог стал искрой, которая разожгла истерику. Она села прямо на пол и завыла. Боль. Везде боль. Любое действие, любое решение приводит к новым несчастьям. Так Оле казалось.
Великан обработал и перевязал Олину кисть, но истерика всё не прекращалась.
– Хола, скажи, тебе так больно? Что мне сделать, чтобы тебе стало легче?
– Почему это всё со мной происходит? – рыдала она. – Я не хочу так жить! Зачем я вообще живу?
Хастаду было нечего ответить. Он уже знал: когда у Холы истерика, она никого не слышит. Надо дать ей время, чтобы успокоиться. Ведь всё когда-нибудь проходит.
Когда-то Хастад думал, что умрёт от горя после смерти мамы и папы, но вскоре после этого готов был есть их тела, лишь бы выжить. Голод и отчаяние любого превратят в зверя.
Жизнь странная штука. Даже после трагедии в детстве Хастад смог стать счастливым. Правда, ненадолго.
***
Однажды вечером, спустя неделю после того, как Оля вернулась из СИЗО, в квартире зазвонил домофон. Трубка пищала долго, а Оля словно не слышала.
На экране домофонной панели высветилось лицо Жени. Хастад понял, что нужно что-то делать. Возможно, Женя смогла бы как-то помочь, поддержать подругу.
Хастад встряхнул Олю за плечи:
– Хола. Это Женя пришла. Открыть ей?
В ответ Оля только отвернулась и убрала от себя руки великана.
И Хастад открыл дверь. Ничего не говорил в трубку, чтобы не навести новые подозрения на Олю. Ей нужна была помощь, пусть даже против воли.
Хастад показался на глаза Жене только когда за ней захлопнулась входная дверь.
– Привет, – негромко поздоровался великан.
– Ох! – в испуге вжалась в стену Женя.
– Не бойся, – прозвучало в ответ.
– Я просто не думала, что ты всё ещё здесь, – поспешила объяснить свою реакцию Женя. – Мне обо всём рассказала Олина бывшая начальница.