Анатомия измены

— Приношу свои извинения…Э-э-э…

— Даша, — информирую лысенького. А он вполне симпатичный мужик, если присмотреться. Аристократический длинный нос, пухлые губы. Челюстью ворочает, когда злится. Вася даже побелел и такую же лысину от пота полотенчиком кухонным утирает.

— Саня, где ты ее откопал? До этого твои бабы давились и всем были довольны, — хмыкает, посматривая на меня с уважением.

Осуждающий взгляд от Белова, дескать, нафига спалил про остальных. Но бугая хрен чем смутить можно, он продолжает хвалить Дашу за откровенность, переходя на внешность:

— А она ниче такая, я бы сам не отказался поближе…

— Спасибо, Кир, мы уходим! — рыкнул Белов, почувствовав, что у него бабу из-под носа хотят увести.

22

Я так холодильником не хлопаю, как Белов дверьми своей машины тряхнул, что та аж подпрыгнула. «Сам меня сюда притащил и еще сердится! Я, между прочим, голодная осталась!» — насупилась и отвернулась к окну. Рев двигателя. Соскребая шинами асфальт, Сашенька погнал отвозить меня домой. «Уже понятно, что я устала и ему ничего не светит, да?» — ерзаю и несколько раз поправляю ремень безопасности. Напряжение под монотонный гул автомобиля немного спадает. Из динамиков льется тихий джаз, и я начинаю клевать носом…

— Дзинь! — кто-то трогает мой нос. Отмахиваюсь рукой от неведомого шмеля, но «дзинь» никуда не уходит, атакуя лицо. Дернувшись, просыпаюсь и вижу перед собой совсем не летающее насекомое. Глубокие синие глаза, завораживая, смотрят, не мигая, прямо в душу.

— Что? — разлепляю губы.

— Мы приехали, сударыня. Как заказывали, к вам домой, — улыбочка соблазнителя ползет и своими глазенками шарит по губам. «Красивый черт! Обворожительный мерзавец, умеющий завести женщину с пол-оборота. Саш, я бы не прочь, только сегодня не в настроении. Совсем».

— Стоп! — успеваю выставить ладонь, когда его губы свернулись в трубочку для поцелуя.

— Сладкого мне сегодня не обломится, да? — проводит теплыми губами по ладони, оставляя свое дыхание на коже.

Поежившись, потянулась к ручке двери, схватив сумочку и выставив перед собой как преграду.

— Первый раз со мной такое… — выдохнул вслед.

— Какое? — обернулась, открыв двери и уже выставив одну ногу в сапожке на тротуар.

— Я ломаю баррикады, прорываясь к тебе, но ты снова городишь новые с невероятной скоростью. Даш, я зря все это делаю? — большим пальцем Белов нервно постукивает по рулю, смирившись, что ухожу. Вечер необратимо испорчен. Зачем Сашка меня вообще потащил к брату? Похвастаться красивой женщиной? Так Кирилл оценил. Даша пока шла к двери, чувствовала липкий ползающий взгляд на своих девяносто…

— До завтра! — выпрыгнув, хлопнула дверью и пошла не оборачиваясь.

Холодный ветер треплет волосы, и они то вздымаются вертикально, то хлещут в лицо. Даже пальто не греет. Добегаю до подъезда скачками, чтобы укрыться от холода.

— Опять все лампочки выкрутили! — бубню, держась одной рукой за стену, чтобы не споткнуться. Свет горит только на третьем этаже, едва просачиваясь вниз. Лифт с утра не работал и сейчас белеет табличка с размытыми надписями.

Темноты не боюсь. Нет в темноте ничего страшного. Сама тьма — безобидная, спокойная черная дыра… Ты не знаешь, кто там прячется и вот это уже напрягает. Будь я женщиной-кошкой, другое дело…

Стараясь не распластаться, медленно и упорно иду наверх. Чем ближе грязно-оранжевый свет, тем спокойней становится и не так сильно колотится сердце.

— Дай закурить, красивая? — хриплый голос, которого не хватало для антуража, как в фильмах ужасов.

Нервно хохотнула. Спасаться бегством? Да я и шага-то не пройду. Ноги уже отказали, будто не родные, совсем их не чувствую.

— Давай ты не будешь курить в подъезде? — нарочито громко гаркнула, выказывая, что нисколечко не испугалась. Это Дашу нужно бояться, у нее сумка есть… Ежли чего, по башке шандарахну.

Пытаюсь определить, где он стоит, и проползти мимо, желательно не коснувшись. Щелчок зажигалки в мужской грубой руке. Пламя небольшое осветило щетинистую щеку со шрамом, ползущим до уголка рта.

— Лютый, тебя из дома выгнали? Ты теперь мой подъезд обживаешь? — голос вибрирует от неописуемого облегчения, что этого маньяка я знаю. Рядом блеснула бутылка. Пахнуло запахом дорого коньяка. — Фу-у-у! Ты где так нахреначился? — приседаю рядом на ступеньку и как завороженная смотрю на пляшущее пламя, зажатое в его кулаке.

— Там. Тут. Не помню уже… Пошли к тебе, Симметрия, — поворачивается ко мне, сверкнув глазами чернее ночи. — Сидишь тут на холодном… А тебе детей еще рожать для меня.

— Каких детей, Стас? — фыркаю. — От такой пьяни? — закатываю глаза в потолок.

— Хочешь, я больше ни грамма? Только скажи! — он толкнул бутылку ботинком, и та покатилась вниз по ступеням, отстукивая высокий противный звук. Разогнавшись, стеклотара влетает в стену площадки и разбивается вдребезги.

— С ума сошел? Здесь дети ходят! — повышаю голос, искренне негодуя, какого хрена он здесь засирает подъезд. Порежется еще кто-нибудь…

— Мы еще не женаты, а ты уже меня пилишь, — тычет мне пальцем в плечо. — Я сейчас позвоню, и все уберут, и лампочки вкрутят… — пытается тыкаться в телефоне. Удивляюсь, как он умудрился попасть с такой координацией в нужный номер.

Отдает кому-то распоряжения, размахивая паклей, растопырив пальцы — вылитый уркаган. За такого замуж? Да ни в жизнь! Какой я Мишке пример приведу в дом? Если еще руки начнет распускать? Нетушки! Пусть ищет другую дурочку!

— Дашка, ты к-куда? — поднимает зажигалку, как ежик в тумане, освещая небольшое пространство.

— Домой я, Лютый. И ты иди домой, — вцепившись в перила, поднимаюсь уже на другой лестничный пролет. Смотрю на него сверху. Таким он потерянным и несчастным кажется… А еще инвестор, блин.

23

— Олег? Как Миша? — требую ответа от бывшего, нервно постукивая коготками по кухонному столу. Передо мной чашка любимого зеленого чая с ароматом клубники, но и она сегодня не радует.

— Ну-у-у! — замешкался Титов натянув во мне все резервы терпения.

— Баранки гну! Я сейчас приду, называй номер квартиры! — во мне бушует львица, у которой посмели обидеть детеныша. Плевала я, что время сейчас почти догоняет полночь. Всем глаза на жопу натяну за Мушутку!

— Ты успокойся, Даш. Спит он… спит, — начинает быстро тараторить, понимая, что я действительно сейчас снесу им дверь с петель, и всем мало не покажется.

— Номер-р-р, квар-р-ртиры! — рычу на низкочастотных.

— Даша, не надо! Все нормально. Я его забрал из сада, мы гуляли во дворе на качелях. Потом ужинали. Миша поиграл в новую железную дорогу и спит сейчас…

— Ты. Мне. Недоговариваешь! — разве материнское сердце обманешь?

— Даш, он разбил любимую кружку Лизы… — шепчет обреченно.

— Дальше! — требую еще подробностей.

— Лизонька не кричала, ты не п-подумай только… И никто его не наказывал, — не умеет врать, даже заикаться начал.

— Титов, какого хрена ты мне заливаешь? Я ведь у него сама спрошу!

— Ну, просто Лиза считает, что если напакостил, то должен за собой убрать…

— И-и-и? — чувствую, как холодок по спине прошелся, чертя пентаграмму для вызова демоницы.

— Порезался немного. Мы все обработали и пластырь наклеили, — бубнит виноватым голосом.

— То есть ты, сука, смотрел, как мой сын собирает осколки, и не остановил это? — включаю холодную голову, усмиряя свою бешеную натуру. Врываться и выдергивать сына из проклятой квартиры — верх безумия, когда ребенок спит. Но утром…

Не слушаю больше, что там мямлит бывший. Был каблуком, каблуком и остался. Пусть теперь Лизонька содержит бесхребетное. Захожу в приложение банка и перевожу ровно половину средств с общего счета на личный. Делаю скрин перевода и сохраняю «на всякий случай». На госуслугах заполняю заявление о разводе, заплатив госпошлину. Сразу нужно было это сделать! Адвокату, номер которого дал мне Белов, позвоню завтра — делаю мысленную пометку.