Миссия

– Я храню золотую Медаль Чести, унаследованную от него.

– Царица настолько доверяла ему, что именно его поставила во главе двухтысячной армии, которая вышла из Квебуи и двинулась на юг, искать истоки Нила. Вернулся лишь один человек, тронувшийся умом от болезни и пережитых трудностей и лишений. Об остальном войске и о женах и других женщинах, сопровождавших ее, ничего не было известно. Считалось, что они сгинули в диких просторах Африки.

– Воины моего деда, преодолевшие все препятствия и добравшиеся до Джарри, – наши предки.

– Это они создали маленький народ? – спросил Таита.

– Да, внесли неоценимый вклад, – подтвердил Аквер. – Но здесь были и другие, пришедшие задолго до них. Люди жили в Джарри с начала времен. Мы почитаем их как основателей. – Он повернулся к человеку, сидевшему справа от него. – Это властительный Кайтор. Он может проследить свою родословную на протяжении двадцати пяти поколений.

– Поэтому вы вполне справедливо почитаете его. – Таита поклонился седобородому олигарху. – Но я знаю, что со времен твоего деда к вам присоединялись и другие.

– Ты имеешь в виду Тината Анкута и его легион. Ты ведь уже знаком с ним.

– Действительно, этот добрый воин спас меня и мой отряд от дикарей басмара в Тамафупе, – подтвердил Таита.

– Люди Тината и их женщины стали желанным пополнением нашей общины. Земля наша велика, а нас мало. Люди нам нужны. Они нашей крови и потому легко влились в наше общество. Многие молодые люди женились на наших девушках.

– Они, конечно, поклоняются тому же пантеону богов, – осторожно сказал Таита. – Пантеону, возглавляемому священной троицей: Осирис, Исида, Гор.

Он видел, как гневно вспыхнула аура Аквера, как потом олигарх взял себя в руки. И ответил мягко:

– О нашей вере мы сможем поговорить позже. Пока же достаточно сказать, что новые страны оберегают новые боги или даже единственное божество.

– Единственное божество? – Таита изобразил удивление.

Но Аквер не поддался на уловку. Он вернулся к прежней теме:

– Помимо легиона Тината Анкута, на протяжении столетий явились многие тысячи переселенцев из дальних стран, которые добрались до Джарри из очень далеких земель. И все они без исключения были достойными мужчинами и женщинами. Мы принимали мудрецов и врачей, алхимиков и механиков, рудознатцев и рудокопов, ботаников и крестьян, архитекторов и строителей, корабелов и других умельцев.

– Похоже, ваше государство построено на прочной основе, – сказал Таита.

Аквер помолчал и как будто сменил тему.

– Твой спутник Мерен Камбизес. Нам показалось, что ты к нему очень привязан.

– Он со мной с детства, – ответил Таита. – Для меня он больше чем сын.

– Раненый глаз досаждает ему, не так ли? – спросил Аквер.

– Рана зажила не так хорошо, как я надеялся, – согласился Таита.

– Думаю, ты, с твоим искусством, понимаешь, что твой любимец умирает, – сказал Аквер. – Глаз гноится. Со временем болезнь убьет его… если ее не излечить.

Таиту застали врасплох. По ауре Мерена он не догадывался о надвигающейся опасности, но почему-то не усомнился в словах Аквера. Возможно, он и сам это знал, но отшатывался от страшной правды. Но откуда Аквер знает то, чего не знает он? По его ауре Таита видел, что у этого человека нет специальных знаний, что он чужд озарений. Он не посвященный, не пророк и не шаман. Конечно, он выходил из комнаты, но не для того, чтобы совещаться с другими олигархами. Он был с кем-то другим, подумал Таита. Взяв себя в руки, он ответил:

– Нет, господин, у меня есть кое-какие врачебные познания, но я не подозревал, что болезнь так серьезна.

– Члены Верховного Совета согласились предоставить тебе и твоему любимцу особую привилегию. Такое дается немногим даже среди самых достойных и благородных членов нашей общины. Мы делаем это в знак глубокого уважения к тебе и в знак нашей доброй воли. Для тебя это станет демонстрацией достижений нашего общества, нашей науки и знаний. Возможно, она убедит тебя остаться в Джарри. Мерена Камбизеса примут в лечебницу в Облачных Садах. Потребуется некоторое время, чтобы устроить это, – нужно подготовить средства для его лечения. Когда это будет сделано, ты, маг, сможешь сопровождать его и понаблюдать за лечением. А когда вернешься, мы с удовольствием встретимся с тобой и обсудим твои впечатления.

Вернувшись в Мутанги, Таита осмотрел глаз Мерена и проверил общее состояние воина. Итоги его встревожили. Казалось, в ране таится глубоко спрятанная болезнь, виновница повторяющихся болей, кровотечения и нагноения. Когда Таита сильно нажал рядом с раной, Мерен перенес это стоически, но от боли его аура заколебалась, как пламя на ветру. Таита рассказал, что олигархи хотят лечить его.

– Ты печешься обо мне и о моих ранах. Но я не доверяю этим изменникам-египтянам, предателям своей родины и фараона. Если кто-нибудь меня и вылечит, то это будешь ты, – заявил Мерен.

Как ни старался Таита переубедить его, Мерен твердо стоял на своем.

Билто и другие жители деревни были гостеприимны и дружелюбны, и постепенно путники погрузились в повседневную жизнь общины. Детей, похоже, пленила Фенн, и скоро у нее появились три подруги, с которыми она, казалось, счастлива. Вначале она проводила с ними много времени, собирала грибы в лесу или училась местным песням, танцам и играм. Они ничему не могли научить ее в бао, и скоро она стала первой в деревне. Когда она не возилась с детьми, то уходила на конюшню, ухаживала за Вихрем и дрессировала его. Хилто учил ее стрелять и сделал для нее особый лук. Однажды днем, проболтав и прохихикав с Имбали, она пришла к Таите и спросила:

– Имбали говорит, у всех мужчин между ног свисает одна штука, которая, как котенок или щенок, живет своей жизнью. Если ты ей понравилась, она меняет форму и размер. А почему у тебя ее нет, Таита?

Таита не знал, как ответить. Хотя он никогда не пытался скрывать свое уродство, Фенн была еще не в том возрасте, когда можно обсуждать это с ней. Но это время придет очень скоро. Вначале он хотел выговорить Имбали, но передумал. Единственная женщина в отряде, она была учительницей не хуже других. Он отделался небрежным ответом, но остро ощутил свою неполноценность. Теперь он старался скрывать свое тело от взглядов Фенн. Даже когда они вместе плавали в ручье за деревней, он не раздевался. Он считал, что смирился с несовершенством своего тела, но теперь положение менялось с каждым днем.