Миссия

К ночи передовые лодки достигли порогов, которые много месяцев назад так осложнили подъем по реке. Теперь бурая вода стремительно несла корабли по протокам, только берега мелькали. За порогами, когда лодки причалили у стен небольшой джаррианской крепости, выяснилось, что здешний отряд сбежал, как только понял, что противник захватил флотилию. Казармы были пусты, но на складах осталось много оружия, инструментов и припасов. Все это погрузили в лодки и поплыли дальше на восток. Спустя десять дней флотилия по устью Китангуле вышла на обширные голубые просторы озера Налубаале и, повернув на север, пошла вдоль берега к холмам Тамафупы.

К тому времени жизнь на лодках вошла в привычную колею. Таита выделил для себя и Фенн участок палубы перед скамьями гребцов. Чтобы получить тенистый уединенный уголок, маг отгородил это место занавесом из паруса. Здесь они проводили большую часть дня, сидя на спальном матраце, держась за руки и глядя друг другу в глаза, пока он шептал ей на тенмассе, единственном языке, способном передать всю безграничность знаний, переполнявших его мозг.

С Фенн Таита особенно остро сознавал, как расширяются ее сознание и астральная душа. Она давала ему почти столько же, сколько брала, и это общение обогащало и укрепляло их обоих. Вдобавок напряженная умственная деятельность не утомляла, напротив – оживляла их и вливала новые силы.

Каждый вечер перед закатом флотилия приставала к берегу, и большинство переходило на ночь на сушу, оставляя на кораблях только стражу. Обычно Таита и Фенн использовали последние светлые часы, чтобы побродить по берегу и опушке леса, собирая коренья, травы и дикие плоды. Набрав достаточно на ужин и для изготовления снадобий, они возвращались в свое убежище, которое устраивали в стороне от лагеря; иногда они приглашали поужинать с ними Мерена и Сидуду, но чаще оставались вдвоем и продолжали свои занятия до глубокой ночи.

Когда наконец они ложились и укрывались меховым покрывалом, Таита обнимал Фенн. Она прижималась к нему и без всякой застенчивости опускала руку и брала в нее новую часть тела, сжимая ее страстно, но неловко. Часто ее последние сонные слова были обращены не к Таите, а к той его части, которую она держала:

– Здравствуй, куколка. Мне нравится играть с тобой, но сейчас ты должна спать, иначе мы не заснем до утра.

Таита отчаянно желал ее. Он стремился к ней со всей своей вновь обретенной мужской страстью, но и сам во многих отношениях был столь же невинным и неискушенным. Единственным его плотским опытом была жестокая схватка в Облачных Садах, в которой он использовал свое тело как орудие уничтожения, а не любви. И это не имело ни малейшего сходства с тем горьким и одновременно сладким чувством, которое с каждым днем становилось все более острым и болезненным.

Когда Фенн играла с ним, Таита чувствовал всепоглощающее желание ответить ей тем же, но чутье предупреждало его, что хотя она почти созрела, но еще не готова переступить черту.

«У нас впереди целая жизнь, а то и несколько жизней», – утешался он, заставляя себя уснуть.

Всем хотелось поскорее вернуться на родину, поэтому гребцы работали охотно. Мимо пролетали знакомые берега, позади оставались лига за лигой, и наконец впереди из голубой воды поднялись холмы Тамафупы. Все столпились у бортов и молча смотрели на них. Это место было проникнуто злом, и даже самые храбрые испытывали страх. Обогнув мыс, увидели Красные Камни, перегородившие течение Нила. Фенн придвинулась к Таите и взяла его за руку.

– Они еще здесь. Я надеялась, что они пали вместе с хозяйкой.

Таита ничего не ответил. Он сказал стоявшему у рулевого весла Мерену:

– Правь в глубину залива.

Лагерь разбили на белом песке. Вечер вышел невеселый. Все были подавлены и терзались сомнениями. Нила, по которому можно продолжить путь, нет, а лошадей чересчур мало для возвращения в Египет.

Утром Таита приказал вытащить лодки на берег и разобрать. Никто не ожидал этого, и даже Мерен поглядывал на Таиту искоса, но никому не пришло в голову ослушаться. Как только выгрузили скарб, крепящие шпунты выбили из гнезд и разняли корпуса лодок на отдельные части.

– Переместите все и всех: лодки, скарб, людей – на вершину холма, к деревне, в которой жил безногий шаман Калулу.

– Но это очень высоко над рекой, – с удивлением напомнил Мерен.

Он переступал с ноги на ногу и недоуменно смотрел на Таиту. Тот устремил на него загадочный взгляд.

– Да – не только над рекой, но и над озером, – наконец сказал он.

– Это важно, маг?

– Возможно.

– Немедленно займусь этим.

Потребовалось шесть дней огромных усилий, чтобы перетащить все на холм. Когда наконец все части корпусов оказались на открытой площадке посреди почерневших развалин деревни Калулу, Таита позволил людям отдохнуть. Они с Фенн разместили свое жилище на переднем склоне холма, выходящем на сухое русло Нила с грозной преградой на его пути. По утрам на рассвете они сидели под плетенным из тростника навесом и смотрели на озеро – обширное пространство голубой воды, в котором отражались бегущие по небу облака. Они отлично видели и дамбу, и маленький храм Эос на утесе над ней.

На третье утро Таите сказал:

– Фенн, мы готовы. Мы собрали свои силы. Теперь нужно ждать полнолуния.

– До него еще четыре дня, – ответила она.

– До тех пор мы можем предпринять еще одну вылазку против ведьмы.

– Я готова, что бы ты ни решил, маг.

– Эос окружила себя астральной преградой.

– Поэтому мы не могли связаться друг с другом, когда ты был в ее логове?

– Я намерен в последний раз проверить ее защиту. Конечно, это опасно, но мы должны объединить силы и попробовать пробить ее щит, чтобы тайком наблюдать за ней в ее собственной твердыне.

Они снова спустились на берег озера. Выстирали одежду, вымылись в теплой воде. Это было ритуальное омовение: зло процветает в грязи. Пока их обнаженные тела обсыхали на солнце, Таита расчесал Фенн волосы и заплел влажные пряди. А она занялась его новой бородой. Они вычистили зубы молодыми зелеными прутиками, потом набрали полные охапки ароматных листьев и понесли наверх. Когда они добрались до своего убежища, Фенн раздула уголья и Таита бросил листья в огонь. Затем они сели скрестив ноги и, держась за руки, вдыхали очищающий, бодрящий дым.