Страница 8 из 11
– И все-таки с кем вы вчера были? – спросил Павлов.
– С Антоном была!
– А Гречнев с Пикалевым зачем к вам сегодня приходили?
– Не знаю!
– А телефон вашего Антона остался у него в машине… И сама машина у вас. Так где же сам Антон?
– Так не знаю!
– Откройте багажник! – Павлов поднял и резко опустил руку, как будто топором рубанул.
– Зачем? – шарахнулась от него хозяйка дома. И без того бледная, она стала белой, как молоко.
– Откройте! – повторил Максим.
– Там ничего нет!
Женщина пятилась от него, пока не уперлась спиной в столб, подпирающий крышу навеса. Максим внимательно посмотрел на нее, удивляясь самому себе. И как это он сразу не догадался заглянуть в багажник.
Глава 4
Голова туго перевязана, бинтов не пожалели. Но в теменной части головы кровь из-под повязки все-таки выступила. Человек был мертв. Тело, упакованное в полиэтилен, лежало в багажнике джипа. Его Максим и обнаружил.
– Откуда это? – Зинченко мотала головой, потрясенно глядя на труп.
А Павлов смотрел на фотографию в правах на имя Мурмашова. Да, в багажнике действительно лежал оригинал.
– Это вы у меня спрашиваете?
– Но я не знала!
– Как же вы собирались вывезти труп, не зная о нем? – усмехнулся Максим, вынимая из кармана телефон.
– Не вывозила я! – Женщина держалась за машину, чтобы не упасть.
Павлов связался с Планидкиным; судя по гулу, звучащему в телефоне, следователь находился в движущейся машине.
– Как настроение, Константин Дмитриевич?
– Павлов, ну тебя к черту!
– Труп тут у нас новый в Ветряном. Убитый Мурмашов Антон Егорович. Думаю, Гречнев его с Пикалевым приземлили.
– Нет! – встрепенулась Зинченко.
– В общем, разворачивайтесь, – глянув на нее, сказал Максим и, сунув телефон в карман, спросил: – Что нет?
– То есть да! – взвешивая в уме «за» и «против», кивнула Софья.
– Так да или нет?
– Ну-у…
– Страшно?.. Бандиты для того и приходили, чтобы еще страшней стало?
– П-приходили! – кивнула Зинченко.
– А мы их в отделение… Что такое очная ставка, знаете?
– Э-э… Это я!
– Что вы?
– Убила… Но я не хотела!
– Случайно вышло? – усмехнулся Павлов.
– В общем, да…
– В общем?
– Я дрова рубила, а Антон подлез. Шел, споткнулся, стал падать и прямо под топор…
– А может, под пулю?
Максим не торопился снимать бинт с головы и не знал характер полученной раны. Может, на самом деле топором, а может, Шарьялов выстрелил из ружья. Или Софья выстрелила из ружья Шарьялова.
– Да нет, топором.
– Дрова рубили? Ночью?
– Почему ночью?
– Потому что в одиннадцать Мурмашов звонил вам… Или вы сами себе звонили с его телефона?
– Ну да, ночью…
– Дрова рубили?
– Ну, показывала…
– Как дрова рубить?
– Да.
– А теперь покажите, как говорить правду.
– Я убила! Я!.. Какая разница как!
– Большая разница. Одно дело – дрова рубить, а он подлез, и совсем другое – убийство с умыслом.
– Я случайно!
– А бандиты?.. Челдышев был?
– Я не знаю, кто такой Челдышев!
– Кличка Челдыш?
– Не знаю!
– Или только Гречнев с Пикалевым были? – спросил Павлов, кивком указав на ворота.
– Их не было. Другие были!
– Челдышев, Антипов?
– Антипов?
– Был?
– Ну, один другого Антипом назвал. Поехали, сказал, Антип, пусть сама разбирается.
– Сама – это вы? С чем разбирается?
– С трупом… Они видели Антона… Они за ним приезжали, его искали. Наехали на меня, где Антон, спрашивают. А там у меня кровь в коридоре, они увидели, ну, смотрят, Антон лежит. Мертвый уже… Топор забрали!
– Какой топор?
– Которым я убила, на нем кровь, отпечатки моих пальцев! Забрали на тот случай, если вдруг я на них заявлю, тогда они топор покажут, скажут, что я убила… И еще сказали, что труп вывезти нужно и закопать. А лучше в реку сбросить!
– В реку… – кивнул Павлов, глядя на пудовую гирю, которая стояла в багажнике рядом с трупом. – Это же в воду лезть надо. Или с обрыва сбросить?
– Да как-нибудь! – вздохнула, едва не заплакав, Зинченко.
– А Челдышев искал Антона? Зачем?
– Не знаю… Что-то они там натворили…
– Кто они?
– Кто они? – переспросила Софья. – Ну так он же прораб, у него бригада. Дом кому-то строили, что-то пошло не так. Вот он у меня и спрятался… Козел!.. – сквозь зубы процедила она.
– Бандиты за ним приехали?
– Да.
– Повалили забор, нашли труп Мурмашова, забрали топор и уехали? Когда это было, по времени?
– Где-то в половине первого.
– А без двадцати час прозвучали выстрелы, так?
Максим отошел от машины и, оставаясь под навесом, заглянул во двор соседнего дома. И надо же, увидел, как закрывается дверь в соседний двор. Неужели Шарьялов вернулся? Как же кстати, если да!
Наручники уехали с Гречневым, а так просто Зинченко во дворе оставлять нельзя. И группа еще не подъехала. Пришлось брать женщину с собой.
Калитку Шарьялов не починил, во двор они прошли свободно, а дверь оказалась на замке. Павлов постучал, но хозяин не откликался. Или нет никого в доме, или затаился Шарьялов. Возможно, стоит за дверью и дышит в полноздри.
– Слышь, черт, я с тобой тут цацкаться не собираюсь! Сожгу твою хату! И делов-то!
– Сожжет! – подыграла Зинченко. – Они такие!
– Давай открывай! Не бойся, нормально все будет! Пальцем не тронем!
Дверь была плотно закрыта, шумел ветер, Максим просто не мог услышать щелчок, с каким на ружье взводятся курки. Но почуял и сдал в сторону, увлекая за собой женщину. И только они сошли с линии огня, как громыхнул выстрел. Дверь пробили сразу две пули. Софья открыла рот, чтобы закричать, но Павлов закрыл его ладонью и жестом велел не двигаться.
Шарьялов не заставил себя долго ждать. Открыл дверь и, не увидев покойников, сразу же попытался ее захлопнуть, но Максим не позволил. Он тараном навалился на Шарьялова, сбил его на пол, сначала ударил в шею, а затем уже отобрал ружье.
Он не ошибся, на полу действительно лежал Шарьялов. Долговязый, нескладный, лопоухий, нос маленький, рот большой, как будто его растягивали вширь на разрыв. Одно слово, нелепый.
Шарьялов очнулся сразу же, дернулся, попытался встать, в ужасе глядя на Максима.
– Майор полиции Павлов!
– Э-э, а дом сжечь?
– Не буду я ничего жечь. И даже покушение на представителя власти прощу. Если расскажешь, как Челдышева убивал.
– Не знаю никакого Челдышева!
– Челдышев мужика в соседнем доме искал, потом зашел к тебе. Сначала его нашел, а затем тебя. Ты в него выстрелил, он ушел, раненый.
– Да? – задумался Шарьялов.
– И во всем признался!
– В чем во всем?
– В том, что ты в него стрелял. И в него, и в Антипова.
– И в Антипова? – снова задумался Шарьялов.
– Их двое было.
– Да, двое…
Максим выглянул за дверь, но Зинченко не увидел. Вышел, огляделся и заметил, как она забегает в свой двор. Воспользовалась моментом и к машине рванула. А ключи так и оставались в замке зажигания.
Софья очень торопилась, но время она уже потеряла. Пока откроет ворота, пока сядет в машину… Но Павлов вспомнил о Шарьялове. Наручников нет, скотча тоже, веревками вязать долго. А время уходит.
Максим схватил Шарьялова за шкирку, с силой потянул на себя, заставляя двигаться быстро, вприпрыжку.
Зинченко уже садилась в машину, когда Максим зашел к ней во двор. Шарьялова он оттолкнул в сторону, выдернул из кобуры пистолет и направил ствол на колесо. Прострелит шину, и на этом попытка бегства Софьи закончится. Зинченко правильно все поняла и не стала пытать судьбу. Вышла из машины, опустила голову и протяжно вздохнула.
А в это время к дому, перекрывая беглянке путь, подъехал автомобиль патрульно-постовой службы, за ним остановился микроавтобус следственно-оперативной службы.
Наручников хватило на всех, и на Зинченко, и на Шарьялова.