Страница 26 из 123
С этими списками начали они разыскивать всех родных их и всех их вместе с семьями и имуществом стали отовсюду выселять. Всех выселенных приводили, поселяли на берегу у реки Куры, в местечке, называемом Крзен, так как там был раскинут стан; делали так, пока не выселили всех записавшихся шахисеванами. А когда было завершено выселение по спискам, подняв их оттуда, по тем же спискам и реестрам погнали в Персию и довели до города Казвина, а оттуда переселили в город Фахрабад. Когда довели до Фахрабада, кое-кого из них — грузин, /133/ армян, магометан и евреев — поселили в городе Фахрабаде, многих же поселили в деревнях и дали всем им участки для домов, садов и полей. Вот таким образом [шах] разорил страны Грузию, Кахетию, Греми, а [жителей], переселив, согнал в страну Фахрабад.
Но переселенцы в той стране не умножались, ибо они не были приспособлены к сырому и суровому, удушливому и смрадному воздуху, а также к пище и питью и образу жизни этой страны, поэтому они (переселенцы) начали гибнуть и умирать, и спустя немного времени столько [народу] погибло, что едва из десятерых один остался [жив]. И те, кто остался, спустя некоторое время так изнурились и похудели, снедаемые болезнями и недугами, что не могли заняться каким-нибудь физическим трудом для поддержания жизни своей.
Кроме того, вследствие изгнания и переселения они обеднели и обнищали, продали и проели все, что было у них. Вынуждаемые бедностью, грузины подали прошение, где жаловались на нищету и голод, терпимые ими, шаху, который в те дни находился в Фахрабаде. И шах ответил им, мол, отрекитесь от своей веры, примите веру Магометову, тогда я вас ссужу имуществом большим, чтобы вы могли жить и питаться. И они, вынуждаемые голодом, выполнили приказ шаха и стали магометанами, а шах не дал им много добра, как обещал, он солгал, обманул их. Он дал каждому — будь то взрослый или малый — по одному пиастру и отпустил их восвояси.
/134/ Так вот, если кто воздает хвалу этому шаху, мол, он любил христиан, был миросозидающим [царем], государем-миротворцем, вот она — любовь его к христианам, когда весь мир христианский — Армению, Грузию — разорил и всех истребил мечом, голодом и пленом, а остальных выселил и загнал в Фахрабад и Исфахан, и они там изо дня в день истребляются разными способами. И тот, кто хочет воздать ему хвалу, пусть сначала обратит взор на дела, содеянные им над христианами, а затем уже воздает хвалу.
[Выше] мы рассказали, как шах поступил с людьми, записавшимися в шахисеваны в стране Теймураза; точно так же поступил он с людьми, записавшимися в шахисеваны в стране Луарсаба: и над ними назначил он воинов и военачальников, которые по предварительным записям и спискам, собрав отовсюду, погнали их в Персию. Однако жителей Картлии повели не в Фахрабад, а в Исфахан и поселили в нагорных селениях Исфахана, где были поселены и армяне. И ныне, в то время когда мы пишем эту историю, в 1107 (1658) году нашего летосчисления, все те грузины уже отреклись от веры своей [и приняли] магометанскую религию. И так люты и бесчеловечны они к христианам, что при встречах наших с ними где-либо в пути на приветствие наше они и не отвечают, считая грехом для себя ответ на приветствие [христианина]. Более того, понося, порочат отцов и предков своих, мол, были они неверующими и неверующими умерли, и еще воссылают хвалу богу за новую веру свою, /135/ мол, вот вера, которую мы ныне получили, — истинная вера. Еще когда их только переселили в Исфахан, часть этих грузин отделили и, погнав дальше, довели до страны Шираз и страны, называемой Асупас. Эти [грузины] тоже были истреблены разными способами, а оставшиеся все обратились в нечестивую веру Магомета.
Когда шах находился еще в Тифлисе и держал при себе Луарсаба, он ликовал и, радуясь, тешился, что поймал его в тенета свои. Но огорчался из-за Теймураза, ибо не мог поймать его, и размышлял о нем на ложе Бегемота[129], обдумывая в глубине души, как погубить его.
И вот задумал он такую западню для него: уговорил человека и послал его в Пашиачух, показал ему все ходы замысла, поручив строго-настрого во что бы то ни стало убить Теймураза — явно или тайно. И человека того, посланного тайком убить Теймураза, отправил он скрытно от всех своих нахараров, дабы никто [об этом] не знал. И тот, поехав, добрался до Пашиачуха и несколько дней входил туда, где жил Теймураз, и выходил оттуда и, наблюдая, примечал все: дорогу и место, где ночью спал Теймураз (а место это было верхним покоем, куда поднимались и спускались по деревянным лестницам). И однажды этот человек, спрятавшись, не видимый никем, бодрствовал в ожидании всю ночь, чтобы как-нибудь улучить удобный случай и убить Теймураза. В /136/ полночь, думая, что все спят, спит также и ночная стража, то есть кешикчи, пришелец тот, не замеченный никем, тихо поднялся по деревянной лестнице в верхний покой, где спал Теймураз, и увидел: в одном углу покоя спали двое в одной постели, а в другом углу спали двое других — тоже в одной постели. И те, что спали в верхнем покое в одной постели, были Теймураз и жена его, другая же постель принадлежала двум служанкам, которые, прислуживая им, спали около них в одной постели. А человек, пришедший убить Теймураза, не мог понять, который из них Теймураз, поэтому решил не убивать этой ночью и уйти, а на следующий день разузнать точно, кто из них Теймураз, и затем уже прийти, ударить его и безошибочно убить. (Мысль эту заронил в душу тому человеку бог и отвратил его [руку], дабы не убил он царя-христианина; более того, раскрыв коварную злобу шаха, осрамил его.) Вот с таким намерением человек этот вышел из покоя и стал спускаться по той деревянной лестнице, по которой поднялся, а в это время сабля, висевшая у него на поясе, задела о лестницу и зазвенела; от [этого] звона проснулся пес кешикчиев и начал лаять на него. От лая пса проснулась стража, увидела человека, окружила и схватила его; и все видевшие его ошалели от страха. Назавтра Теймураз и другие князья призвали этого человека к себе, расспросили, и он откровенно во всем признался, мол, /137/ шах подослал меня убить Теймураза.
Тогда Теймураз, вздохнув из глубины души, сказал: «Вот, братья мои, обоих сыновей моих шах, отняв у меня, взял к себе и оскопил, мать мою, увезя, бросил в глубь Персии[130], а теперь страну мою вконец разорил, весь народ мой и род угнал в плен, а я убежал один-одинешенек и живу на чужбине; и все же он, несмотря ни на что, не довольствуется этим и даже издали старается меня убить. И если он так старается убить меня, на что я могу рассчитывать, если осмелюсь поехать к нему?» И все, кто увидел содеянное [шахом] и услышал слова Теймураза, оправдали речи его. А Теймураз сжалился над тем человеком и не убил его, а отпустил идти своей дорогой. Но сам, боясь, как бы шах не задумал против него иные козни, тоже не дерзнул остаться в Пашиачухе, а выехал оттуда, отправился в страну Дадиани и ушел от шаха.
Мы не в состоянии рассказать о всех подробностях злых козней, навязанных шахом стране грузин, так как это сильнее всяких слов. Целый год пробыл он со всей ратью персидской там, в Грузии, и спустя год задумал уйти из Грузии и вернуться в Персию.
Однако был шах в замешательстве и душевном смятении, [раздумывал], как бы погубить Луарсаба. Поэтому поручил нахарарам своим сказать Луарсабу, мол: «Ввиду того что благополучно с Божьей помощью пришел ты повидать шаха и установились между вами любовь и согласие, нынче для /138/ упрочения любви и мирного союза, а также потому, что так подобает, это принято, поскольку шах покидает страну твою, хорошо было бы и тебе проехать с ним в качестве сопровождающего путь трех или четырех дней до границ государства своего, а затем ты вернешься на трон свой». Сам шах тоже во время беседы сказал те же слова Луарсабу. И Луарсаб, ввиду того что, как это присуще христианам, в душе его не было лицемерия и хитрости, согласился сделать так, как велел шах. И когда шах двинулся из города Тифлиса, по предварительно поставленному им условию взял с собой и Луарсаба.
129
Автор, видимо имеет в виду библейского Бегемота, см. Иов, 40, 10-19
130
Об этом Аракел подробно рассказывает в следующей главе.