Страница 22 из 123
Князья, а также и сам Моурав согласились с этим предложением Луарсаба и, обрадовавшись, воздали хвалу господу за то, что он устранил ссору. И на основании этих слов сосватали девушку в жены Луарсабу. А брат девушки, Моурав, очень обрадовался этому и был признателен Луарсабу, называл себя рабом и слугой его, дескать, «себя и жизнь свою отдам за дело и повеления его, так как он не только не презрел безродность мою — ведь меня называли сыном глеха, но так благоволит ко мне, что сестру мою берет в жены и царицы себе».
А упрямому, высокомерному и гордому племени грузинскому, /109/ которое считается с родословной и происхождением предков и расследует [их], не понравилось это. Женам князей, вельмож и тавадов, бывшим прежде дочерьми дворян, а ныне — женами и матерями князей, а вместе с ними и кое-каким мужчинам вовсе не понравилось [это], и они не согласились на [этот брак]. Знатные женщины говорили своим мужьям и сыновьям: «Ужели подобает нам, дочерям таких-то дворян и женам и матерям таких-то князей, пойти на поклон и поздравлять ту, кто является дочерью какого-то глеха — крестьянина. И если убедите царя отказаться от этого намерения и взять себе жену из дочерей царских — хорошо, а если нет — мы не желаем идти на поклон и [приносить] поздравления какой-то дочери глеха, ибо нам это трудно; и если хотите — откажитесь от нас, жен своих, и берите других жен». Эти смятение и раздор, крамола великая и непримиримая в народе грузинском продолжались много дней. И как ни старалась группа сторонников, не могла убедить группу противников, потому, будучи в затруднении, сторонники мира поклонились в ноги Луарсабу, умоляли его как-нибудь мирно разрешить [спор]. А царь был тоже в затруднении и сказал им: «[Делайте] как знаете». Князья послали [людей] в страну [князей] Дадиани[121] и сосватали дочь царя Дадиани в жены Луарсабу. Поэтому Луарсаб отказался от сестры Моурава.
В Моурава и без того прежде вселен был демон, а нынче этот демон, вселившись в Моурава, присоединил к себе семерых, еще более злых демонов. И эти последние были злее /110/ первого. Поэтому он ржал, как конь боевой, рыкал, как лев, как дракон огнедышащий, изрыгал [пламя] на Луарсаба и хотел убить его по двум причинам: во-первых, из-за прежнего позора сестры своей, и, во-вторых, из-за последнего унижения ее. И так он всячески старался найти способ убить Луарсаба.
А приближенные — князья и сострадатели-доброжелатели — берегли, блюли Луарсаба и предупреждали его, чтобы он остерегался Моурава. А также увещевали его убить Моурава. И вот князья и Луарсаб порешили меж собой убить Моурава. С этим намерением как-то во время пьяного веселья сильно подпоили Моурава, дабы хоть немного обессилить его, чтобы легче было убить. Когда наступил [назначенный] час, царь вышел вон; те из князей, что знали, тоже вышли по одному и позвали к Луарсабу какого-то палача, чтобы Луарсаб приказал ему войти и убить Моурава. Когда [Луарсаб] говорил с палачом, один из слуг Моурава — скороход, идущий впереди него, которого называют шатром, — услышал; подобно птице, влетел он в покои, где находился Моурав, и сказал ему: «Вот идут убить тебя, ибо так повелел царь».
И когда Моурав услышал это, от сильного страха хмель покинул его, будто он вовсе и не был никогда пьян. Сидел он тогда распоясанный, с непокрытой головой, и в спешке, как был, босой и распоясанный, с непокрытой головой, вскочив с места, ринулся в конюшню царскую /111/ (ибо находилась она близко), где стояли связанными дворцовые кони. И так как Моурав по собственному опыту знал, который из коней был быстрее и стремительнее [всех], бросил узду в рот коню, там же в конюшне сел на него и с одной лишь уздечкой, без седла, боясь, как бы, поймав, не убили его, вскочил на коня, вылетел из конюшни и, ослабив уздечку, пришпорил коня, чтобы тот ускакал вместе с ним. А крылатый конь тот, как птица поднебесная, ускакал вместе с ним, будто шел он не по земле, а по воздуху. И хотя многие из воинов Луарсаба вскочили на коней и бросились в погоню, никому из них не удалось настигнуть [Моурава], за исключением двоих. А Моурав убедил их остановиться и обождать минуту; когда преследователи остановились, Моурав начал молить их оставить его и позволить уйти, и столько уговаривал он, пока не заронил жалость и милосердие в их душу, и они, [вместо того чтобы] схватить, отпустили его. И он направился в город Тифлис; ночью вошел [в город] и той же ночью вышел, взяв с собой какого-то толмача, ибо сам он не знал иноплеменного языка. Отправился в Ахстефский гавар к султану Казаха, правившему в этом гаваре, рассказал ему обо всех событиях и попросил переправить его к шаху Аббасу. И они, полные неописуемой радости, снарядили множество своих людей и, пустившись в путь, привели к шаху, который находился в то время в местечке, называемом Кызлагач, что в области Шамахинской.
И казахские воины привели Моурава, представили шаху Аббасу. Шах заговорил с Моуравом, спросил его, кто он, откуда и почему /112/ [приехал к нему], и Моурав на все вопросы отвечал как и следовало. И сказал: «Если примешь меня под покровительство твоего величества, на службу к себе, во многих делах и вещах я окажусь полезным тебе». Шах с войском своим пробыл там некоторое время, а затем, двинувшись оттуда к Исфахану, взял с собой и Моурава, и, медленно продвигаясь вперед, достигли они Исфахана. И шах, как только улучал минуту, говорил с Моуравом и справлялся у него о состоянии страны и народа грузинского, о мощи страны и мудрости царей и князей, о количестве населения и храбрости войск и обо всем ином, о чем желал. И так жили они в Исфахане. Прошел тот год, и наступил второй год, и сказал шах Моураву: «Прошло уже много дней, какой же мы придумаем повод, чтобы по этому поводу, собрав войско, выступить против народа грузинского?».
Моурав всячески хотел отомстить Луарсабу за обесчещение и унижение сестры; и по какой причине сам он явился сюда, соответственно этому и заговорил. Он поклонился шаху Аббасу и сказал: «Есть у Луарсаба сестра-принцесса, юная дева, прелестная и красивая, достойная во всех отношениях; она достойна, чтобы владел ею никто иной, кроме тебя, господин мой государь; так посватай ее в жены себе, а когда приедет сюда дева эта, потребуй также и мать ее, [будто] ради девушки; и когда приедет мать — задержи ее здесь из-за девушки; [при помощи] их тебе нетрудно будет захватить Луарсаба и убить. Итак, /113/ если замысел сей осуществится так — хорошо, это удобно и легко, а если не послушают и не отдадут тебе девушку, тогда отказ их будет для тебя поводом выступления против них».
А непременный угодник сатаны, этот второй Сабюрос, шах Аббас, получив такой совет от Моурава, написал Луарсабу и матери его послание, полное любви и почтения, относительно сестры Луарсаба, содержащее на словах жизнь, а на деле — призыв к смерти. И суть послания была следующая:
«Мы искренне желаем, чтобы наше и ваше царства были твердыми и непоколебимыми во имя любви и согласия двух народов — персидского и грузинского; и управление всеми князьями и землями в этой части поручим вам, чтобы вы пеклись и правили как царь в северной части, а мы будем печься обо всех иных частях. И символом и причиной этого соглашения будет то, что деву — дочь свою вы приведете ко мне. Во-первых, чтобы она стала символом исполнения этого дела и союзом, связующим два народа, во-вторых, чтобы стала она царицей и государыней всего народа арийского». И вот письмо, написанное по такому образцу, [шах] послал в страну грузин, в город Тифлис, Луарсабу и его матери.
Когда [последние] прочли послание это, поняли, что содержание письма — предательство по наущению и вражде Моурава. Они не пожелали ни сами явиться, ни девушку отдать. И ответила /114/ мать Луарсаба: «Когда ты был в сражении под Ереваном, то призвал нас к себе по дружбе, и мы с открытой душой пришли к тебе, как к искреннему другу и царю, а ты поступил с нами по-вражески, ибо отравил зельем мужа моего и опозорил меня; и теперь мы, увидевши подобные деяния твои, как решимся еще раз приехать к тебе? И если ты, как говоришь, действительно желаешь укрепления [союза] и спокойствия нашего — не притесняй нас, не тревожь и не нарушай спокойствия нашего, оставь нас в покое, ибо этого маленького княжества нашего нам достаточно для удовлетворения наших потребностей; будь здоров».
121
Имеется в виду Мегрелия — Колхида древних. Дадиани были владетельными князьями Мегрелии.