Отец Пепла

Открыв глаза, наследник крови долго не мог понять где он и почему так темно. Поднёс к лицу левую руку, но ничего не разглядел. Гномы не видели в полнейшей тьме, нужна была хотя бы лучинка, но либо вокруг её не было, либо он совершенно ослеп. Понимание происшедшего постепенно возвращалось вместе с болью в сломанной руке.

— Сколько нас?

— Половина арбалетчиков, тринадцать рексовых Собственных, один инженер, один старый я, да ещё ты со сломанной рукой.

— Где мы?

— Где-то в кишках огненной горы. Чувствуешь этот жар? Он идёт от самих стен, хорошо, что воздух чистый.

— Враг?

— Ещё недавно он был везде, но мы покинули их тоннели и спрятались в естественных полостях. Дальше забраться не удалось, слишком жарко.

Оредину действительно сильно хотелось пить. Губ что-то коснулось, в рот полилась тёплая вода.

— Вот так, хорошо.

— Кха…

— Подавился?

Оредину потребовалось время, чтобы прокашляться.

— Озрик, сколько времени прошло?

— С тех пор, как мы отступили?

— Нет, с тех пор, как мы заняли позиции.

— А. Трудно сказать…

— Двое суток и ещё почти десять часов, — послышалось со стороны.

— Инженер Торфур? — узнал голос Оредин.

— Да, господин. Двое суток и почти десять часов. У меня с собой механический хронометр, стрелки покрыты фосфором.

— Как полезно.

— Это что, видел бы ты, как метко он пальнул в одного из тех, что хотели убить тебя! — хмыкнул Озрик. — Полголовы снёс.

— Воинственный дух пробудился? — хрипло усмехнулся наследник крови. — А у меня не получилось…

— Что ты там опять бормочешь?

— План провалился, теперь они завалят вход.

— Пускай. Ты был прав, — другого оплота у них нет и не будет, иначе, стали бы они жертвовать столькими жизнями ради этих тоннелей.

— Откуда нам знать, Озрик, что в головах у кучки дылд, считающих себя осколком Гроганской империи?

— Нет-нет, забудь! Они здесь, в этой горе, все. И скоро стены вздрогнут под ударами гаубиц, и лава вынесет обугленные тела наружу…

— Эй, старик, остынь, а то я уже начинаю бояться.

— Хм, вспомнил молодость, кровь взыграла. С возрастом это происходит всё реже, доживёшь до моих седин, — на себе ощутишь.

— Да… доживу.

— Больше уверенности, мальчик, ты ещё станешь рексом!

Захотелось ответить на это каким-нибудь ругательством, чем-нибудь злым и презрительным, чтобы выразить всё накопившееся в сердце… а потом стало просто всё равно. Думать о короне, пропадая в этом жарком и тёмном подземелье? Какая нелепость.

Оредин прислушивался к своему телу, и то, что он слышал, не обнадёживало. Правая рука пульсировала болью, да так, что её волны прокатывались по телу, вызывая тошноту и подстёгивая другую боль, — ту, что жила за глазами. Хотелось удариться головой посильнее, чтобы потерять сознание и сбежать от этого поганого состояния. Дыхание звучало сипло, хотя доспехи давно сняли, все связки в теле ныли, странно, что они не порвались в клочья под ударами чудовища. Во всём теле властвовала слабость, даже голову держать удавалось большим усилием, и поэтому Оредин попытался встать, заставил тело двигаться в кромешной тьме. Он был истинным гномом, упрямым до предела.

— Тише, тише, уже рвёшься в бой?

— Нужны разведчики, нужно узнать, что делает враг…

— Отдых тебе нужен, мальчик, а ну-ка сядь. Эх, чтобы вы дети, делали без нас, стариков? Нескольких воинов я уже послал на разведку, скоро они вернутся, не беспокойся. Хочешь ещё воды? Здесь жарко словно у дракона в утробе.

— Да, хочу. Но лучше напои других, от них будет больше толку.

— Какой толк от сильного тела, у которого пробита голова?

Наследник набрался смелости.

— Озрик, скажу прямо, кажется, я ослеп, совсем ничего не вижу. Возможно, та вспышка… Озрик?

В темноте сверкнула искра на миг выхватившая длинный нос и сверкнувшие кристаллические линзы, затлела алым чага в курительной трубке.

— Маленький бояка, прямо как в детстве, — хрипло усмехнулся рунный мастер, но так, чтобы никто кроме них двоих не услышал.