Отец Пепла

Глава 7 Цена свободы часть 3

Боевые слуги закончили облачать его в броню, наследник крови вышел из шатра в ночь, огляделся и понял, что лагерь оживлён. Сегодня небосвод был чист, мириады звёзд и луна украшали его тёмный бархат… и комета растянулась уродливым шрамом. Предвестница бед. Подумав об этом, гном разозлился на себя, ведь, если отрицать глупые предрассудки, то все разом, а не по выбору.

Слуги подвели колесницу, запряжённую белыми козерогами. Править с одной здоровой рукой было тяжело, но Оредин пустил животных рысцой, проехал по главной улице лагеря и покинул периметр. С крыш вагонов за ним пристально следили многочисленные стрелки; сильные фонари с зеркальными отражателями шарили по округе. Наследник крови остановил колесницу, прикрыл глаза и подставил лицо ночному ветру. Если бы не свет со стен, глаза привыкли бы, и он стал бы видеть весьма неплохо, однако, сейчас тьма казалась непроглядной. У людей был прекрасный лучник, такой искусный, что его стрелы искали уязвимости в гномской броне как дрессированные. Оредин был на виду, без шлема, если кто-то пожелал бы убить его, это оказалось бы несложно. Тем не менее, наследник крови не дрожал от страха.

— Потушите их, ради Матери-Горы! — прозвучал злой голос Озрика сверху. — Из-за вас наследник крови там совершенно слеп! Погасите свет!

Фонари погасли и стало действительно легче, луна и звёзды осветили Пепельный дол. Прошло какое-то время, прежде чем вдали зажегся одинокий тёплый огонёк. Пожалуй, всё войско наблюдало за тем, как он приближался. Громкий перестук копыт разносился всё ближе, и скоро всадник на скаковом овне подъехал к той части периметра, которая условно могла считаться воротами.

Человек казался очень высоким, с прямой спиной и в доспехах, каких этот мир давно уже не видел. Торс покрывал мускульный панцирь из начищенной бронзы, украшенный раскинувшим крылья драконом на груди; ветер хлопал полами тяжёлого красного плаща, ноги были обуты в сандалии, а на голове сидел шлем с высоким гребнем, украшенный самоцветами. Глаза человека напоминали пару льдисто-голубых бриллиантов, такие же колючие, твёрдые, почти белые; жёсткое обветренное лицо не выражало никакого чувства и было покрыто вытатуированными чешуйками, длинный прямой нос имел утолщение под переносицей, губы сжимались в тонкую нить, а на подбородке виднелся небольшой шрам.

Человек потушил фонарь, с которым приехал, и бросил его на землю.

— Следует представиться, — сказал он на сносном гонгаруде. — Я Фуриус Брахил, легат Девятого легиона.

— Легат?

— Верховный военный предводитель, как и вы.

— Понятно. Может быть, в твоих жилах ещё и благородная кровь течёт?

— Когда-то, — возможно. Мой далёкий предок был имперским аристократом, но с тех пор Брахилы продолжали род с женщинами ото всех человеческих народов, у которых могли их украсть. Так что сейчас я, скорее всего, абориген этих мест и вообще простолюдин. А вы, господин гном, возводите родословную к самому Туландару, как я слышал? Вызывает уважение.

— Моей заслуги в том нет.

Оредин гадал, сколько лет было собеседнику? С людьми всё всегда непросто, безбородые лица женоподобны, и старятся дылды иначе. Хотя это жёсткое лицо без определённого возраста не казалось женоподобным. Обветренное, безразличное, даже пристальный взгляд не выражал эмоций… так хищник следит за добычей, без гнева, без ненависти. Затем нападает и пожирает. Но Оредин не намеревался чувствовать себя добычей.

— Что ты желал обсудить, легат?

— Обсудить? Ничего. Я хотел взглянуть на вражеского лидера своими глазами и позволить ему посмотреть на меня, раз уж Элрог свёл нас в противостоянии. Ещё я хотел принести извинения за качество провокации прошлого дня. Вы осквернили место, важное для нас, и мы осквернили место, важное для вас. Тем не менее, нападать на мёртвых не слишком почётно.

— Воевать нужно с живыми, — согласился Оредин, стараясь не терять бдительности. — К слову о них: мы видели горы костей в ущелье, мой советник думает, что это место когда-то называлось долиной Каменного Стола.

— Может быть. В хрониках Девятого легиона говорится, что там действительно стояла большая каменная плита на четырёх столбах. Чем не стол?

— Это всё, что описывали ваши предки?

Легат помолчал некоторое время, льдистые глаза не моргали.

— Они считали это место дурным. В то время долина кишела разными существами, неизвестными тварями, уродами всяких видов. Особенно много их было в ущелье. Потребовалось большое напряжение сил, чтобы придать всех мечу.

— А останки просто стащили.

— Вроде как, — сказал Фуриус Брахил. — Вход перекрыли каменным завалом, а через несколько поколений скопили золота, чтобы заказать у свободной литейной артели достойные ворота.

— Но пользоваться ими вы перестали?

— Почему же? Ворота делают то, что должны, — отделяют нас от тех, кто дремлет в темноте. Делали.

— Я видел надписи в камне, мой советник назвал их фамильными древами.

— Он проницателен, — кивнул легат. — Когда-то сложился обычай для юношей, что желали стать мужчинами и вступить в легион. Таковых обязывали искать пути, проникать за ворота и идти в темноту, чтобы прибавить своё имя к именам предков. А вчера гномы выдрали створки с мясом.

Оредин задумчиво огладил бороду, — не ждал ли человек извинений? Хм, вряд ли. Существу с таким холодным взглядом потребна лишь кровь, смывающая вину.

— Дракон существует?

Это вырвалось мимовольно, наследник крови даже не собирался задавать такой вопрос, но, почему-то, слова прозвучали.

— Да, — ответил человек.

— Хм. Даже если так, я хотел бы, чтобы ты соврал.

— Соврал? И вы удовлетворились бы тем, что все смерти до этого времени были ради ничего?

Оредин подумал, что, соври человек, он смог бы сделать вид, что поверил, и решился бы увести выживших. Возможно.

— Знание очень важно, господин гном. Зная, за что умираете здесь, вы делаете свои смерти осмысленными и оттого важными. Найдётся ли судьба хуже, чем умереть за ничто? Нет. Поэтому я подтверждаю: дракон есть, и сокровища тоже есть. Их много, собирались не один век, омывались кровью поколений, целые горы золота. Есть, ради чего погибать гному.

— А что же вы сами? За что вы готовы умереть?

Легат медленно обвёл рукой ночь.

— Пока хоть один легионер жив и может держать в руках оружие, долг Девятого не исполнен.

— Что за долг?