Отец Пепла

— О, не беспокойся, принц, у тебя будет надёжный помощник. Жрица, ты хорошо начала, продолжай окормлять новых верующих, но приготовься к тяжёлой работе: гномы закостенели в своих обычаях и взглядах. Чтобы процесс шёл как следует, изучи Уклад, тебе помогут толмачи, а ещё я прямо сейчас постановляю новую догму: поклонение богу обязательно для всех красных гномов, однако, старые поверья не упреждаются; почитание предков законно в прежних порядках и прежних формах, а после смерти каждого достойного гнома предки примут в своих чертогах. Стой на том, что в посмертии многие династии могут добровольно перейти под руку Элрога, и тогда истинные верующие скорее будут приняты в родовых чертогах.

— Эти догмы так… новы, мой бог.

Груориг увидел замешательство и даже испуг в этой жрице, похоже, она слышала крамолу, но не могла ничего возразить.

— Также я намерен преобразить облик самого посмертия. Старая догма описывала бесконечное пламя, которое не пожирало, но ласкало душу верного элрогианина в вечности. Отныне этого мало. Новая догма гласит: после смерти верных детей Элрога Пылающего ждёт, м-м-м, ну, пустим, Шалхас!

— Ш-шалхас, мой бог? — побледневшими губами вымолвила жрица, растерянная, почти что плачущая. — Что это?

— Колоссальный вулкан, внутри которого бушует бесконечный божественный огонь, вмещающий блаженствующие души староверующих. На склонах его стоят бессчётные сельца, где обитают духи гномов; в каждом сельце по большому чертогу, а внутри никогда не гаснет огонь, не затихают песни и здравицы. Всякий клан волен перебраться на склоны Шалхаса или остаться… на прежнем месте. И ещё, вулкан огромен, в его толстых стенах и окружающих грядах бесконечно много сокровищ и всегда есть с кем сразиться. Пока что с этим всё.

Он только что придумал целый загробный мир, — Груориг был уверен, — придумал на ходу, ничтоже сумняшеся! И она примет это просто так?

— Ваша щедрость не имеет границ, мой бог, — поклонилась женщина, пряча лицо.

— Это не щедрость, а необходимость, нужно придавать будущему форму, пока оно не закостенело, став настоящим. Легат, я выстроил для Первого легиона новые казармы. Пока вас мало, будете обживать один из шпилей, но в будущем предвижу становление десяти когорт.

— Бесконечно мудро с вашей стороны, мой император, — склонил рогатую голову Фуриус Брахил.

— Ты немедленно начнёшь перевод легионеров из крепости на новое место, дети тоже будут жить и тренироваться там, возьмите достаточно золота, чтобы обеспечить воинам досуг, а то они уже забыли о сне как о явлении. Отвечая на твой следующий вопрос, скажу: теперь охрану этой крепости несут гномы, и принц отвечает за них.

— Приказ ушёл, мой император.

— Славно. Теперь ты, Вершитель. Поскольку первую ночь удалось пережить, твои шансы растут.

— Благодарю за заботу, мой бог. К сожалению, пока что мы не может сообщить вам ничего о заговорщиках и соглядатаях подземного города, работе лишь дано начало.

— Всему своё время, хорошо уж то, что ты смог показаться. Хм, этот совет ещё неполон, моя придворная волшебница занимается делами под землёй… а ещё нам не хватает менестреля. Да, сильно не хватает.

— Менестреля, мой бог? — переспросила жрица, как будто едва отошедшая от недавних теологических потрясений.

— Разумеется. Сейчас — особенно не хватает. Полагаю, что ты опишешь события в своём богословском труде, но для гномов было бы уместнее нечто иное. В будущем потомки станут воспринимать нынешнее время с разными чувствами. Менестрель написал бы песнь о том, как храбро сражались дваульфари, как верны они были клятвам и защищали рекса, хоть он и являлся мерзавцем каких мало. Менестрель написал бы, что угнетённые номхэйден вздохнули с облегчением под новой рукой, а становление народа шдавархангов стало первым шагом на долгом пути единения. Сейчас звучит всё это сомнительно и даже лицемерно, однако, через поколения станет истиной, записанной на гранитных скрижалях.

Бог смежил вежды, словно устал от всего, и лениво шевельнул пальцами:

— Ступайте, исполняйте свой долг и готовьтесь к скорому продолжению пути.

Первой к дверям шагнула жрица, следом засеменил обезображенный Вершитель, за ними двинулся громадный легат. Груориг бросил на трон последний взгляд и тоже решил удалиться.

— Принц, — раздалось тихое, — сомнения и страхи являются нормой, но обратного пути нет. Вперёд и только вперёд.

— Да… мой бог.

Скоро тяжёлые створки сомкнулись за его спиной, Груориг двигался как сквозь сон, ничего не видя, отрезанный от вселенной доспехом, дававшим ему силы.

— Кхам-м-м-м, кх!

Он повернул голову и увидел Озрика. Древний рунный мастер развалился в кресле-каталке бесформенной тёмной кляксой, он был иссушенным скелетом, укрытым многими слоями ткани, усталые глаза даже сквозь толстые линзы очков казались маленькими и блёклыми, кончик длинного носа обвис что усыхающий огурец.

— Я должен послужить ещё одному рексу, — сказал старик надтреснутым голосом, — видимо, это ты, мой мальчик.

Груориг не нашёл ничего кроме:

— Я не рекс.

— Не придирайся к деталям! Ты Зэльгафивар в Охсфольдгарне, у тебя есть армия, а, значит, ты рекс! Какая разница, кто теперь стоит над тобой, Горный Государь или пришлый божок?

— Охсфольдгарна больше нет, и кто-то скажет, что эта разница значит всё.

— Кто-то, но не я! — ткнул узловатым пальцем в потолок Озрик. — Идём, нанесём визит твоей почтенной матушке и сёстрам, а потом займёмся делами. Я официально утверждён на пост твоего канцлера.

Мелкий гулгом, торчавший за спинкой кресла, неспешно развернул его и покатил по золоту, из-за чего старый Озрик принялся ругаться.

— Какое неуважение к металлу! Крэндамора, клянусь кремнием и камнем!

Груориг пошёл рядом, всё ещё чувствуя звенящую пустоту внутри.

— Скажи, старина, что ты обо всём этом думаешь?

— Что? А. Ну, при твоём деде такого бардака не было уж точно, но… Знаешь, как я всегда говорю: если судьба подкидывает тебе грибы — ешь грибы! Хочешь сухарик? Грибной!

Принц Красного Золота прислушался к звенящей пустоте внутри себя и расслышал протяжное урчание.

— А знаешь, да, хочу.

Жизнь продолжилась.