Страница 13 из 15
— Да я те ща…
Прикрыл дверь, чтобы никто не убежал и пнул Захара снова. Потом бросил в него кошку.
Не, зря я это сделал.
Это выглядело больно.
Она вцепилась ему когтями в лысину.
— А-а-а! — Захар побежал в комнату, а шипящая кошка держалась у него на голове, как мохнатая шапка. — Сними её!
Я забежал следом и с размаху пнул стол. Бутылки с водкой грохнулись на грязный пол, огурчики и грибы разлетелись во все стороны, а раскладной стол опрокинулся на двоих бандосов. Один упал и свернул кресло с награбленным.
Захар высвободился, но я приложил ему локтём в висок, и сразу пнул второго в голову. Слабые они, быстро кончились. Слишком много пьют. Захар не двигался, седой тоже, он приложился затылком.
А вот третий, тот, что молчал, откатился куда-то в сторону. Вот же срань! Бритый бандит с куполами на груди достал из кожаной куртке обрез.
— Куда? — раздался резкий женский голос. — Брось!
Бандит вскрикнул, и выронил оружие, будто оно жглось, и уставился в центр зала.
На кресле сидела девушка в коротком белом платьице. Светловолосая. Любой, кто видел это, удивлялся, почему волосы и одежда не чёрные. Но Инга любила путать всех.
— Давно ты не превращалась, — устало бросил я.
— На колени, человек, — приказала она, контроля бандоса своей силой.
Тот бухнулся на колени, глядя на Ингу, будто это какая-то богиня снизошла до простого смертного. Только это далеко не богиня, а совсем даже наоборот. Я же обошёл два тела бандитов и подошёл к холодильнику. На меня контроль не действовал, а после боя хотелось есть.
— О, есть печёнка.
— Куриная? — Инга тут же превратилась назад в кошку. — Обожаю!
— Не знаю, — я достал пакетик. — Держи. А ещё есть мороженка. Как люди — дерьмо, но мороженое любили.
И что мне с ними делать? Известно что. Ворованные вещи я брать не хотел, так что пусть вернут. Правда, тяжело это будет сделать. Пусть пишут явку с повинной. И чтобы они это сделали, есть один отличный способ.
— Мне нужна земля, — произнёс я.
Вот та кадка с цветком подойдёт идеально. Правда, цветок уже засох, но тем лучше. Мёртвое к мёртвому.
— С кого начнём? — спросил я, оглядывая «добровольцев».
— С меня! — последний живой бандит ещё не отошёл от контроля разума Инги. Хотя когда она кошка, её способности не работали.
— Договорились.
Эту троицу ублюдков я занекрил. Я потом возьму их на постоянку, но пока у меня не было базы, а грамотный инквизитор мог бы вычислить моих зомби. В общем, зомби-Захар идёт в милицию и сдаёт вещи (я запретил ему говорить про парней), а двое других спрятались в подвал до лучших времён. Деньги оставил себе, мертвецам они не нужны, а жертвам грабежей они точно не дойдут.
Потом я превращу зомби в скелетов. Первые бойцы моей армии тьмы, му-ха-ха! Ну, это я так, шучу. Хотя какой это некромант без скелетной орды?
Вернулся на место жительства на последнем троллейбусе. Кошку пришлось держать за пазухой, чтобы не заметили, да и Инга уснула после печёнки.
Вернулся в общагу так, что меня никто не заметил, и первым делом зашёл в комнату инквизитора. Злобин спал там, где я его оставил, а по телевизору показывали финал третьего сезона «Некромантского Петербурга», где могущественного тёмного мага Антибиотика захватила инквизиция.
По экрану поползли титры, и Злобин проснулся.
— Ну вот опять всё проспал, — расстроенно сказал он и зевнул. — Так посмотреть хотел.
— Скачай в интернете.
— На незаконные делишки меня подбиваешь, Могильников? — инквизитор с подозрением посмотрел на меня и расхохотался.
Голос певца в телевизоре надрывался:
'Там для меня живёт мертвяк,
Как вечный знак запретных истин.
Мне до него последний вздох
И этот вздох длиннее жизни'.
— Я спать, — объявил я, баюкая кошку на руках. — Мутный сегодня день был.
— Спокойной ночи, некромант, — Злобин тут же захрапел.
Ну и зря, как раз начинался четвёртый сезон, где Антибиотик вырывался на волю и начал подчинять себе Петербург запретными ритуалами и армией тьмы. Но я уже видел. Да и вообще, лучший сезон — второй.
Утром направился в школу. Погодка — лучше не бывает: пасмурно, мелкий дождик. Во дворе прибирались Пляскин и Косарь, собирая бычки и подметая шелуху от семечек.
— Захар ваш в милицию пошёл сдаваться, — сказал я. — Так что никаких дел для него больше не будет. Но если опять куда-то вляпаетесь…
— Никуда мы не полезем, Виталий Иванович, — заверили меня оба.
Я допросил зомби Захара, парни пошли на первое дело, и ко всему остальному причастны не были. Так что попробую исправить их обычным способом, без могилы.
Рядом с крыльцом остановилась красная тонированная девятка. Из неё вылез Матрас, он же директор школы Степан Геннадьевич, любовно посмотрел на свою машинку, потёр пятнышко платочком и вошёл в здание, даже не обратив на нас внимание.
— Здрасьте, — сказал курящий на крыльце охранник.
Директор прошёл мимо. Охранник посмотрел ему вслед.
— Жопой был, жопой остался, — философски заметил охранник. — А вот тебя, Могила, я точно не ожидал здесь увидеть ещё.
Я присмотрелся к нему. Точно, этот очень высокий здоровяк учился со мной в параллельном классе.
— Это ты, Годзилыч? — спросил я. — Хе, тоже не ожидал. А ты чего здесь?
— Так а работы нет, а матушка договорилась, взяли сюда. Да и охранники сюда с магическим профилем требуются, чтобы эти малолетки не устроили тут.
Годзилыч размахнулся, чтобы выбросить бычок, но посмотрел, как рьяно убирались парни, и осторожно затушил окурок о подошву, чтобы убрать его в урну.
— Ладно, за работу пора.
Он ушёл внутрь, а я остался немного покайфовать, раз уж погодка такая классная. Стало ещё пасмурнее, дождь пошёл сильнее, а ещё я вчера избавился от трёх подонков, а заодно и провёл воспитательную работу. Всё просто идеально.
— Годзилла идёт! — зашипел Пляскин, и оба начали убираться ещё тщательнее.
Мимо прошла Вера Иннокентьевна Газимурова, древняя бабулька, преподавательница стихийной магии. Она раньше учила меня, и до сих пор красила волосы в ядрёный фиолетовый цвет. И да, она мама Годзилыча.
Потом шли ещё преподаватели, ученики. Пора и самому заходить в класс. Даже жалко в такую дождливую погоду киснуть в кабинете.
И тут всё пошло не так.
Из окна школы выглядывал Тимур, парень по прозвищу Шаман, который ни с кем и никогда не разговаривал. Он улыбался, глядя на дорогу.