Страница 3 из 14
– Нет! Их было больше, но третий был убит, а четвертому, скотине такому, чудом удалось скрыться, пользуясь темнотой… – Глаза сына горели от возбуждения.
– Где они? – Сенешаль пристально посмотрел в глаза сына.
– Они сейчас в часовне. Их отвели монахи, или, – сын замялся, подбирая нужные слова, – в общем, ты сам знаешь, кто они на самом деле…
– Прекрасно. Клянусь Спасителем, у нас начинаются преинтересные дни! Я быстро оденусь и прибуду в часовню, а ты пока собирай рыцарей, только самых надежных и неболтливых…
– Будет исполнено, отец! – Ги-младший поклонился и побежал к казармам.
Сенешаль вернулся в комнату и стал переодеваться. То, с какой ретивостью королевские агенты взялись за слежку, приятно поразило и одновременно насторожило его. Ги опасался только одного – главарь сопротивления мог улизнуть, ведь одному из катарских убийц удалось избежать поимки и скрыться в темноте. Одному богу известно, где он сейчас…
Каркассон. 28 августа 1221 года. Вечер.
Монахи дождались ухода сенешаля и осторожно вышли из часовни. Они осмотрелись и, старясь не привлекать к себе лишнего внимания, вышли из цитадели. Узкая улочка, изгибаясь между домов горожан, тесно примостившихся один к другому, спускалась к центру города и заканчивалась большой базарной площадью, на одной стороне которой стоял большой собор, а прямо напротив него – крытый городской колодец. Слева к площади примыкала улица, тянувшаяся к западным, или Тулузским, воротам. Третий дом слева, большой и окруженный тенистым садиком плодовых деревьев, был давно выкуплен братством лионских ткачей и служил для них гостиницей. Именно здесь Чезаре и разместил своих агентов, прибывших в Каркассон под видом торговцев тканями и их охраны.
Никого не удивляло, что среди купцов находили профессиональные воины. Смутные времена, когда на дорогах бесчинствовали отряды грабителей, а знатные сеньоры и сами не гнушались заниматься разбоем, вынуждали купцов, торговцев и ремесленников сбиваться в большие караваны, группы, организовывать братства и нанимать вооруженных профессионалов для спасения своих жизней, товаров и выручки.
Темные тучи заволакивали темнеющее вечернее небо, скрывая первые робкие звезды и затушевывая неясный свет робкой луны, когда два монаха подошли к дому. Несмотря на поздний час, в доме ощущалось оживление. Через плотно закрытые деревянные ставни пробивались лучики света, а возле дверей дежурил человек с факелом, одетый в кожаную безрукавку грубой выделки, проклепанную металлическими платинами, на поясе у него висел короткий широколезвийный меч.
Монахи что-то тихо шепнули ему, он посмотрел по сторонам и открыл им дверь, пропуская в дом. Они вошли и сняли с голов капюшоны.
В большой зале, освещенной пятью смолистыми факелами и светом пылающего камина, сидели и стояли двенадцать человек, принадлежавших, судя по их одеждам, к торговцам, ремесленникам и воинам эскорта каравана. Оружие аккуратно стояло в козлах возле боковой стены, всегда готовое к применению.
– Добрый вечер, друзья… – тихо приветствовали их монахи, – наступил наш час.
Люди оживились, встали и окружили монахов. Все они были, словно скопированы друг с друга, высокие и широкоплечие, с одинаковым холодным и решительным блеском в глазах.
– Круг очерчен. Пора начинать ловлю на живца…
Монахи быстро рассказали план действий, приказав отправить еще четырех человек к дому еврея Исаака следить за его племянником, его жизни теперь угрожала огромная опасность, и на него они собирались, словно на живца, поймать часть активных шпионов катаров.
– Группа наблюдения уже расположена возле дома еврея. – Доложил монаху один из агентов.
Монах удовлетворенно кивнул головой и продолжил:
– Остальным разбиться на две группы. Одна команда пойдет к дому вдовы Катерины и скрытно возьмет его под наблюдение. Вторая группа разместится, на всякий случай, в таверне, что возле дома городского старшины. Мы пока не уверены в нем…
– А вы? – Спросил у монахов один из агентов.
– Мы пойдем в цитадель и станем следить за сиротой…
Наступило напряженное молчание. Воины деловито разобрали оружие и стали прятать его в складках одежды, под длинными плащами и накидками. Монахи молча смотрели на действия своих товарищей, нервно прохаживая по комнате. Когда все вооружились, один из монахов перекрестил их и произнес:
– В добрый путь! С именем Господа и короля Филиппа…
Все преклонили колени и помолились за успех этой сложной и опасной операции.
– Мы готовы… – ответил за всех один из воинов, одетый в купеческие одежды.
– Благослови вас всех Господь, братья… – монах коротко кивнул им и пожал каждому из собравшихся руку.
Воины быстро покинули дом, растворяясь в наступившей ночи. Монахи вышли самыми последними, закрыли входную дверь за ключ и направились к цитадели…
Каркассон. Дом еврея Исаака. Той же ночью.
– Так и сказал, что доволен? – еще раз, для верности, переспросил племянника Исаак.
– Да, так и ответил… – довольно кивнул ему Авраам. – Я уже думал, что не сносить нам головы, а он…
– Мало я верю в благодарность христиан, особенно если они – крестоносцы… – дядя скривился, словно у него свело скулу от резкой и внезапной боли. – Но, запомни одну вещь! Сегодня, равно как и всю неделю, тебе лучше не показываться на улице…
– А как же синагога? – Удивился Авраам. – Это же грех…
– Бог, я думаю, все видит, знает и простит твое желание сохранить жизнь, находясь среди иноверцев и врагов… – Исаак был настойчив в своих решениях, давая понять, что не намерен выслушивать сомнений или несогласия.
– Хорошо, дядюшка, так я и поступлю… – поклонился племянник. – Можно мне пока пойти в комнату и почитать Талмуд с девочками?
– Ступай, это богоприятное занятие… – ответил старик. Он взял в руки книгу и раскрыл ее на странице, заложенной костяной закладкой. – Я пока проверю наши счета. Скоро конец месяца, а это время выплат процентов и возврата долгов…
Авраам вышел из комнаты, оставляя дядю наедине со своим любимым занятием. Старик преображался, когда занимался финансовыми документами. В эти минуты он словно наливался неизвестной силой, которая проникала в его старческие жилы вместе с проверкой счетов, закладных и долговых расписок. Несчастный и гонимый еврей преображался. Он чувствовал свою значимость, могущество и тайную власть над многими знатными и богатыми мира сего, чего так недоставало в его серой и ущербной действительности, попираемой крестоносцами, христианами, мусульманами. Всеми, кто имел каплю силы или власти над бедными евреями, волею судьбы лишившимися родины и блуждавшие по всему миру, презираемые и ненавидимые непонятно за какие грехи, якобы совершенные злосчастным Иудой, весь грех которого сводился к его принадлежности к несчастному еврейскому племени.
Но мысли о Катерине, ее глазах и недвусмысленному приглашению в гости отвлекали Авраама от чтения священной книги. Он снова и снова мысленно возвращался к прекрасным формам вдовы, отвлекаясь от чтения, и с раздражением заметил, что его тянет к ней какая-то неведомая сила.
Поцеловав девочек, он попросил их не шуметь и, сославшись на какую-то глупую надобность отлучиться из дома, направился к Катерине. Бедный Авраам, он и не догадывался, что направляется прямиком на свидание со своей смертью…
– Смотри-ка, наш еврей вышел… – неприметного вида высокий и широкоплечий незнакомец толкнул своего соседа, задремавшего, спрятавшись за рядами старых телег, стоявших возле закрытой на ночь кузницы. – Вот дурак…
Второй агент проснулся, открыл глаза и, зевая, ответил:
– Пошли за ним…
Они встали и неслышными тенями последовали за Авраамом, стараясь скрываться в темноте строений. Мягкие подошвы их обуви неслышно ступали по камням, а темные развевающиеся плащи сглаживали их силуэты в непроглядной тьме пасмурной ночи.