Страница 11 из 14
– Я, ваша милость…
Рыцарь медленно подъехал к нему. Старик дрожал всем своим тщедушным телом, но голову не поднимал. Бушар кончиком меча приподнял за подбородок лицо старосты и медленно, словно с трудом подбирал слова, спросил:
– Ты слышал о недавнем бое на лесной дороге?..
– Н-н-нет, высокородный дон… – заикаясь, соврал старик. – Ничего не слышали, ничего не ведаем…
– А вот мы сейчас проверим! – Гневно крикнул рыцарь и махнул рукой. Всадники стали проверять дома.
Вскоре они возвратились, таща около тридцати раненых мужчин. Бушар молча посмотрел на них, повернул голову к старосте и пристально взглянул тому в глаза. Староста затрясся, упал на колени, уткнулся лицом в землю и завопил, пытаясь вымолить пощаду:
– Сеньор! Сеньор! Не велите казнить! Нам привезли этих людей и приказали на время присмотреть за ними…
Бушар плюнул в него и приказал воинам:
– Всех раненых сгоняйте в самый большой дом! Всех!!..
Крестьяне, словно стадо глупых баранов, в окружении воинов послушно поплелись к большому дому, принадлежавшему старосте. Они тащили раненых катаров, не подозревая о той страшной участи, на которую они облекли себя, дав приют врагам крестоносцев. Раненых с силой вталкивали в дом, воины заколачивали окна. Жители заволновались, почуяв неладное. Раздались крики и вопли женщин, плач детей.
– Откройте! Откройте, ради Бога! – вопили несчастные. – Нам трудно дышать!..
– Ничего! Скоро ваши муки закончатся! Огонь очистит ваши души и вознесет их на Судилище Господне! – Зло ответил им Бушар. Он повернул голову и, увидев Андриано, крикнул – Бери факел! Пришло время для мести…
Андриано, дрожа всем телом, крепко сжал в руке факел, обдавший его густым смолистым дымом, и подошел к дому, который уже заканчивали обкладывать соломой и поленьями крестоносцы.
Крестьяне с ужасом смотрели на открывающуюся перед ними картину казни. Некоторые из жителей, преимущественно женщины, завопили. Среди обреченных на страшную казнь находились их мужья, братья, сыновья. Староста попытался успокоить их, предчувствуя, что крестоносцы могут и не ограничиться сожжением врагов. Но женщины, не обращая внимания на его увещевания, заголосили еще громче, жалостливее, в их многоголосье слышалась жуткая тоска и обреченность, перемешанная с покорностью воли более сильных и свирепых людей, некая животная скорбь.
Бушару надоело слушать это стенание, он подошел к старосте, схватил его за ворот полотняной рубахи и выволок из толпы жителей.
– Старик, ты мне уже надоел… – прорычал он и толкнул старосту к воинам, оцепившим дом. – Киньте его к приговоренным. Пусть горит вместе с ними…
Старик побледнел и обмяк. Он с мольбой и ужасом в глазах смотрел на воинов, схвативших его под руки и тащивших к дому, который вот-вот должен был превратиться в один грандиозный факел смерти.
Андриано стоял возле крестоносца, его руки побелели от усилия, с которым он вцепился в большой смолистый факел. Он посмотрел на мессира де Марли, ожидая приказа, тот молча кивнул ему головой. Андриано опустил факел. Огонь быстро охватил большую кучу соломы. Тонкие, словно языки хищных змей, стали вырываться из нее, охватывая угол дома. Пламя, как гигантский красный цветок, раскрывало свои жуткие лепестки, пожирая здание, охватывая его ненасытным пламенем, вздымало густые, жирные и черные клубы дыма к холодным ночным звездам, безучастно и равнодушно смотревшим на копошение людишек на грешной поверхности Земли.
– Стрелкам! Быть готовым к залпу по окнам и дверям! – Приказал Бушар воинам. – Господи, прими души этих несчастных, ибо не ведали они, что делали…
Крестоносец перекрестился, развернул своего коня и поехал прочь от объятого пламенем дома. Раздался оглушительный рев, он был полон ужаса, обреченности и, казалось, хватал за сердце каждого из воинов. Через мгновения кровля, охваченная пламенем, провалилась, давая крестьян и взметая в черноту звездного неба мириады искр. Рев, крики и плач стих, оставался только гул пламени, пожиравшего остатки здания и тела погибших, вся вина которых заключалась в сопротивлении новым властителям страны и верности катарской вере.
– Мессир, все кончено… – всадник поклонился, подъехав к де Марлю. – Какие буду приказания?..
– Простые, мой друг… – ответил хмурый Бушар. – Едем к следующему селению…
– Как прикажете, сеньор де Марли… – гулко ответил воин. Он вскинул голову, его глаза блеснули под светом луны. – Может быть, хватит?..
– Нет. Не хватит… – вздохнул Бушар. – Сожгите все дома в этом проклятом Богом селении. Пока всю округу не объедем, не хватит. Да и потом, тоже не хватит! Никогда! Слышишь? Никогда я не прощу им смерть наших друзей! Никогда!!!..
Отряд только утром закончил свое кровавое жертвоприношение, крестоносцы сожгли еще три селения, в которых обнаружили раненых катарских воинов, вместе со старостами деревень. Это жуткая кровавая жатва измотала крестоносцев, их руки тряслись, а в головах воинов продолжали слышаться крики горящих заживо врагов.
– Идем на аббатство! Пора нам и отдохнуть! – Приказал де Марли. – Вот, уже и солнце взошло…
Колонна медленно двинулась на аббатство. Если бы можно было стать птицей, взлететь в небо, тогда наверняка их путь можно было проследить по огромным дымам и кострищам селений, тянувшийся по направлению к аббатству.
Ближе к обеду крестоносцы приблизились к Фанжо. Бушар поднялся на вершину небольшого холмика, откуда открывался прекрасный вид на аббатство и окружающие его местности.
– Умиротворение и покой… – вздохнул он и перекрестился. – Господи, как же я устал от крови…
Он поддал шпорами коня, перевел его в галоп и поскакал к воротам аббатства, до которого было около трети лье. Воины поспешили за своим командиром, кони выбивали комья травы и поднимали облако пыли.
Англичане, находившиеся в Фанжо, насторожились, увидев тучу пыли, возникшую на северо-востоке. Он поспешили на маленькие стены Фанжо, но их тревога сменилась радостью, когда они опознали в приближающемся отряде крестоносцев, ведомых мессиром де Марли. Его большой стяг, на котором ярким огнем горел красный крест участника первого крестового похода, и огромные черные орлы по золотому полю, наполнили их сердца счастьем и радостью. Месяц напряженного ожидания атаки врагов, отражение небольших наскоков легкой катарской кавалерии держали их в постоянном напряжении.
Фанжо с радостным скрипом открыло свои крепкие дубовые ворота перед крестоносцами. Бушар сошел с коня и преклонил колена перед воротами, арка которых была украшена старинной мозаикой, изображавшей Божью Матерь с младенцем Иисусом на руках. Он упал в пыль, прижавшись к теплым камням, уложенным перед воротами. Крестоносцы преклонили колена, опустили головы, предавшись благочестивой молитве.
Аббат вышел из ворот и подошел к лежащему рыцарю, тихонько склонился к нему и коснулся свой старческой рукой его головы. Бушар приподнял голову и посмотрел на него. Глаза крестоносца были переполнены болью, скорбью и тоской.
– Мы приехали к вам, святой отец, – еле слышно прошептал он, – впустите ли вы в стены Божьего дома грешников, чьи руки и души тонут в крови?
– Покаяние, которое привело ваши измученные сердца и израненные души, служит пропуском в Храм Господень. Ведь, сын мой, только через покаяние душа грешника сможет обрести покой, прощение и ступить в Райские кущи. Встань и войди в Божий приют, мятущаяся душа…
Он встал, аббат взял его под руку и провел через ворота. Сердце рыцаря охватила волна умиротворения, успокоения, наполняя каждый уголок его души каким-то удивительным покоем, постигнуть который может только душа истинного верующего человека, преступающего порог храма Господня. Крестоносцы вставали с колен и, совершив земной поклон и, крестясь, проходили ворота аббатства, где их с радостью встречали англичане, оставленные Ги де Леви для охраны и ухода за ранеными воинами.
– Как здоровье наших братьев? – Спросил Бушар у аббата. – Надеюсь, они не доставляют вашим монахам слишком много хлопот?..