Синдром космопроходца

Адмирал сидел за одним столом со Ставинским в первом ряду советников и ни разу не взял слово, задавая вопрос. На Рокотова он если смотрел, то отрешенно, как на незнакомца. Вступаться и не думал. Из отпуска Орлик вышел бодрым, отдохнувшим и деятельным, о его вменяемости речи не заходило вообще, о синдроме не вспомнил никто, даже постоянные оппоненты.

Политиканов не убедил даже зафиксированный приборами и подтвержденный под присягой всеми членами экипажа факт появления Рокотова из локальной белой дыры – прямо посреди мостика. Их не просто не слышали, а не желали слышать.

Четыре часа. В огромном зале, к счастью, заполненным народом. И пусть Рокотов старался держать себя в руках, злость кипела в груди, заставляла сильнее сжимать кулаки и искать выход, хоть что-нибудь, лишь бы вторично и уже навсегда не лишиться «Айзы».

– Если у вас все на этом, командор… – начал бородатый член совета.

– Нет, – ответил ему Рокотов, а затем заговорил. Однако не то и не так, как раньше. Он больше не перечислял аргументы и выводы, подтверждая их рядом собранных доказательств, а просто рассказывал историю так, как видел ее сам: о древних временах и расе иных, сопредельном измерении, открытом и для людей, Зорце и Зерце. Под конец Рокотов вспомнил о том, что измененный человек перекраивает законы мироздания собственными словами, но было поздно.

***

– Прекрасная речь, командор. Думал, вы на нее не решитесь, – Орлик лучился от энтузиазма и довольства. – Вы убедили этих старых хрычей-политиканов, а вместе с ними и остальных.

– Ошибаетесь. Я выпустил зло в наш мир, – сказал Рокотов.

– И что же? Встряски иной раз необходимы и Вселенной, и человечеству.

Возражать не хотелось. Не хотелось вообще ничего, разве только вернуться на «Айзу» и улететь подальше – куда глаза глядят – к самому краю обжитого пространства и дальше.

– Я всего лишь хотел помочь своим.

– И этого не забудут, поверьте. Все те, кого списали в стационары, чувствуют себя отомщенными, командор. Очень скоро большая часть из них примется добиваться восстановления на службе. И это хорошо! Нам понадобятся солдаты. Много. Очень много людских ресурсов.

«Зачем? – мог бы спросить Рокотов, но не стал. Он не особенно понимал против кого и с кем собрался воевать Орлик, но в начале войны даже не сомневался. Неопределенность – плохой советчик. Осознание того, что враг рядом, им может оказаться твой сосед, коллега, родич… не способствует сплоченности и взаимопониманию. – Да уж, помог. Сделал жизнь лучше, а главное, проще».

– Теперь я могу быть свободен? – Рокотов не сомневался в ответе, однако ошибся.

– Не спешите, командор.

Орлик вытащил из кармана некий сплюснутый предмет, повертел в пальцах. Рокотов сумел разглядеть вертикальную палку и две волнистые линии – примитивный рисунок, наверняка что-то да значащий.

– Я должен бы признаться вам в не слишком честном поступке. Но с другой стороны, цель оправдывает средства, не так ли? – сказал Орлик, продолжая вертеть его в пальцах. Чем-то предмет напоминал древнюю монетку, но гораздо толще и не круглую, а овальную. Почему-то Рокотову было важно понять, что же это такое.

– Не всегда. – Голос дрогнул, плохое предчувствие сдавило сердце.

– Вы принимаете кадо, командор?

– Нет, – ответил Рокотов.

Орлик посмотрел на него и насмешливо фыркнул.

– Дважды.

– Мало, – оценил Орлик. – Моему другу явно оказалось с вами нелегко. Даже удивительно, что вы не провалили задание.

Рокотов собирался спросить, но Орлик продолжил и без его наводящих вопросов:

– Кадо не наркотик, универсальный стимулятор – все так. Однако недаром зовется «росой фей». Он слегка меняет состав крови – совсем на чуть, ни один анализ не определит, однако большего и не нужно. А еще вслед за кровью изменяется и психика, видно больше, нежели раньше.

– Получается, все шутки по поводу принял кадо, увидел феечку – правда?..

– В каждой шутке всегда есть лишь доля шутки, остальное – истинная правда, – заметил Орлик и кинул предмет на пол.

Это оказалась еще одна белая дыра. Витор – скорее всего, именно он – тотчас появился в кабинете и произнес, глубоко вздохнув:

– Земля. Сколь же долго я здесь не был…

– Видите ли, командор. Посылая вас на задание, я пребывал… – Орлик поискал подходящее слово, – в душевном раздрае. Я не мог вам ни помочь, ни подстраховать и тогда со мной связался Витор. Мы заключили сделку. Он обещал помогать вам и спасать по мере сил.

– Не сказал бы, будто эти условия выполнены, – сказал Рокотов.

– А кто не позволил тебе загнуться там – в лесу у куста? Кто сопровождал тебя неустанно, мальчик? – рассмеялся Витор. – Кто, в конце концов, гулял по твоим снам и отгонял мысли о сумасшествии? Ты, конечно, не разочаровывал меня рефлексиями, вообще умница и так прелестно сопротивлялся. Однако в конце концов сделал все именно так, как нужно мне и этому, – он кивнул на Орлика, – человеку. – И, видимо, для того, чтобы доконать Рокотова окончательно, прибавил: – Кар-кар.

Мог ли Витор действительно принять облик ворона, чуть ли не преследовавшего Рокотова на Новом Йоркшире? Вряд ли существовал ответ на этот вопрос.

– А коряга на болоте? Ты же меня проткнул, – припомнил Рокотов.

– Во-первых, целился не в тебя. Во-вторых, хотел бы убить – ты здесь не стоял. А в-третьих, вторично рожденный на моей земле не подвластен брату. Ни зачаровать, ни убить Витэр тебя уже не мог. Твое появление на корабле – тому пример.

– Не ты доставил меня на космолет, – сказал Рокотов и немедленно прикусил язык. Не стоило распространяться о том, кто ему помог. Она могла оказаться единственным его козырем.

– Неужели…

Орлик откашлялся.

– Я оставляю вас. В расчете, Витор.

– В расчете, – кивнул тот.

– Постойте, адмирал! Что это значит?! – воскликнул Рокотов. Плохое предчувствие достигло своего апогея и начало восприниматься настоящей бедой. Нервы натянулись, а внутренний голос орал благим матом о том, что нужно бежать и как можно скорее, хотя вряд ли удастся скрыться хоть где-нибудь.

– Плата за мои услуги – человек, любой из подчиненных вашего воина, на какого укажу, – улыбнулся Витор. – Ты же умный мальчик, должен понять: пока в нас не верили, мы считались лишь галлюцинацией, то и у нас не могло быть никакой власти. Однако ты раскрыл людям глаза. Значит, и наши возможности выросли. Не спрашивай, – сказал Витор, снисходительно глядя на его лицо, на котором отразилось недоумение. – То один из законов, людям незнакомых, но действующих.

– Без моего согласия?!

– Вы настоящий солдат, Максим, знаете понятие долга и… – начал скороговоркой адмирал, но осекся и, пробурчав извинения, спешно покинул кабинет.

– Мой. Телом и душой, – улыбнулся Витор. – Но ты не бойся. Я умею обращаться с людьми. В древние времена у меня было их немало…

Слова не воодушевляли. Самое неприятное, Рокотов уже начал интуитивно доходить до законов сделок, коих придерживались их некогда иллюзорные, а теперь обретшие плоть и выход в человеческий мир «соседи». И прекрасно осознавал, что самостоятельно не сумеет ни освободиться, ни сбежать. Разве лишь кто-нибудь спасет, но Орлик вряд ли распространялся о сделке. Даже Ник не догадается.

– А с другими также? Человечество снова становится вашими... рабами?

– Не знаю, – ответил Витор, поведя плечом. – Рабы… какое отвратительное слово. Питомцы ближе к истине.

Рокотов сжал кулаки.

– Я еще не решил.

– А угроза, о которой ты упоминал? Ложь?! А война?

– Скорее всего, действительно разгорится, – подтвердил Витор, – но не со мной или Витэром. В моем измерении обитает всякое. Не всегда разумное и порой кровожадное. Проложив путь нам, ты позвал и его. Потому я не лгал, нет! Я никогда не вру. Идем?

– Нет! – выкрикнул Рокотов, хватаясь за первое, что удалось бы использовать в качестве хоть какого-то оружия. Стул оказался тяжеленный, но то и неплохо: удобнее на голову наденется.