Синдром космопроходца

Витэр обладал интересным акцентом, несравнимым ни с каким иным слышанным Рокотовым прежде. Звуки он произносил очень мягко и переливчато, будто мурчал или пел. Шипящие в его исполнении проходились по коже пушистым щекотным мехом, а на звонких в голове начинали петь хрустальные колокольчики. При этом он производил впечатления очень опасного существа, к людям имевшего весьма отдаленное отношение.

«Ну ничего же себе!» – Рокотов обнаружил, что невольно сжал поясную кобуру, и тотчас опустил руку:

– Откуда вы взялись?

– Прогуливался неподалеку и услышал голоса, – ответил тот.

– У Витэра ферма на холмах, – пояснила Джиллини.

– Что случилось, Джил? – спросил тот, утрачивая всяческий акцент, и наваждение внезапно пропало. На месте древнего хищника оказался пусть и весьма красивый по канонам нынешней цивилизации, но вполне обыкновенный человек в черной водолазке, узких штанах, обутый в высокие сапоги. На поясе висел длинный нож в кожаных ножнах. На безымянном пальце правой руки – серебряное кольцо с крупным черным авантюрином. Рокотову когда-то очень нравились эти камни, они напоминали ему осколки космоса: кварц и мелкие рассеянные включения слюдяных чешуек, а иногда хлорита или гематита искрились на свету, как самые настоящие звезды.

– Лира снова ушла одна на болота, – сказала Джиллини.

– Если она еще в лесу, я остановлю ее, – ответил Витэр (будто здесь вся планета – не один сплошной лес!) и собрался уйти. – Вам лучше вернуться на тропу.

– Фига с два, – перебил Рокотов. – Я точно иду с вами.

Мимолетная улыбка тронула тонкие губы.

– Хорошо, тогда не отставайте.

Глава 8

Забег — иначе Рокотов вряд ли мог бы назвать то, как пытался поспеть за этим Витэром и не потерять Джиллини по пути. Почему-то казалось, что бросать ее в чаще не только неправильно, но и преступно, хотя это он находился на чужой планете в совершенно незнакомых условиях, а не госпожа глава поселения, знающая здесь каждый куст. Поначалу Джиллини пыталась, подслеповато щурясь, высматривать дорогу, потом позволила Рокотову вести, лишь тихо ругаясь сквозь зубы, если спотыкалась о какую-нибудь корягу.

Витэр не оглядывался на них, шел вроде и неспешно, но почему-то догнать его все никак не удавалось. Максимальное расстояние, на которое сумел приблизиться Рокотов, едва ли составляло меньше десяти шагов.

Джиллини наступила на острый сук, выругалась и попробовала упасть, Рокотов ухватил ее за пояс и вынужденно остановился. Витэр, словно почувствовав их заминку, притормозил возле поросли кустов настолько мощной, что даже Рокотов не различал отдельных веток, а видел лишь стену непроницаемой, колышущейся мглы.

Подул резкий ветер. Он налетел сзади, продрал до костей, взметнув длинные волосы лекаря темными крыльями. Витэр поднял руку, прикасаясь подушечками пальцев к тьме и неожиданно пропал.

Рокотов глазам не поверил. Он мог поклясться: Витэр не проламывался сквозь кусты, даже не шагнул в них, просто… растаял в воздухе.

– Пойдемте, госпожа Джиллини, — потребовал он.

Тьма, вопреки ожиданиям, не рассеялась при их приближении, а наоборот, сделалась гуще.

— Вы видите то же, что и я?

— Я слепа, как летучая мышь! – раздраженно проговорила Джиллини.

Рокотов фыркнул. Сам он неплохо различал силуэты деревьев, кочки, опавшие листья под ногами, сучья, так и норовящие впиться в подошвы. А вот мгла впереди не являлась даже туманом: абсолютное ничто, вдруг возникшее посреди леса, полного жизни. Наверное, антиматерия могла бы выглядеть так, да только если бы мельчайшая частица ее появилась в существующей Вселенной, то породила взрыв неописуемой мощи.

Наверное, он вглядывался слишком долго – до обмана зрения. Ничем иным Рокотов не сумел бы объяснить золотую искру, неожиданно вспыхнувшую перед глазами. В спину словно бы толкнули, и он машинально поднял руку, не позволяя себе упасть. Кончики пальцев закололо, а потом обдало жарким дыханием. Влажный язык неведомого существа (кабы не хищника!) прошелся по ладони и запястью, по глазам резануло ярким светом, заставив зажмуриться.

Пару ударов сердца не происходило ничего, лишь ветер ерошил волосы на затылке.

– Ничего себе… – прошептала Джиллини, и глаза все же пришлось открыть.

Рокотов тотчас сощурился и сморгнул слезы. Состояние было сродни тому, как если бы он вздумал долго вглядываться в черный зев белой дыры, а потом обернулся и узрел сверхновую. Ночь не превратилась в ясный день, но в сравнении с лесной теменью была светлой. За спиной ровными рядами готовых сорваться в бой истребителей застыли древесные стволы. В низинах колыхался сиреневый туман, а они стояли на вершине невысокого холма.

Картина, представшая перед ними, казалась идиллической настолько, что становилось не по себе. Уж насколько Рокотов не любил планеты, но красоту этого места признавал даже он. Залитая лунным светом трава, прогалины бирюзового мха, белые ночные цветы, ствол упавшего дерева, а дальше — озеро с серебрящейся водой и легким ветром, пробегающим по поверхности мелкой рябью. Если новые йоркцы (или йоркширцы: Рокотов так и не спросил, как правильно, да и без разницы ему) называли это место Гибельными болотами, то они мало что понимали в болотах вообще.

«Каким-каким светом? Лунным?!» — осадил Рокотов самого себя. У этой планеты не бывало лишенных туч ночей, не говоря уже о спутнике! Уж что-что, а он мог утверждать это со всей ответственностью. Однако видел он именно ясную лунную ночь и не верить собственным глазам не мог.

— Джил…

— Какая красивая! – не дослушав, произнесла она.

Умытое, чистое темно-фиолетовое небо усеивали звезды, а посреди них висела полная луна — слишком огромная, яркая и… сиреневая, как туман. Если бы у Нового Йоркшира имелся столь огромный спутник, планете давно настал бы конец. Они бы либо столкнулись, либо вращались вокруг общего центра тяжести, и ни о чем живом на поверхности не могло идти речи. Однако вовсе не это волновало Рокотова, а то, что даже самого маленького спутника у Нового Йоркшира не имелось.

Еще сильнее он изумился, увидев на горизонте вторую восходящую луну — бледную, нежно-голубого оттенка, а за ней — еще одну, розоватую.

-- Но это невозможно! Вы тоже видите?

– Наконец-то вижу, – заметила Джиллини и улыбнулась.

– Но у Нового Йоркшира нет спутников!

– Обман зрения, командор, – она пожала плечами. – Болота выделяют газы, как и деревья, и трава, и все вокруг. Поднявшись в атмосферу, они могут принимать различные формы.

Рокотов уже открыл рот, чтобы возразить, когда бледно-голубая луна неожиданно замерцала и развалилась на две половинки, а затем рассеялась в воздухе, словно ее и не было. В ушах зазвенело и, показалось, за спиной кто-то заливисто рассмеялся. Голос точно не принадлежал Джиллини, и Рокотов решил не оглядываться и не переспрашивать, слышит ли та: констатировать признаки начинающегося синдрома космопроходца он пока не считал себя готовым.

– Витэр ушел вперед, надо бы его догнать, – сказал он.

– Да, давайте спустимся, – согласилась Джиллини и пошла вперед, оскальзываясь на росистой траве. Рокотов решил не отставать.

– И это, по-вашему, Гибельные болота? – спросил он, чуть погодя. – Мне кажется, впереди всего лишь лесное озеро и заливной луг, к нему примыкающий.

– Вы ошибаетесь, – сказала Джиллини. – Болота опасны именно тем, что очень красивы. Неужели вы думаете, дети стремились бы в ужасное место в чаще леса со скрюченными корягами, ряской и жабами размером с овец?

Рокотов пожал плечами:

– Насколько помню, именно в такие места я и стремился в юности.

– Ах, да, – проронила она, хмыкнув. – Помню, вы рассказывали, как чуть не вывалились в открытый космос.

– Вот-вот! А если бы жабы были еще и кровожадными…

– Идите вы… – сказала Джиллини и поежилась. – Поверьте, здесь опасностей хватает и без хищных лягух.

– Я хорошо отношусь к животным, хищным – особенно, – заверил Рокотов, нисколько не преувеличив. На «Айзе» при камбузе некоторое время жил самый настоящий кот, подобранный в каком-то – уже и не вспомнить названия – космопорту.