Страница 10 из 39
Лекс бросил быстрый взгляд на меня, потом как-то посерьезнел, словно отключил все эмоции, и начал медленно и механически раздеваться. Эх, вот никакого эротизма в нем нет! Хотя… ну, чего ты хочешь, человек же! Не умеет соблазнять.
Впрочем, справлюсь без его стараний — для меня эротики больше, чем достаточно. Он, словно специально, повернулся спиной — и я залюбовалась широким разворотом плеч и мускулами, перекатывающимися под кожей.
— Дальше снимай, — поторопила его.
Он чуть не дернулся спросить, потом, видимо, понял, какой будет ответ, и взялся за штаны. Потянул их вниз, бросил на меня взгляд через плечо, и решительно сдернул до конца.
— Вот, а иначе пришлось бы вообще перед всеми это делать! — наставительно заметила я. А память вдруг услужливо подкинула воспоминание настоящей Мэй: голый, с покрасневшей от порки спиной и задницей, кто-то из наказанных в цепях провел целый день и ночь на площади. И это было за гораздо меньшее прегрешение, чем побег. Так что Лексу со мною еще повезло.
Но Лекс благодарить меня не стал. Ладно, что уж. Вообще-то, это я могу поблагодарить его за идею побега, иначе не получила бы такого удовольствия, которое предвкушаю сейчас.
— Подойди вот сюда, — сказала я, указывая на небольшой туалетный столик у стены.
А это чудо хоть и стоял, невежливо повернувшись спиной, но направление движения уловил верно. Видимо, развернуться ко мне лицом и прикрываться руками ему казалось унизительным. Возможно, возможно. Что же, пороть все равно придется по мягкому месту, так что пусть пока так и стоит.
— Подойди сюда, руками упрись в стену, — направляла я. Потом вспомнила, взяла и бросила ему небольшую подушку:
— Положи ее на столик, чтобы опираться бедрами.
Отличное зрелище мне представилось: мужчина с красивой фигурой, в меру мускулистый, упирался руками в стену по обеим сторонам зеркальной рамы, венчающей столик, невольно выпячивая подтянутую задницу. А ошейник передает легкие отголоски стыда, целого букета разных опасений, и… легкого нетерпения? Впрочем, правильно: раньше начнем — раньше закончим!
Я подошла, пощупала напряженный каменный бицепс, провела ладонью вдоль спины, по ложбинке позвоночника, ловя легкое удивление в его чувствах. Чему он удивляется? Мне же надо потрогать, все оценить! Спортзал, точнее, какие-то тренировки с оружием или без, парень явно не прогуливал, и его мышцы это доказывают.
Теперь я погладила задницу, упругую, крепкую, с гладкой теплой кожей… От жертвы грядущего наказания теперь откровенно фонило беспокойством с легким оттенком предвкушения и… удовольствия? Ну, если мне приятно дотрагиваться, то ему, возможно, приятно и ощущать. Не все мужчинам женщин за задницу щипать!
— Зачем это? — сдавленно поинтересовалась моя жертва.
— Мне так захотелось! — ответила я.
Дед заботливо притащил мне целое ведро хворостин, точнее, розг. Видимо, он прекрасно знал, где их добывать и как готовить. Думаю, будь Лекс его сыном или внуком, за провинности был бы бит нещадно. Зато воспитан идеально!
Ну, думаю, что наставники мне в деле порки не потребуются: хоть занятие и непривычное, но интуитивно понятное. И я взяла первую хворостину, оценивая ее в руке.
Первый удар был сделать сложнее всего. Я представила, что выбиваю ковер, к примеру.
Мужчина втянул воздух сквозь зубы, но членораздельного звука не издал; крепче уперся руками в стену. По ягодицам прошла дрожь, словно мышцы сопротивлялись.
Я запоздало подумала, что, наверное, должна тоже почувствовать его боль? Нет, ошейник так не работает. Значит, он передает только эмоции. А эмоции, похоже, Лекс отключил силой воли, заморозил.
«Больно же!», — подумала, увидев красный след от удара. Простить? Сказать, что одного удара достаточно для искупления провинности?
Будешь слишком доброй в этом Средневековье — недолго проживешь. И хорошо, если просто жизнь закончится быстро, а не в плен попадешь. Тут, знаешь ли, у красивой женщины одна дорога и одно назначение… Вон, парень-то у Рози никуда не рыпался, был мишенью для отработки ударов, а у тебя сразу же сбежал.
Фу, нет, что-то мысли совсем невеселые пошли. Просто нужно волевым усилием решить, веришь ли ты своему пленнику, или нет. Может быть… может быть, просто дать ему выбор? Вдруг потом он сам захочет остаться? Ну, мало ли, помечтать-то можно! А то каждый раз угрозами и шантажом заставлять его все желания исполнять — так себе стратегия.
Но сегодняшний день не считается. Кажется, он и сам не поймет, если я внезапно прощу побег, без всякого наказания. А я и не простила пока.
Не так и сложно управляться с розгой, это вам не кнут какой-нибудь! Красные полосы прибавлялись и прибавлялись, перекрещивались и накладывались друг на друга, хотя и не специально. Ну, что поделать, практики маловато.
Зато Лекс меня порадовал своим поведением: терпел молча, мужественно, без каких-либо выкриков и стонов. Не то, что изнеженные мужчины — мои современники. Страшно представить, как кто-нибудь из них реагировал бы в подобной ситуации. Думаю, было бы все: от непрерывного мата и воплей до обморока.
А вот я сама реагировала… странно. И это доказывает, как много мы о себе не знаем. Могу, конечно, некоторые свои желания списать на память Мэйри, она явно не была нежной маргариткой… но не буду врать себе. Это именно мне нравится красивый обнаженный мужчина в такой ситуации. И в такой интригующей позе.
Я отбросила розгу, подошла поближе, и провела ладонью снова по спине, сейчас мокрой от пота и вздрогнувшей под моею рукою. А потом по горячей, покрытой вспухшими красными полосами заднице. Для разнообразия шлепнула по этой заднице ладонью. Мужчина вздрогнул, даже показалось, что я чувствую, как он еще крепче сжал зубы, чтобы не издать стона или другого звука. А ошейник давно передавал мне и жгучий стыд, и растерянность, смущение — какой-то странный, невообразимо перемешанный коктейль, который уже фоном играл в моей голове. Невероятное ощущение: словно делишься и получаешь в ответ чувства других, будто на рок-концерте посреди толпы. Так можно и подсесть на подобные острые ощущения. А повторять такие сцены часто — так у меня Лекса на них не хватит, не выдержит парень. Но чувствую себя энергетическим вампиром, уже почти насытившимся эмоциями.
Подошла сбоку, положила руку на скулу мужчины, повернула его лицо к себе. Теперь он не разглядывал стену, а смотрел на меня. Мокрые ресницы — слезы от боли, но молчал? — прикушенная губа с каплей крови. Неожиданно для себя обняла его за шею, привстала на цыпочки, и поцеловала, слизнув кровь.
— Красивый мальчик, смелый мальчик, красиво терпишь, мне понравилось! — сказала, не стесняясь. А ему, похоже, поцелуй тоже понравился. Отвращения мне артефакт точно не передавал.
Но кое-каким известием хотелось испортить ему настроение, потому что об этой вещи он не задумывался:
— Ты в бега ударился, но ведь не знаешь, что дальше, через лес, на север, расположились орки? И свои женщины у них такие, что красивый полуэльфик подойдет на роль девочки-красавицы гораздо больше. А оттуда убежать уже сложнее. Поверь, я не вру — тот, кому все же посчастливилось сбежать в последний момент, до сих пор, говорят, ни одной ночи спокойно не спал — кошмары снятся.
Лекс вздрогнул, и теперь явно не от боли. Да я сама в свое время впечатлилась этим рассказом.
— Верю, что ты не знал, но глупость твоего поступка это не отменяет.
— Глупость и подлость, — вдруг хрипловато от долгого молчания ответил он. — Я не должен был отвечать этим на ваше доверие.
— Я не специально тебя провоцировала, — вдруг призналась я. — Просто даже не подумала, что свобода слишком заманчива. Я скажу тебе кое-что потом. Но это будет потом. А сейчас не надейся заговорить мне зубы! Это за твою глупость!
И, боясь передумать, каким-то плоским жестким ремнем, который еще раньше нашла у своей предшественницы, от души подрумянила уже и так настеганные ягодицы.
— Теперь долго сидеть не сможешь, — резюмировала я. — А что ты молчал до этого, боялся что-то не то сказать? Нахамить? Разозлить?