Страница 2 из 18
– Простите, Ваше святейшество… – кардинал не на шутку испугался, увидев его столь резким и оживленным. – Возможно, у меня не совсем верные и точные данные…
– Э-э-э, нет! – Климент орлом посмотрел на кардинала. – так нельзя! Чем же вы тогда занимались все это время, что были в королевстве?! Пьянствовали, да по девкам бегали?!..
– О чем это вы, я не понимаю… – смутился кардинал, о котором порой просачивались слухи, правда, несколько иного характера.
– Ну, не по девкам, так содомитствовали напропалую!.. – Климент презрительно усмехнулся.
Кардинал побледнел, опустил голову и тихо забубнил:
– Я исследовал вопиющий факт пренебрежения ваших повелений, ваше святейшество…
– Ну, надо же! – Климент засмеялся и хлопнул себя по бокам. – Вопиющий факт! Мне хотелось бы узнать подробнее, что это за факт такой?!..
– Сооружение надгробия покойному Манфреду… – подавленным голосом ответил кардинал. Он потерял всякую надежду, когда внезапно услышал громкий голос папы Римского.
– Какой наглец позволил себе смелость пренебречь моим Ордонансом?! Имя и титул этого мерзавца!!!
Кардинал вздрогнул, на этот раз – от радости, что ему, наконец-то, удалось растормошить папу Римского, о котором поговаривали, что он уж больно поддерживает французов, якшается с Людовиком и закрывает глаза на выходки Шарля де Анжу.
– Его величество король Обеих Сицилий монсеньор Шарль де Анжу, де Мен и де Провен…
– Не может такого быть… – Климент озадаченно посмотрел в глаза кардиналу.
Тот их не отвел и, придав голосу спокойную холодность, продолжил:
– Именно он повелел насыпать рукотворный могильник, заставив всех воинов своей армии, пленных и местных жителей положить по камню на могилу Манфреда. И, хотя она и не находится на освященном церковью месте, этим фактом он грубо нарушил ваш приказ…
Климент закусил губу и задумался. Он прекрасно понимал, что, скорее всего, этот поступок Шарля был импульсивным, основанным на благородстве и рыцарстве, но, тем не менее, выходило так, что он действительно стал преступником. Хоронить отлученного от церкви человека, пусть и не на церковном кладбище, но с подобными почестями было равносильно плевку в лицо всемогущей католической церкви. Папа Римский изначально мечтал и планировал стереть с лица земли и из памяти людей семейство Фридриха, а выходило наоборот – Шарль создавал место для поминовения, преклонения и почитания потомков безбожного императора.
– А в довершении, ваше святейшество, он приказал называть эту могилу «скала Роз»! – вставил кардинал, упиваясь минутой победы. – Многие из местных уже поклоняются этому капищу, приносят цветы и приводят маленьких детей!..
– Все?! – Климент поднялся со своего кресла, подошел к камину и протянул к нему руки, согревая их возле горящего пламени. Он повернул голову и посмотрел на кардинала. – Больше, надеюсь, ничего страшного нет?..
– Полагаю, ваше святейшество, что и этого вполне достаточно… – ляпнул кардинал и тут же понял, что сказал лишнее.
Папа Римский гневно развернулся и крикнул:
– Мне уже порядком надоели ваши козни, направленные в угоду Арагонскому дому! Вы свободны, ваше высокопреосвященство! Можете идти! А когда выйдете от меня, срочно пригласите ко мне… – Климент задумался на мгновение, – епископа Козенцы!
Кардинал, словно побитая собака, поклонился и спиной попятился к дверям. Он, прямо скажем, не ожидал того, как папа Римский справится с потрясением и выйдет из столь затруднительного положения. В Ватикане и римской курии ни для кого не было тайной, что Климент придерживается профранцузской линии в политике, постоянно переписывается с королем Людовиком, и именно он был отцом-вдохновителем воцарения Шарля де Анжу на престоле Фридриха.
Климент молча стоял возле камина, руки свои он протягивал к огню, словно пытался зачерпнуть его красные языки в свои ладони. Красные огоньки сверкали в его глазах, делая похожим на какого-то сказочного персонажа.
– Значит, я ошибся… – тихо произнес он, поглаживая в воздухе огонь. Приятная теплота уже согрела его ладони и ровными волнами растекалась по всему телу, перебегая от рук к туловищу, голове и ногам. – Шарль, все-таки, дурак, если так поступил…
Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в комнату вошел высокий и широкоплечий епископ Козенцы, которому надо было кольчугу носить, а не рясу священника. Его волевое лицо с крупным подбородком и глубокими морщинами возле лица и по всему лбу выдавали в нем властного и сильного человека, привыкшего открыто смотреть в лицо своим опасностям.
– Ваше святейшество… – он низко склонил голову перед Климентом. – Раб Божий…
Климент резко прервал его на полуслове, не позволив договорить длинную и витиеватую фразу приветствия:
– У нас беда, мой друг. Большая беда… – и он мгновенно пересказал весь разговор, состоявшийся у него только что с кардиналом. Епископ молча выслушал, ни разу не перебив папу Римского, дождался, когда он умолкнет, выдержал паузу, после чего произнес:
– Его надо срочно перезахоронить.
Климент молча кивнул головой и добавил:
– Нам не нужна еще одна святыня…
– Место должно быть глухое, малонаселенное и в стороне от больших дорог…
Климент подошел к креслу и устало опустился в него, жестом показал епископу, что и он может присесть рядом. Тот молча подошел и сел на низенький пуфик, стоявший сбоку от кресла.
– Я полагаю, что мне известно одно такое местечко… – епископ неотрывно посмотрел на папу Римского. – Это место за пределами королевства, можно сказать, в глуши…
Папа даже привстал от неожиданности. Ему нравился этот суровый и немногословный, но чрезвычайно умный и проницательный священнослужитель, способный не только внимательно слушать своего собеседника, но умело развивать ход мыслей, доводя их до разумного и логически завершенного конца.
– Наши благодарности не будут иметь границ. – Климент улыбнулся и протянул ладонь для поцелуя.
Епископ поднялся с пуфика и прикоснулся своими сухими и холодными губами к ладони первосвященника, поднял глаза и, глядя Клименту в лицо, произнес:
– Позвольте мне немедля уехать под Беневенто, ваше святейшество?..
– Да хранит вас Господь, епископ… – Климент осенил его крестом. Епископ развернулся и направился к выходу. – Мне-то вы можете назвать место нового успокоения несчастного грешника?..
– Пустынная равнина возле слияния рек Верде и Тронто, ваше святейшество… – епископ ответил равнодушным голосом. – Это в сторону Венеции и Германии, ближе к горам…
– Да, воистину, пустыня… – Климент невольно вздрогнул. – Вы уж поаккуратней с ним…
– Я не безбожник, хотя Манфреда и не любил… – епископ грустно вздохнул. – Но священную облатку и гость святой землицы я все-таки положу на его гроб…
Барселона. Королевство Арагон. Рождество 1266г.
Шестидесятилетний король Арагона Хайме Первый Завоеватель не очень любил всякого рода подковерные игры, терпеть не мог политические уловки, подлости и неясности, предпочитая открытую и честную войну с врагами королевства и веры, коих, слава Господу, в Испании было предостаточно. Вот и сейчас он был всецело поглощен своей новой войной, на этот раз со слабыми мусульманскими землями в Мурсии.
Для своих преклонных лет это был еще достаточно крепкий мужчина и рыцарь, способный вести в бой вассалов. Ум его был свеж, а память, цепкости которой мог позавидовать любой юнец, сохраняла в голове короля множество полезной информации, которую он извлекал, время от времени, ставя в тупик и откровенно удивляя своих советников, министров и рыцарей.
Всю свою жизнь Хайме Арагонский сохранял в глубине своего сердца только один ужас, преследовавший его по ночам и терзавший голову. Этим ужасом был безотчетный и какой-то животный страх перед французским рыцарством. Еще с младенчества он помнил, как горстка французов под руководством покойного ныне графа Симона де Монфора разбила на голову и убила в сражении при Мюре его отца, знаменитого Педро Католика, победителя мусульман при Лас-Навас-де-Толоса.