Льдинка

Он присел на корточки, ухватился за штырь, потянул на себя. Раздался противный скрип, как если бы по стеклу скребли гвоздем, и люк неохотно приоткрылся. Он был на удивление тяжелым, в два слоя толстых, потемневших от времени досок. Прикидывая, зачем хозяину понадобилось конструировать такой массивный вход в подвал, Антон с большим трудом откинул люк и посветил внутрь. На него влажно дохнуло пещерным смрадом – даже несмотря на мороз, запах был тяжелым и затхлым. Стали видны ступеньки, ведущие в погреб – темные, громадные, с полустертыми краями. Луч фонаря осветил какие-то ящики, коробки, сваленные в кучу доски. Секунду Антон колебался – не спуститься ли вниз? Может, там настоящие запасы еды, не то что эти напоминающие козьи какашки сухофрукты и пара несчастных банок просроченной тушенки. Однако, уже спустив ноги вниз, он передумал. Ну его на фиг, все же одному страшновато. А вдруг там мертвый хозяин? Поросший мхом скелет в лохмотьях одежды? Антона передернуло.

– Тимыч! – крикнул он.

– Что там еще? – недовольно поинтересовался Тима.

– Иди сюда!

Антон снова посветил вниз.

– Смотри, чего я нашел.

– Никогда погреба не видел? – спросил Тима, опускаясь рядом с Антоном на корточки. Он взглянул на темнеющие ступеньки и замолчал. Тиме почему-то вспомнились заброшенные штольни, о которых ходят нехорошие слухи. Он с сомнением поглядел на массивную дверцу. Антон перехватил его взгляд и истолковал его по-своему:

– Я, Тимыч, тоже не врублюсь – на фига они такую толстую дверь поставили.

Но Тима его не слушал, присев на корточки, он сантиметр за сантиметром осветил всю дверцу. Но Антон уже и сам увидел. Как он мог не заметить это в первый раз!

– Как ты думаешь, для чего это сделано? – спокойно спросил Тима.

– Понятия не имею, – растерянно ответил Антон.

С внутренней стороны дверцы, на которой болтались серые клочья паутины с трупиками мух, были прикреплены крепкие металлические петли, до которых еще не успела добраться ржавчина.

– Я не удивлюсь, если где-то внизу замок, который предназначен для этой дверки, – проговорил Тима, и Антон нервно хихикнул. На самом деле ему стало если не страшно, но уж, во всяком случае, не по себе.

Они посмотрели друг на друга.

– Полезем? – спросил Тима.

Антон облизал губы.

– Э-э… – протянул он и снова покосился вниз. – Че там делать? Только о хлам ноги перебьешь. Да и холодно там, – подытожил он, и прозвучало это полувопросом-полуутверждением. Тима чуть улыбнулся.

– Согласен.

Они закрыли дверцу и вернулись в комнату.

Лана принесла из кухни кружки и поставила в них по зажженной свече. Тима стал возиться с керосинкой.

– Жрать охота, – сказал Антон, доставая из мешка горсть сухофруктов. Некоторые из них были настолько твердыми, что хрустели на зубах, как сухари.

– Придется потерпеть, – сказал Тима. Он заполнил резервуар лампы керосином и урегулировал уровень. Через пару минут лампа зажглась, и в комнате стало совсем светло.

– Может, потом вниз слазим? – рассеянно спросил Антон. Он затруднялся объяснить причину, по которой не захотел спускаться в подвал, и подавлял в себе мысль, что просто-напросто испугался лезть в ту мрачную дыру, из которой тянуло могильным холодом, но сейчас, в уютной и светлой комнате, он совершенно успокоился, да и чувство голода постепенно вытесняло страх.

– Ну как, согрелась? – спросил Антон у Яны, которая не отрывала взгляда от печки, где сухо потрескивали дрова. Та вздрогнула, будто от сильного толчка в бок.

– А? Да-да, нормально. Я вот только все думаю… Найдут ли нас ребята? И что мы будем делать, если снегопад не утихнет?

– Ну на этот счет можешь не переживать, – успокоил ее Тима. – Он почти закончился, я смотрел в окно.

– Все равно. – Яна, казалось, была абсолютно уверена, что в этом мире все настроилось против их маленькой компании. – Нам завтра вылетать, а мы здесь…

– Послушай, прекрати, – резко сказал Антон, устав от нытья девушки. Не зная, чем себя занять, он потянулся к фляжке. – Все будет нормально, и завтра мы все улетим домой. И вообще, не думал я, что ты такая пессимистка. Ты же хотела уединения с природой? На, получай на блюдечке.

– Оптимист нашелся, – проворчала Яна.

– Да, я оптимист, – не стал отрицать Антон. – Я даже на кладбище вместо крестов плюсы вижу.

– Только от твоих крестов, или, как ты выразился, плюсов никакого толку, – подала голос до сих пор молчавшая Лана. – Если бы мы в первый раз свернули налево…

– Так, замяли, – быстро проговорил Тима, чувствуя, что назревает ссора.

Антон недовольно покосился на свою подругу и сделал еще один глоток из фляжки. Когда он стал завинчивать колпачок, Яна неожиданно протянула руку:

– Дай сюда.

Антон усмехнулся:

– Ага, понравилось? Только имей в виду, дорогуша, особо не налегай. Тем более это, как его… женский алкоголизм неизлечим, медициной доказано.

– Отвали, – огрызнулась Яна.

Некоторое время молодые люди сидели в молчании, лишь в печке вспыхивали и трещали поленья. Тима внутренне радовался, что запас дров достаточно велик – во всяком случае, его должно хватить на ночь, чтобы они не замерзли.

– Ну че заскучали? Рассказали бы что-нибудь, – сказал Антон.

Он сжевал почти все сухофрукты и теперь переводил взгляд с консервов на пакет с грибами, размышляя, какой из этих продуктов окажется наименее опасным для его желудка, над которым он и так уже без устали экспериментирует. Хорошо, если просто пронесет, от поноса еще никто не умирал, но может быть кое-что и похуже…

Тима, обратив внимание, с каким вожделением поглядывает Антон на банки, сказал:

– Я на твоем месте ограничился бы фруктами и самогоном.

Антон хотел что-то возразить, но промолчал. Мысли его снова вернулись к подвалу. Нет, не может быть, чтобы в нем стояли только дурацкие ящики! Антон истово верил, что в любом маломальском погребе (он это даже в детстве читал) обязательно хранится всякая всячина – картошка, банки с солеными огурцами, квашеная капуста, компоты, молоко… Впрочем, нет, учитывая год выпуска тушенки, молоко давно бы скисло, а картошка бы сгнила. Тем не менее при мысли о жареной картошке – горячей, с хрустящей корочкой, слегка присыпанной укропом, – у него рот моментально заполнился слюной, и Антон даже прикрыл глаза на мгновение: таким вкусным оказался образ, нарисованный его измученным голодом воображением.

Между тем фляжка была наполнена заново.

– Скучно с вами, – снова сказал Антон. – Тимыч, может, прогрузишь что-нибудь? Ты же любишь разные истории рассказывать.

– Какие истории? – немного оживилась Яна. Щеки ее стали алыми, как спелые яблоки, и Тима гадал, то ли это потому, что она наконец согрелась, то ли это следствие самогона.

– Разные, – уклонился от прямого ответа Тима, но Антон засмеялся:

– Ладно, не скромничай. Делать-то все равно нечего, так хоть послушаем байку какую-нибудь… ты же говорил, что всяких маньяков изучаешь?

– Маньяков? – переспросила Лана. – Еще чего не хватало, на ночь глядя слушать про маньяков. Да еще в этом доме…

Ночь давно уже наступила, родная, – хотел сказать Тима, но прикусил язык. Незачем, они и так напуганы дальше некуда.

– Ну, Тимыч, давай, че ты как целка ломаешься, – не отставал уже порядком захмелевший Антон. – А потом я… расскажу про одного людоеда, и сравним, чей прогон круче.

– Может, не стоит? – спросил Тима, хотя было заметно, что он задет предложением друга, как будто кто-то мог усомниться, чей рассказ окажется интересней.

Наконец он сдался:

– Ну и про кого бы ты хотел услышать? Чарльз Мэнсон? Андрей Чикатило? Джек Потрошитель?

По мере перечисления имен самых кровавых садистов в истории человечества лица девушек вытягивались. Антон же просто сделал нетерпеливый жест рукой:

– Не, все слышали, ты сам и рассказывал… Че-нибудь новое есть?

Тима ненадолго задумался.

– Вы что-нибудь слышали про Анатолия Нагиева? – спросил он после паузы.