Деревенский роман

Папка их помер, когда Лёшке было семь. Он плохо помнит его. Пашка ещё меньше. Но Пашка сам по себе мягче и ласковее. Он часто скучает по отцу. Лёшка — нет. В мозгу чётко отпечаталось воспоминание, как пьяный отец замахнулся на маму, когда та отказалась давать денег на очередную бутылку водки. Он и помер от водки. Лёшка не очень понимал, как это. Но зато прекрасно понимал, алкоголь — зло.

Родственники со стороны отца обвинили во всём их мать и оборвали всякое общение. Лёшке даже не жалел об этом, наоборот, выдохнул с облегчением. Ему не нравились лживые улыбки бабушки. За глаза она всегда поливала их грязью. Когда Лёшка был помладше, и при нём полевала, думая, что он ничего не понимает. Он понимал, поэтому волком на неё смотрел и в гости ходил только по приказу отца.

Пашка скучал, потому, что те хоть иногда, но покупали им сладости…

Место их никто не занял. Две рогатки выглядывали из воды. На поверхности воды шли круги. Иногда на поверхность высовывались головы рыб. Лёшка предвкушающе улыбнулся. Устроился на своём бревне и, нанизав червя на крючок, закинул в реку. Пашка повторил за ним.

— А ещё можно маму попросить уху из голов сварить, — шёпотом, произнёс младший, боясь спугнуть рыбу.

Лёшка кивнул, хмурясь.

— Она и так их не выбросит. Не переживай, — успокоил он брата.

— Эх, шашлыка бы, — мечтательно протянул Пашка. — Помнишь, как вчера вкусно пахло от соседей? Я думал, что слюной подавлюсь.

Лёшка лишь тяжко вздохнул. Ему тоже хотелось мяса, но ныть он не привык.

— Вот бы найти клад, — не унимался Пашка. — Тогда мы бы мясо много-много купили… И маме бусики.

Лёшка хмыкнул. Бусики. Нет, их маме надо дарить только золото! Сосед, дядя Ваня, говорит, что это самый дорогой подарок.

— И сапоги, — опечалившись, добавил старший.

— Ага, — согласился младший.

Замолчали.

Такие разговоры у них случались часто. Мечтатели, что поделать.

Лёшка дождаться не мог того момента, когда вырастет и сможет работать. Тогда он будет покупать мамке всё-всё! Вот только рос он медленно…

— Лёх, смотри, что это там? — всматриваясь куда-то влево от себя, где были густые заросли камыша.

Лёшка поднялся на ноги и осторожно подошёл поближе. Присмотрелся.

— Бутылка пустая, — разочарованно выдохнул он, спустя минуту. — Видно, кто-то бухал здесь на днях.

Он сел на место, а Пашка наоборот встал. Помешкав, младший всё же пробрался к бутылке, тихо ворча, что испачкал не только обувь, но и ноги. Точно теперь придётся лезть в воду после рыбалки. Поплавает, освежится. Вдруг, раки уже появились? Авось, повезёт их надрать. Мамка любит их. Да и они тоже.

Перед тем, как потянуться за пузатой бутылкой, Пашка несколько минут придирчиво рассматривал её и место вокруг. Бутылка наглухо была закрыта, а внутри неё явно что-то было. Вспомнив все истории про пиратов и сокровища, Пашка ещё больше воодушевился и, удостоверившись, что опасности поблизости нет, взял стеклянную тару. Довольный собой и находкой, он, гордо задрав подбородок, стал вылезать из зарослей камыша. Однако делая последний шаг на твёрдую поверхность, он поскользнулся на влажной земле и, взмахнув руками, начал терять равновесие. Сначала не понял даже, что упадёт в воду, только озадаченно глянул на брата, который уже подорвался со своего места и подбегал к нему. Глаза у Лёшки при этом такие перепуганные были, что заставили младшего осознать происходящее. А в следующую секунду он оказался в воде, но свою находку всё же не выпустил из руки.

Больно ударившись копчиком и кистью руки при падении, он с ужасом осознал, что приземлился на край обрыва. Миг — и он заскользил по противному илу дальше. Скрывшись под водой полностью, в первое мгновение он оцепенел от страха и только спустя пару секунд начал активно работать руками и ногами, пытаясь всплыть. Маленькое сердце бешено стучало в груди, а лёгким не хватало воздуха, но он не сдавался. В голове набатом билась только одна мысль: мамка заругает его!

Ему казалось, что под водой он провёл уже целую вечность перед тем, как почувствовал хватку на своей руке. Кто-то настойчиво тянул его вправо. Краем мозга Пашка понимал, что это брат, и он старается ему помочь, но паника овладела ним настолько сильно, что наоборот противился Лёшке, а не подчинялся. В какой-то момент Пашке даже показалось, что они оба останутся навсегда на дне этой реки. И вновь в его голове поселились мысли о матери: она будет сильно плакать, если они не вернутся домой…

Каким чудом Лёшке удалось вытянуть их на мелководье, для младшего осталось загадкой. Брат смотрел зло, ртом глотал воздух, стараясь надышаться, а потом отвесил ему подзатыльника. Пашка, дышащий и кашляя ещё активнее брата, лишь обиженно шмыгнул. Вину свою осознавал в полной мере, поэтому и спорить не стал. Только старался удержать неожиданно набежавшие слёзы.

Сидя на берегу и трясясь то ли от озноба, то ли от пережитого страха, Пашка тыльной стороной кисти вытер мокрые щеки и опустил голову вниз.

— И стоила она того? — прорычал Лёшка, ложись спиной на примятую траву. — Отползи от края. Я тебя больше не буду вылавливать!

Пашка подчинился. Плюхнулся рядом с братом, поглядывая на него настороженно. Молчали. Только слышно было пение птиц да их учащённое дыхание. Когда адреналин в крови стал утихать, Пашка почувствовал боль не только в руке, но и в копчике. Скривившись, он взглянул на свою верхнюю повреждённую конечность. Кожа на ладони и выше была стертой и кровоточила. Рана хоть и не глубокая, но болючая. Пашка опять шмыгнул носом и обратил внимание на брата. Тот, лёжа, смотрел на него.

— Болван, — устало резюмировал Лёшка.

— Извини, — буркнул младший, признавая свою вину.

Вздохнув, старший поднялся на ноги и сходил за бутылкой воды. По пути сорвал пару листьев лопуха, осматриваясь по сторонам в надежде, что подорожник тоже где-то близко растёт. Не увидел. Промыв раны брату, положил на них кусочки лопуха и, приказав сидеть смирно на своём месте, всё же отправился за подорожником.

Шёл и всё время оглядывался на брата. Тот действительно послушно сидел, склонив голову. Лёшка сомневался, что так уж сильно младший сожалеет. Не впервой влезают они в передряги. Правда, такой опасной у них ещё не было. Лёшка сам струхнул сильно. До сих пор поджилки тряслись. Но ругать брата не стал. Да, отчитал. Ну, так ему как старшему положено это делать. А ругань — это прерогатива матери. Но Лёшка ей не собирался о случившемся рассказывать — нечего её пугать. А про раны брата они что-нибудь солгут. Ложь во благо — не преступление!

Лёшка быстро нашёл искомое, вернулся к брату и заменил листы на его ранах. Опять протяжно выдохнув, он сел на своё место и взял удочку в руку. Проверил наживку, опять забросил поплавок. С сомнением смотрел на водную гладь. Рыбу они знатно распугали. Подбросил подкормки. Пожевал нижнюю губу, думая, как наловить рыбы хотя бы на ужин.

— Лёх, а в бутылке какой-то свёрнутый лист. Давай откроем, а? — несмело и тихо заговорил Пашка.

Лёшка от неожиданности вздрогнул всем телом. С укором глянул на младшего.

— Выбрось ты её, — сквозь зубы сказал он.

— А вдруг там карта сокровищ? — не унимался Пашка. — Давай откроем, а?

— Делай, что хочешь, — махнул на него рукой Лёшка, возвращая своё внимание поплавку. Тот спокойно плавал на водной глади.

Пашка мучился с пробкой и так и эдак, а достать не мог. Была мысль разбить бутылку, да только мусорить не хотелось. Устав сражаться с неподдающейся пробкой, он с мольбой посмотрел на брата.

— Лёх, помоги, а, — жалостливо протянул он.

Лёшка вздохнул так, будто всю жизнь своими плечами подпирал небосвод. Одарив брата негодующим взором, он забрал стеклянную тару и спустя пару минут всё же с хлопком открыл её. Протянул обратно брату.

Пашка с воодушевлением и нетерпением достал скрученный лист желтой бумаги и развернул его. Нахмурившись, начал вчитываться в корявый и едва понятный почерк.

— Лёшка! Здесь сказано, где сокровища зарыты! — громким шёпотом выказал свою радость младший.