Страница 6 из 14
А в Доме творчества в Дубулты программа «Время» уже заканчивалась. Вот прошли новости культуры, спортивная рубрика, наступил черед прогноза погоды, когда под популярную эстрадную мелодию показывались картинки с видами столиц всех союзных республик. И каждый писатель невольно ожидал, когда вспомнят про «его» столицу: Алма-Ата (тогда еще главный город советского Казахстана), Фрунзе (а не Бишкек), Таллин (еще с одной буквой «н»), наконец, Киев, Ленинград и Москва. Особенно тепло объявлял этот раздел диктор Виктор Балашов: «И о погоде». Прогноз погоды был самой популярной информацией среди телезрителей: «Тихо! Погоду передают!» В программе «Время» сообщали даже температуру воды в Прибалтике, будто для них, гостей Дома творчества. Наконец писатели повскакивали с насиженных мест и устремились на первый этаж, в столовую, где начали разливать вкуснейший местный кефир…
Вот мы и подошли к крайне интересной теме – отдыху советских писателей. Их повседневная жизнь была напряженной, но интересной, наполненной встречами с читателями, поездками по стране и по всему миру, посещениями издательств и редакций, заседаниями и съездами, наконец, визитами в Центральный дом литераторов и писательскую поликлинику. При таком трудовом графике любому литератору, в конце концов, требовался отдых. Он даже был ему гарантирован трудовым законодательством. А отдыхать было где, ибо советские писатели пользовались такими привилегиями, которые их нынешним коллегам и не снились. Судите сами: Союзу писателей СССР принадлежало более двадцати домов творчества и пансионатов, находящихся в самых престижных районах страны, в том числе в Переделкине, Внукове, Голицыне, Малеевке, Коктебеле, Пицунде, Дубулты.
Но в том-то и дело: если остальные граждане только и занимались в свой законный отпуск тем, что отдыхали – лечились в санаториях, сплавлялись на байдарках, удили рыбу, копались на шести сотках, то советские писатели совмещали отдых с работой, то есть с творчеством. Именно в домах творчества им и были обеспечены необходимые условия для создания новых произведений, достойных своей героической эпохи. И не удивительно, а очень даже понятно, что в перечисленные заповедные места писателям хотелось попасть обязательно, причем зачастую сразу после получения заветной корочки, удостоверяющей факт принятия в члены союза. Критик Валентин Яковлевич Курбатов в этой связи посчитал нужным отметить при публикации своих дневников в 2019 году: «В 1978 году я был принят в Союз писателей и впервые “равноправно” засобирался в Дом творчества. Тогда “писателев” (как посмеивался Астафьев) народ еще жаловал… Это было недорого и удобно. Я купил себе толстую тетрадь, и мне не терпелось заполнить ее новыми впечатлениями…»16
Чистый лист обладает какой-то особой притягательной силой, вызывающей у писателя жгучее желание начать работать. Пожалуй, до конца осознать это способны только литераторы. Другой вопрос – с какой именно целью писатель это делает, что им в данный момент руководит. И здесь каждый сочинитель волен действовать в своих интересах и в меру отпущенного ему таланта. Выразительно и поэтически описал процесс творчества Сергей Владимирович Михалков:
Юрий Маркович Нагибин интерпретировал это по-своему: «Стоит подумать, что бездарно, холодно, дрянно исписанные листки могут превратиться в чудесный кусок кожи на каучуке, так красиво облегающий ногу, или в кусок отличнейшей шерсти, в котором невольно начинаешь себя уважать, или в какую-нибудь другую вещь из мягкой, теплой, матовой, блестящей, хрусткой, нежной или грубой материи, тогда перестают быть противными измаранные чернилами листки, хочется марать много, много»17. Желания вполне понятные…
Насколько часто выпадала советским писателям возможность заполнять тетради (и просто чистые листы) новыми впечатлениями, как сформулировал Нагибин, «марать много»? Откроем дневник прозаика Марка Александровича Поповского, где он составил для нас график своих поездок по стране:
«Январь (Дубулты, Дом Творчества) – 30 дней,
март (Голицыно) – 26 дней,
март – апрель (Алма-Ата, Караганда) – 14 дней (“Огонёк”),
май – июнь (Алма-Ата, Фрунзе) – 14 дней (“Правда”),
сентябрь (Коктебель, Дом творчества) – 30 дней,
октябрь (Самарканд, Бухара, Ташкент) – 15 дней,
декабрь (Голицыно) – 12 дней»18.
Упомянутые «Огонек» и «Правда» обозначают командировки от упомянутых изданий в республики Средней Азии, где Поповский собирал материал для биографии архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), над которой он работал. Остальные же поездки писатель ежеквартально совершал в дома творчества, где и занимался, собственно, сочинительством (до 1977 года, пока не эмигрировал из СССР).
И такая схема повседневной жизни была свойственна многим советским писателям. Вот еще одно свидетельство: «Играю в теннис, езжу в те же Дубулты, Сочи, Ялту, Пицунду. Круг жизни, видимо, определился уже навсегда»19, – пишет драматург и член Союза писателей Юлиу Эдлис своему другу Василию Павловичу Аксёнову 2 марта 1982 года. Из всех перечисленных географических названий именно Дубулты, маленький уютный посёлочек в границах курортной Юрмалы, и превратился для многих литераторов в Эльдорадо. Здесь на территории «советской заграницы» (как тогда именовали три прибалтийские республики – Латвию, Эстонию, Литву) работалось и отдыхалось особенно хорошо. Порой борьба за путевки в Дом творчества писателей Литфонда СССР им. Яна Райниса – таково его официальное название – разворачивалась нешуточная, особенно в теплое время года: спрос превышал предложение.
Кто только не отдыхал в Дубулты, проще найти того советского писателя, кто пренебрег этой возможностью. Сюда стремились даже те, кто не был членом Союза писателей. Но лазейку всегда можно было найти, особливо такому крупному кинорежиссеру, как Эльдар Рязанов – он также считался литератором, профессиональным сценаристом. Впервые Рязанов оказался в Дубулты в 1972 году. Не будучи на тот момент членом Союза писателей, он раздобыл путевку через своего друга и соавтора, сценариста Эмиля Брагинского, с которым они намеревались сочинить новый фильм, на этот раз кинокомедию «Невероятные приключения итальянцев в России». «Для того чтобы работать поплотней, мы решили поехать на сентябрь в Дубулты, где находится комфортабельный Дом творчества, своеобразная резервация для писателей. Сентябрь в Прибалтике – уже не сезон, и сложностей с путевкой никаких не случилось», – объясняет свой выбор Эльдар Александрович.
С самого начала Рязанов поступил неверно. Вместо того чтобы лететь в эту «резервацию» белым соколом, с легким сердцем «от песни веселой» и осознанием безмерного счастья от выпавшей ему удачи, он… задержался на неделю. В Дом творчества писателей из Москвы улетела сердечная телеграмма, предупреждавшая, что кинорежиссер приедет неделей позже, просит не волноваться и комнату за ним сохранить. То ли Эльдар Александрович возомнил себя «фигурой, равной Черчиллю» (хотя сходство было!), то ли телеграмма была не на правительственном бланке с гербом, но должного впечатления она не произвела. В Доме творчества никто и не думал волноваться. Наоборот, обрадовались: освободился номер в «бархатный» сезон! А кинорежиссер даже не предполагал, что его ожидают «Невероятные приключения Эльдара Рязанова в Дубулты».
Дубулты – это вам не Чешские Будейовицы. Из столицы нашей родины, а также из Ленинграда до Риги регулярно курсировали комфортабельные поезда со спальными вагонами. Вечером садишься – утром уже в Риге, оттуда на такси до Юрмалы (или на электричке, для тех, кто хочет растянуть удовольствие). Прибыв в Дом творчества 7 сентября 1972 года, Эльдар Александрович не обнаружил у входа ни красной дорожки, ни директора с хлебом-солью в руках, ни цыганского ансамбля, распевающего традиционное «К нам приехал, к нам приехал…» (эта сцена позднее была воспроизведена в кинофильме «Жестокий романс», где в роли дорогого гостя выступил Никита Михалков). Встретила кинорежиссера всего лишь сестра, но хозяйка. Заполнив необходимые документы, отдав ей путевку и затребованный рубль «на прописку», Рязанов, к своему изумлению, услышал, что свободных номеров нет, что все они заняты творящими писателями. А потому кинорежиссеру надо лишь несколько дней подождать, кое-как перекантовавшись в холле.