Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 58

Таким образом, события, приключившиеся у днепровских порогов, в свете вновь открывшихся фактов можно истолковать совсем по-другому. Святослав не торопится в Киев как раз потому, что подозревает угрозу, исходящую от языческой партии, во главе которой стоит Владимир. В дружине князя происходит раскол, и Свенельд, бывший, по всей видимости, сторонником киевских язычников, бросает Святослава на произвол судьбы и благополучно возвращается в стольный град. Не исключено, что и воевода Претич тоже принадлежал к языческой партии, — и тогда все становится на свои места. В Киеве полным ходом идет подготовка к антихристианскому перевороту, поэтому Святослава как последовательного и влиятельного сторонника христианской партии надо во что бы то ни стало убрать. Заговорщики, через Претича, сносятся с печенегами, и те устраивают засаду на берегу Днепра. Попутно отметим и такую любопытную деталь: если бы дело обстояло с точностью до наоборот (т. е. киевские христиане «заказали» язычника Святослава в полном согласии с традиционной версией), то логично предположить, что привлеченные в качестве исполнителей печенеги должны быть если и не христианами, то по крайней мере относиться к христианству вполне лояльно. В таком случае печенежский каган Куря вряд ли повелел бы изготовить для себя чашу из черепа поверженного врага, поскольку такой насквозь языческий обряд, напоминающий ритуальное жертвоприношение, мог быть воспринят в Киеве весьма и весьма неоднозначно. Если же Святослав — христианин, а его противники в Киеве — язычники, поступок Кури получает вполне естественное объяснение.

Не лишним будет отметить, что и другие летописные свидетельства также укладываются в нашу реконструкцию безо всяких натяжек. Христианин Ярополк был вероломно убит по приказу своего родного брата Владимира — сей медицинский факт никто сегодня всерьез не оспаривает. Правда, один историк заявил, что князь Ярополк был, дескать, «злопамятным и завистливым», но не уточнил при этом, откуда он извлек столь ценную информацию. Как бы там ни было, представляется крайне маловероятным, чтобы одни только личные качества Ярополка стали достаточным основанием для его устранения. С другой стороны, не менее хорошо известно, что еще до принятия христианства в его греческом исполнении Владимир пытался сплотить своих подданных под эгидой традиционных верований. С этой целью в Киеве было сооружено грандиозное языческое капище, где разместился весь многоликий славянский пантеон — от громовержца Перуна до загадочного Симаргла. Если хроники не врут, и христианские храмы были действительно порушены, чтобы использовать их камни и фрески для создания постамента языческого святилища, то это могли сделать только по прямому указанию князя Владимира. Ведь что там ни говори, а наш Владимир Красное Солнышко точь-в-точь святой Мика до его приобщения к вере из романа братьев Стругацких «Трудно быть богом» — многоженец, пьяница и сквернослов. Его даже похоронили по языческому обряду, о чем мы в свое время еще расскажем.

Таким образом, не составляет большого труда догадаться, кому понадобилось записывать Святослава в язычники. Когда спустя много лет князя Владимира канонизировали в качестве крестителя Земли Русской и его жития хлынули бурным потоком, а Московское государство было объявлено третьим Римом и оплотом православия, фигура христианина Святослава оказалась ни к селу ни к городу. Цензорские ножницы поработали на славу — отныне упорствующий в своих языческих заблуждениях Святослав должен был выгодно оттенять светлый образ Владимира Святого. Попутно безжалостная редактура летописного наследия успешно разрешила проклятые вопросы Крещения Руси: у потомков уже не оставалось сомнений в том, что свет истинной веры воссиял из Византии, а на римской версии происхождения христианства был поставлен жирный крест. Поработать столь же плодотворно в европейских архивах не получилось, да и христианку Ольгу вымарать из хроник оказалась кишка тонка — как никак прах княгини покоится в Десятинной церкви. А вот Святослав, сгинувший неизвестно где, как нельзя лучше подходил на роль идолопоклонника и жестокого гонителя христиан…

Давайте повнимательнее присмотримся к религиозной реформе Владимира Крестителя. Из «Повести временных лет» следует, что незадолго до принятия Владимиром христианства на Русь косяком повалили священнослужители самых разных конфессий: были тут и мусульмане, и евреи, и греки, и загадочные «немцы из Рима». Удивительным образом все они собрались при дворе великого князя в один и тот же день и час, словно явились по некоему предварительному сговору, и каждый стал расписывать достоинства своего вероучения, не жалея красок. История эта, как мы уже говорили, насквозь легендарна, подобными байками переполнены хроники всех стран и народов. Но мы с фактами в руках хотим доказать нечто принципиально иное: летописный рассказ Нестора ни в коем случае нельзя датировать XII веком («Повесть временных лет» оканчивается 1106 годом). По нашему мнению, этот текст был написан (или, по крайней мере, основательно переделан и отредактирован) никак не ранее XVI века, и это обстоятельство меняет всю картину. Хрониста окружали совсем другие реалии, поэтому не подлежит сомнению, что при составлении своего труда он не мог не учитывать изменившейся политической ситуации и пожеланий начальства. Даже если автор и опирался на какие-то не дошедшие до нас источники, то исказил их до неузнаваемости, поскольку Несторова летопись несет на себе несомненную печать социального заказа.

Итак, послушаем беседу Владимира с посланцами разных вер. Первым взял слово мусульманин. На вопрос, какова ваша вера, он ответил: «Веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами». В ходе разговора постепенно выясняется, что и в этой, земной жизни, можно, оказывается, «невозбранно предаваться всякому блуду». Не правда ли, мило, уважаемый читатель? Ревностный миссионер, облеченный высокими полномочиями и, надо полагать, прекрасно понимающий лежащую на нем ответственность (как-никак не каждый божий день приходится общаться с владетельными особами), едва ли не центральным пунктом своего вероучения и главным его достоинством выставляет одобренное свыше разрешение «предаваться всякому блуду». Понятно, что такой белиберды не могло быть не только в X веке, но даже в XII, ибо бесповоротное размежевание между христианством и исламом произошло не раньше 1453 года, когда турки-османы овладели Константинополем. А вот если мы предположим, что Нестор сочинял свою летопись веке в XV, а то и XVI, то тогда все становится на свои места. Нараставшее исподволь противостояние христианства и мусульманства достигло критической величины, поэтому хронист был просто обязан выставить иноверцев-магометан в самом невыгодном свете. А если при этом вспомнить, что русское летописание никак не отреагировало на крестовые походы, то остается только растерянно развести ручками. Согласитесь, уважаемый читатель, что все это выглядит довольно странно: с одной стороны, яростные выпады в адрес магометан, а с другой — полная безмятежность относительно войны западных единоверцев за гроб Господень (крестовые походы не нашли в русских летописях ровным счетом никакого отражения). А ведь такая война должна быть священной для всех христиан без исключения…

Еще одна весьма пикантная деталь. Нестор говорит, что ходоки-мусульмане пришли к Владимиру из Болгарии, не уточняя, правда, при этом из какой — Волжской или Дунайской. Годом раньше Владимир воевал с болгарами и победил их, о чем в летописи имеется соответствующая запись. Д. С. Лихачев в своих комментариях к «Повести временных лет» полагает, что речь в данном случае идет о дунайских болгарах. Но вся беда в том, что турки-османы завоевали Болгарию только в XIV веке, поэтому принять ислам за четыреста лет до этих событий дунайские болгары никак не могли. Тогда, быть может, летописец имеет в виду Волжскую Болгарию? К сожалению, тоже не получается, поскольку Волжская Болгария (или Булгария) была страной, лежавшей на самой периферии цивилизованного мира, при слиянии Камы и Волги. Почти невозможно себе представить, чтобы ислам проник так далеко уже в X столетии.