Куртизанка

Два дня Эван оставался мрачен, как покойник, и чувствовал себя так же: мысленно он уже видел себя среди этих надгробий. Силился представить, каким может быть небытие и что станет с миром без него. По всему выходило, что ничего. Мир немногое потерял бы от того, что его покинул молодой и не слишком удачливый великий князь Аргайл.

Эван никогда не видел себя в этой роли. Он знал, конечно, что его отец – великий Аргайл, но никогда не думал о том, что однажды заменит его.

Зато всю свою молодость, всё время, пока его судно бороздило просторы космоса с грузом контрабанды на борту, он абсолютно чётко осознавал, что он – Аргайл. Не в том смысле, который в это слово вкладывали сейчас, обращаясь к нему «великий князь». В ином, которое означает для каждого Камерона слово «Камерон», а для каждого Армстронга слово «Армстронг» — брат.

Стоило прилететь на самую дальнюю планету, где он не был никогда, он твёрдо знал, что в резиденции Аргайлов ему окажут достойный приём. И в этом Аргайлы были лучше МакГуафров, Эллиотов и всех остальных – потому что резиденцию Аргайлов можно было найти в самом отсталом из миров.

Эван очень чётко ощущал, какой силой обладает его клан. Как боятся его – даже те, в ком течёт не шотландская, а корсиканская кровь. И никогда бы он не променял фамилию, данную ему отцом, на какую-то ещё.

Всё изменилось, когда он получил этот титул – великий князь. Говорят, что большое лучше видится издалека – но для него всё случилось наоборот. То, что раньше было частью его, теперь колыхалось где-то далеко внизу и пенилось вихрями волн. А он мог лишь смотреть, но больше не был одним из них. Он с удивлением обнаружил, как много значат деньги, власть и влияние для тех людей, которые окружали его. Для него самого они не значили ничего.

Сейчас, оказавшись на пороге смерти, он вынужден был по-новому оценить то, что успел сделать, и то, чего не успел. Выбрать самое важное из того, на что мог ещё потратить время. Он бился над этой проблемой день за днём, чувствуя, как эти дни утекают сквозь пальцы песком, но за все прошедшие месяцы не стал ближе к ответу ни на шаг.

Здесь, среди вечных гор и чистейших вод, он увидел собственную жизнь под другим углом. Она была маленькой – будь он хоть тысячу раз великий князь – и была короткой. И в том, что ему оставалось совсем немного, был свой великий закон, потому что в сравнении с судьбами гор двадцать, сорок лет – или шесть месяцев – в любом случае не значили ничего.

К концу первой недели ему уже казалось, что он начал что-то понимать. Он позвал к себе Кестера, намереваясь сказать тому, чтобы он отправился в Манахату и забрал оттуда девушку, которую Эван приметил, но попробовать так и не смог.

Кестер, однако, пришёл к нему с собственными новостями и не один – вместе с ним был Линдси.

После недолгих объятий он рассказал о том, как смог всё же выполнить приказ, как корабли, конфискованные у кочевников, всё-таки прибыли в порт.

Эван уже не знал, стоит ли заикаться о девчонке – он подозревал, что будет выглядеть идиотом, да и не хотел, чтобы слишком много людей знали о том, что его кто-то заинтересовал.

— Вы думаете об этой девушке! – провозгласил Кестер первым, будто прочитав его мысли и одновременно с головой выдавая его.

— В каком-то смысле, — задумчиво протянул Аргайл. – Здесь довольно скучно. Она бы могла существенно скрасить мой досуг.

— Я знаю, что вам нужно! – Линдси усмехнулся и ударил тростью о пол. – Дом мадам Фузур.

Эван поднял бровь.

В том, что говорил Линдси, был смысл. В конце концов, вряд ли эта девчонка была намного лучше других. Брюнетка… Довольно изысканная… Эван с трудом подавил непрошенное воспоминание, как в последней вечер, когда он видел Мадлен, тёплая рука девушки лежала на его руке. Одно воспоминание об этом тепле пробудило в нём волну жара – куда более мощную и долгую, чем мог бы пробудить простой половой акт.

Эван качнул головой.

— Пойдём, — сказал он. – Посмотрим, что у них есть.

ГЛАВА 17

Приезд Линдси и свиты великого князя внёс в наметившийся распорядок жизни Эвана совсем не те нотки, которых он хотел, и дело здесь было даже не в намеченном визите в сомнительный дом.

Теперь, помимо обычного набора процедур, Эван имел на прогулку не более часа – за это время он едва успевал спуститься к подножиям гор, когда уже должен был возвращаться назад.

Вся публика, гостившая в Кармадоне, собиралась в это время в клубе, где, как ни старался Эван обособиться от остальных, он день за днём становился объектом любопытных взглядов – тех, кто его узнавал, и тех, кто просто догадывался о нём. Линдси, Кестер и Ольстер, к счастью, старательно оберегали его покой, но сами при этом не давали ему передохнуть своей болтовнёй. Особенно в этом деле отличились, конечно же, Кестер и Линдси, в то время как Ольстер предпочитал молчать и стоять каменной фигурой неподалёку.

Уже на второй день они завели привычку ещё и играть в бридж, причём поскольку играть вдвоём они не могли, а Ольстер в общем развлечении участия не принимал, уже на второй день Эван тоже оказался в это вовлечён, а вместе с ним и какой-то старикашка, который непрестанно чихал.

Опустошив его карманы в надежде, что тот больше не придёт, Эван намерился уже было отдохнуть, но племянники тут же нашли нового игрока. Им оказалась молодая девушка, по-своему симпатичная, но метавшая на Эвана столь красноречивые взгляды, что после первой же партии Эван испытал желание сбежать.

Он заставил племянников перебраться на бильярд, где к ним присоединилось несколько солидных дам, как минимум двое из которых смотрели на Эвана так, как голодные смотрят на пирог.

— Они все знают, кто я такой? – шепнул Эван Кестеру, улучив момент.

— Конечно, — Кестер удивлённо приподнял брови, — как же можно этого не знать.

Скрипнув зубами, Эван вернулся за стол и тремя быстрыми ударами загнал в лузы остатки шаров.

Не прощаясь ни с кем, он стремительным шагом вышел прочь и дрожащей рукой распутал шейный платок. Ему снова становилось хуже, хотя племянники и следили пристально за тем, чтобы он выполнял все предписания врача.

Но хуже боли в пылающих лёгких была другая боль в груди, которая преследовала его в эти дни – от понимания того, что все они, как стервятники, кружат над его головой, тащат ему лучшие куски — но лишь для того, чтобы откормить себе добычу пожирней. Все они с нетерпением дожидаются, когда воздух в его лёгких закончится, и сердце остановится совсем. Миловидные девушки добропорядочного нрава, зрелые дамы с блестящими глазами и даже племянники, готовые в любой момент протянуть ему носовой платок – все они казались ему скоплением чудовищ, прячущих жадный оскал за улыбками тонких губ.

«Чем они все отличаются от шлюх?» – спросил себя Эван и, дёрнув плечом, шагнул вперёд, в ночь. «Наверное, тем, — ответил он сам себе, — что не берут плату вперёд».

На следующее утро он попытался сбежать и отправился гулять вдоль озёр, цепочкой протянувшихся вдоль долины. Он нанял лодку и впервые вблизи увидел лосося, плескавшегося в воде. Впрочем, долго наслаждаться природой ему не пришлось – он едва успел отплыть на несколько метров, когда завидел племянников, машущих ему руками, стоя на берегу.

Эван стиснул зубы. Соблазн отвернуться и сделать вид, что он никого не видел, был велик, но он слишком хорошо понимал, что племянники тоже найдут лодку и отправятся за ним. И теперь уже озеро и горы, и реки, и даже туры будут принадлежать не только ему.

— Греби назад, — устало приказал он лодочнику и под многоголосое квохтанье Линдси и Кестера стал выбираться на причал.

— Вам вредно так напрягаться, князь! – частил Кестер.

— И вам опасно уходить куда-либо одному! – вторил ему Линдси.

— Хватит, — отрезал Эван. – Где ваша мадам Фузур?

— Но… — растерялся Линдси, — ещё нет и двенадцати дня…

— Советую вам известить её и подготовить всё, потому что чай мы будем пить у неё.