Страница 36 из 41
Вот тут я не выдерживаю. С рыком кидаюсь на Вестара, обратившись волком, а он с хохотом скатывается с кровати и вскакивает на ноги:
— Какие мы злые! — грозит мне пальцем. — Плохой волк! Очень плохой!
С гоготом бросается прочь, швырнув в меня подушку:
— Получай!
Сбивает меня снарядом с лап и выбегает из комнаты:
— Неудачник!
Какого лешего ему вздумалось именно сейчас дурачиться? И мне бы оставить идиота в покое, но ярость не дает благоразумию восторжествовать. Я должен его нагнать, задать жестокую трепку с разорванными связками и лужами крови.
— И это наш Альфа?! — в меня летит ваза. — Милостивая Луна, какой слабак!
— Урою!
Почему он такой быстрый, ловкий и маневренный? Неужели всю его силу, резвость и скорость сжирала дурь, которой он себя травил? В этом диком мужике не узнать того вальяжного и ленивого маркиза, который не шагал, а плыл.
— И как я плыл! Как лебедь белый! — сворачивает на лестницу. — А позади шуба красиво тащится. Знаешь, это не так просто дефилировать, чтобы шубка не собиралась в уродливые складки! Это искусство!
— Да ты как баба был!
— Это называется эпатаж, дубина! Ты, кстати, сам какие рубашечки носишь, а? А сапожки?
В меня опять что-то летит. Коридор за коридором, поворот за поворотом, и он влетает в дверь. Вот ты и попался! Однако я теряю равновесие, когда он что-то сует мне под нос. Зверь резко уходит в тень, а я растягиваюсь на полу голым мужиком.
— Что за…
— Красивая штучка, да?
Вертит перед моими глазами черный вытянутый флакончик, который вспыхивает серебряными нитями.
— Ядреная штука, — закупоривает флакон пробкой. — И ведь уже пустая, а все равно работает. Мариус сказал, что таким балуются в Южных Лесах. Для нас это экзотика.
Мастерская Гризы. Тут почти уже не веет ее сладкими духами, которые смешались с запахом воска и чернил.
— Я потряс твоих служанок, — Вестар прячет флакончик в карман штанов. — Некоторым устроил допрос с пристрастием. Никто особо про твою Гризу страшных тайн не раскрыл. Хитрая стерва, но одна из твоих девочек очень совестливая попалась и призналась, что однажды при уборке стащила у Госпожи Гризы пустой флакончик. Очень уж он ей понравился. Даже всплакнула бедняжка, хотел утешить, но…
— Вестар!
— Не далась! — разводит руки в стороны. — Жених, говорит, есть!
— Вестар! — клокочу я.
— Флакончик нашла, — вышагивает по мастерской, — за столом, за которым свечи зачаровывала…
Оглядывается и вскидывает руку на массивный стол в углу мастерской:
— Вот за этим, наверное. Говорит, закатился за ящиками с воском… наябедничала, что тут вечно бардак был, все в воске, который сложно отодрать от стен, ковров… Короче, свинья твоя Гриза.
Разворачивается ко мне и упирает руки в боки:
— Хитрая свинья, которая смекнула, что можно свечечки особыми сделать, плавить воск и подмешивать в него пару капель волшебного маслица. Это тебе не глотать дурь через рот, а медленно вдыхать. Дай угадаю, она тебе меняла свечи, когда ты, как сыч сидел у себя в кабинете или в библиотеке за книжками своими умными?
Сажусь и медленно выдыхаю ярость через ноздри.
— Так ты у нас тоже торчок? — Вестар наклоняется и скалится в улыбке, — но на другой дури сидел. Более изысканной, редкой, как подобает Альфе, да?
Да, Гриза у меня четко ассоциировалась со свечами и мягкими огоньками в полумраке, которые, я думал, успокаивают меня и настраивают на медитативные вечера за книгами и письмами.
— Короче, я тут пошустрил, — Вестар падает на стул и вытягивает ноги, — и парочку охотников спровадил за свечной ведьмой.
Встает и потягивается:
— Так, отчитался, а теперь пойду найду ту служаночку. Я ей обещал флакончик вернуть и заверю, что Альфа не злится за ее шалость. Ты же не злишься?
Я молча моргаю, переваривая услышанное. И могло ли то ядреное вино, которым меня напоил Верховный Жрец выбить из меня накопленный свечной дурман, что делил меня с моим зверем надвое?
— А все говорил, — опять щелкает меня по носу, — я не такой, как ты. Да я никогда на дурь не сяду. Ни за что! — вздыхает и щурится. — Вот так ирония.
Выходит, а я недоумеваю, как я мог допустить подобное? Лес не ошибся, когда выбрал меня Альфой? Вестар по своему решению травил себя, а меня взяли и ласково нагнули со всех сторон. И я был рад обманываться, лишь бы не осматриваться по сторонам. Накрываю лицо ладонями и выдыхаю.
Скрип петель. Оглядываюсь. В дверях стоит Илина. Глаза разгораются диким и черным разочарованием, и она бесшумно отступает, а после закрывает дверь. Молча.
Глава 54. Хороший мальчик
Я почувствовала отчаяние Ивара и его ярость. И не смогла противиться желанию явиться к нему, чтобы оказаться рядом в минуту его слабости, а он…
Сидит голый посреди мастерской Гризы, лицо накрыл и тяжело так вздыхает, а затем оглядывается, и он меня не ждал. Застукала его в момент тоски по гадкой шлюхе, запахом которой провоняли все стены в мастерской.
Опять я себе все придумала, купилась на сладкие фантазии, в которых мы шагнули друг другу навстречу, коснулись не только волчьих душ, но и человеческих, познали на той глубине, на которую не каждый ныряет, потому что велика опасность утонуть и выплыть.
— Илина!
Молча шагаю прочь. В прошлый раз я была вся в слезах, соплях, криках и всхлипах, а сейчас глаза сухие и в груди нет того черного отчаяния. Я знала, что тень Гризы все еще осталась за нашими спинами.
— Илина.
— Не будь трусом, Ивар, беги к ней.
— Да чтоб тебя.
— И не преследуй меня голым, — вскидываю подбородок. — Это неприлично. Пожалей слуг.
— Стой, — утробно рычит мне вслед, и я оглядываюсь.
Замер в полумраке огромным пушистым волчарой, уши прижимает и клыки зубы.
— Зубы спрячь. Обалдел? — вскидываю бровь.
Уже волчика своего уговорил, что с Гризой любовная любовь, а на жену-истинную можно зубки поскалить? Да я ему хвост вместе с хребтом сейчас вырву, а шкуру повешу в детской, чтобы его мои сыновья с малолетства поняли, что с Нареченными шутки плохи. Не надо их любить, но уважать будьте добры.
Ивар, удивленно навострив уши, облизывается, а затем несмело хвостом машет пару раз.
— Да-да, — зло щурюсь, — этот самый хвост тебе и вырву.
— Ты делаешь поспешные выводы, дорогая, — ворчит Ивар.
— Думаешь, не вырву?
— Вырвешь, но я не об этом.
— Я не удивлена твоей мразотности, Ивар, — цежу сквозь зубы. — Очень на тебя похоже. Сбросить напряжение, а после вспомнить о том, что у тебя так-то есть милая чародейка, которую ты трусливо выпнул из замка.
— Прекрати…
— И только посмей ее притащить сюда, — делаю шаг к Ивару, а он обескураженно пятится, будто от голодного медведя-шатуна. — Ты меня слышишь? И черта с два я сбегу теперь, — еще один бесшумный шаг. — Это мой замок, моя земля, мой лес, который унаследует один из моих сыновей.
— Остынь, Илина… — урчит Ивар, а затем падает на спину и открывает мохнатое пузо.
— Что ты делаешь? — рычу я.
— Не хочу ссориться, — косит на меня взгляд голубых волчьих глаз.
— А я с тобой не ссорюсь.
Разгневанная и обманутая в очередной раз женщина требует пнуть наглого и бессовестного волка под ребра, да посильнее, но лежачих не бьют, даже если очень хочется.
— Все было не так, как ты подумала.
— Да ты что? — вскидываю бровь.
За что Мать Луна меня так наказала, что связала с таким мерзавцем, у которого нет ни капли совести. За грехи в прошлой жизни? Что же я такого там натворила?
— Я не тоскую по Гризе, Илина.
— Хватит лгать. Ивар, будь хотя бы сейчас честным со мной и самим собой.
— В шкуре зверя я не могу лгать, — взгляда не отводит.
Ивар чуть ли не рыдал в мастерской Гризы. Такой голый, одинокий и уставший от жестокой жизни, в которой он бедный разнесчастный Альфа, и этому Альфе приходится рядом терпеть противную простушку. Все-таки можно и пнуть.