Страница 21 из 41
— Не уходи от темы!
— Илина не рассматривала тебя, как замену, — недовольно покряхтывает Жрец. — Да и зачем она тебе? Чтобы что? Чтобы в очередной раз какие-то свои комплексы погладить, а затем Илину уничтожить в своих гулянках?
— А, может, я влюблен? — ехидно и вредно отзывается Вестар. — И, может, любовь прелестной жены моего брата излечила бы меня?
— Нет. Она любила Ивара. И ты сам прекрасно это знаешь. И ты не от зависимости должен вылечиться, а от зависти к брату.
— Да он урод похлеще меня!
— Вот опять завидуешь.
— Ну, серьезно! Без Истинной рядом со своей ведьмой он бы загнулся, — рассерженно шипит Вестар. — И спился бы похлеще меня, а я, возможно, стал бы новым Альфой!
— Не стал бы.
— И у меня бы было два сына! И Илина бы влюбилась в меня, потому что… ну, как в такого не влюбиться? Да и вообще, она всегда ко мне неровно дышала…
Возможно, мне стоит Вестара закопать в лесу. Ровно до этого момента я его слова слушал с легкой пренебрежительной улыбкой. Я всегда знал, что он спит и видит, как я теряю власть, скатываюсь на дно и теряю все. Ничего нового, но его наглость не знает границ. Теперь он решил, что Илина ему симпатизировала. Вдох-выдох. Он — самоуверенный тупой болван.
— Как ты возбудился-то, братец, — самодовольный голос Вестара подобен резкой оплеухе. — Да, будь Жрец посговорчивее и более падок на звонкую монету, то это моим бы сыновьям он давал имена, а не твоим. Кстати, может, еще есть вариант провернуть такой фокус? Я бы и его сыновей принял бы как родных.
— Мы же с тобой нормально поговорили, — выхожу из тени, — что ты опять начинаешь?
— А что ты ко мне этого старпера подослал?
Вестар кивает на Жреца, который оглаживает бороду и задумчиво кряхтит, вглядываясь в угол темницы моего брата:
— Ивар, надо бы его переселить в другое место… Тут плесень.
— Вот! — рявкает Вестар. — И воняет!
— Он сейчас этой плесени нажрется, и его пойдет по одному месту планы по спасению его шкуры, — спокойно продолжает Жрец. — Эта дрянь будет посильнее пыльцы…
Вестар замирает, глаза вспыхивают темными огоньками, и он медленно пятится к стене в желании слизать всю плесень с каждого камня. Он не в себе. Он болен, слаб и потерян в этой жизни, и я впервые чувствую липкую тьму в его груди.
— Вестар, он врет, — тихо говорю я, когда он хочет кинуться к стене и сковырнуть черной плесени. — Он опять издевается. И ты тут, похоже, надолго. Нам придется тебя долго приводить в порядок, чтобы у тебя был хоть мизерный шанс впечатлить мою жену.
— Да к черту тебя и твою жену, — он сжимает кулаки. — И твоих сыновей, — по его лицу пробегает судорога. — Выпусти меня, Ивар, и я клянусь, ты меня больше не увидишь.
— Раньше бы я тебя с готовностью выпнул, но не сейчас. Я тебя тут до твоей старости мариновать буду, Вестар. Буду на тебе в первую очередь тренироваться в роли строгого отца, который устал от капризов.
— Влип ты по-крупному, пупсик, — Верховный Жрец с покряхтыванием семенит мимо меня, — вот поэтому про чужих жен лучше молчать в тряпочку. Кстати, я настаиваю на том, чтобы Вестар был сегодня с нами на Ритуале. Это будет символично. Вы же тоже братья.
Глава 33. Няньки
Лежат мои пупсики, укутанные в шелковые пеленки, пыхтят и пытаются выбраться из тряпок. Я смотрю на них и поверить не могу в то, что родила и стала мамой. Уже почти полночь, и мы ждем в ясеневой рощице Верховного Жреца. Рядом вышагивает мрачный Ивар, который неожиданно разворачивается ко мне и говорит:
— Ты так и будешь молчать?
— А что я должна сказать?
В серебряном свете луны он сейчас больше похож на мстительного призрака. Лицо бледное, глаза горят, и легкий ветерок развивает его светлые волосы.
— Мы теперь родители…
— Да, — невозмутимо отвечаю я. — И?
— Или…
Я действительно не понимаю, чего он ждет от меня. Я могу ему сказать, что не хочу сейчас здесь сидеть на мягком пледе в его обществе, но, наверное, это не то, что он хочет услышать.
— У тебя не будет другого мужа, — недобро щурится он.
— Сейчас перейдешь к угрозам?
— Ты можешь не быть такой стервой?
— Прости? — вскидываю бровь. — И в чем же моя стервозность выражается? В том, что я не хочу вести с тобой странный диалог?
Сыновья наши тихо ворчат, морщат носы, и Ивар шипит:
— Не разговаривай со мной в таком тоне, Или. Не при детях.
— А себе ты не хочешь адресовать свои же слова? — медленно и недоуменно моргаю я. — Я тебя вежливо игнорировала, и это ты сейчас проявляешь ко мне агрессию.
— Так, — сжимает переносицу и медленно выдыхает. Затем смотрит на меня исподлобья и шепчет. — Но поговорить нам все равно придется. Один на один, Или.
— У меня нет такого желания…
— Я понимаю, — зло усмехается. — Это, конечно, вариант вежливо игнорировать друг друга всю оставшуюся жизнь с частыми срывами и волчьими свиданками…
Я отворачиваюсь. Его, видать, тоже тянет прыгнуть на четыре лапы, кинуться к нам и нырнуть в звериный чистый восторг, ведь такая ночь сказочная. Самое оно поваляться на траве, побегать, поиграть и насладиться друг другом. Я держу свою волчицу в узде, но эта борьба выматывает и за ней обязательно последует срыв. Нас тянет друг другу волчьими душами.
— Где же они?! — раздается голос Вестара, который выныривает из теней с дикой улыбкой.
Я встречаю его рыком, а Ивар преграждает ему дорогу.
— Ой ладно вам! Дайте посмотреть на моих племянников!
Во-первых, я удивлена, что Вестар тут, а, во-вторых, выглядит он, мягко скажем, не ахти. Волосы спутались, щеки впали, а под горящими глазами пролегли темные синяки.
— Прошу прощения, дорогая, за мой внешний вид, но как еще выглядеть узнику? — он отталкивает рыкнувшего Ивара и делает шаг.
Мои мальчики замолкают, округляют глаза и открывают рты.
— Милостивая Луна, да они же одинаковые, — охает Вестар.
— Ближе не подходи, — с предостережением шепчу я.
— А на ручки взять?
— Никаких ручек, — едва слышно отвечаю я.
— Ты мне разбиваешь сердце, Илина, — Вестар переводит на меня обиженный взгляд. — Твой муж меня запер, а ты ко мне так несправедлива. Неужели ты думаешь, что я могу навредить этим маленьким сладеньким куклятам? Да они же моя копия! Ты посмотри на них! Может, однажды милая белая волчица заглядывала ко мне в гости?
Я не успеваю возмутиться, как Ивар наносит Вестару по лицу быстрый удар, а после бьет в живот. Тот охает, валится на траву под удивленное агуканье малышей и прижимает ладонь к лицу:
— Согласен, это было лишним… Я сам не свой… Выполз из темницы и накрыло…
— Я тебе твой поганый язык однажды вырву, — клокочет Ивар, склонившись над братом.
— Я его попросил вести себя прилично, — к нам выплывает недовольный Верховный Жрец.
— Я ведь говорил, что это плохая идея выпускать его? — Ивар в гневе зыркает на него.
— Это станет милостью для него перед предстоящими ночами, — Жрец пожимает плечами.
— О чем вы? — тихо спрашиваю я.
— Твой муженек решил стать мне строгим папочкой и излечить меня от моих вредных привычек, — Вестар ощупывает лицо, — в том числе и от сквернословия и попыток тебя соблазнить.
Ивар хватает Вестара за грудки, рывком поднимает его на ноги и встряхивает:
— Прекрати паясничать…
— Я не могу, — цедит то сквозь зубы. — И да, я хочу заткнуться, но у меня не получается! Меня всего крутит! Мне больно! И у меня сейчас выбор невелик, орать или оскорблять всех вокруг… И жена у тебя еще краше стала… И теперь бы я ее не на ночь просил…
— Вестар! — повышаю я голос, и он косит на меня безумные глаза.
— Душа моя, просто ушки закрой и не слушай меня…
Да, ему больно, и мысли путаются в страхе, отчаянии и злости. И впервые улавливаю отголосок его зверя, который ворочается в его внутренностях и никак не может вырваться на свет. И нет, Вестар его не сдерживает и сам готов вспороть себя от пупка до глотки, чтобы выпустить волка, но вряд ли это поможет. Он будто забыл, как оборачиваться, и тому виной — дурман, которым он себя пичкал все эти годы.