Страница 7 из 9
Внезапно, очевидно на нервной почве, я нестерпимо захотела писать. Все романтические грезы мигом улетучились и осталась одна суровая необходимость! А санитарные зоны – они и в Европе санитарные зоны. Туалет закрыт и надежды на спасение просто никакой! Что делать?! Как же я упаду в объятия принца, когда мой мочевой пузырь не даст мне не то что порхать, но и дышать свободно? Я попыталась путем аутотренинга внушить себе, что не хочу, но зов организма был немилосерден – писать хотелось всерьез! Я начала лихорадочно придумывать выход – хороша же я буду, если в момент любовной встречи позорно описаюсь! А как же восторженные взгляды окружающих? А жених? Он мне страстно о любви, а я ему не менее страстно – о ватерклозете? Это же черт знает что! Просто крушение всех надежд! Нет, надо что-то предпринять! Нельзя же портить такой сюжет!
Тут мой взгляд упал на столик в углу купе. Маленький такой угловой столик. В голове смутно зашевелились обрывки воспоминаний: вот пан Станислав бреется не выходя из нашего купе, вот его родственники приносят из своего купе свежевымытые овощи. А вот и странные шарниры у столика… В свете этих воспоминаний идея поднять столешницу была просто логичной. Что я и проделала. И что, вы думаете, там оказалось? Правильно! Умывальник! Это я, неискушенная благами цивилизации, ходила мыть руки и умываться в общий туалет, а удобства – вот они, рядом! Поскольку все мои действия на тот момент были подчинены только одной мысли, одному желанию, то я быстро закрыла дверь на защелку, опустила занавеску на окне и… О, да! Это было счастье! Теперь я была готова к пламенным объятиям и бельгийца и его лимузина.
ГЛАВА 8
Поезд прибывал на Варшавский вокзал. Я вышла на перрон. Сердце мое просто выпрыгивало из груди. В первый момент я даже не поняла, что произошло, настолько была взвинчена и ошеломлена. Помахав рукой пану со товарищи, посмотрев вслед удаляющемуся поезду, так хорошо и вовремя доставившему меня к месту встречи, я постепенно начала осознавать, что произошло, точнее, не произошло: перрон был пуст! Девственно, то есть абсолютно! Если кто-то там и был, то все уже разошлись и я осталась совсем одна! Одна одинешенька в чужой стране посреди незнакомого города да еще и поздно вечером! И никакой жених на горизонте даже не маячил! Осознание ситуации происходило очень постепенно. Я постояла еще немного, тяжело подняла свою сумку и побрела к лестнице на второй этаж. В общем-то, мне было все равно куда идти, но и стоять на перроне было бы глупо. Медленно поднявшись наверх, я остановилась у ограждения. Еще теплилась надежда, что он опоздал, что вот сейчас появится, запыхавшийся, но все равно элегантный, со слегка помятым букетом… Но появляться никто не спешил. Напротив, народу становилось все меньше, а часы показывали все более позднее время. Тут изображение стало расплываться, из глаз потекли слезы… Так я и стояла на чужом вокзале, среди незнакомых людей, далеко от дома, от мамы, от дочки и плакала, плакала…
– Проше пани! – вывел меня из оцепенения мужской голос, – What’s the matter? Что случилось? – спросил он. Я встрепенулась, но сквозь слезы увидела лишь местного полицейского. Он явно решил протянуть мне руку помощи. Перестав плакать, я спросила:
– Pan, Russian, English? (Пан, русский, английский?)
– English, пани! – и мы продолжили на «инглиш»:
– Почему пани плачет? У пани украли деньги? – подозрительно спросил он,
– Ах, пан! У пани есть деньги! – всхлипнула я,
– Тогда пани потеряла билет? – уже более участливо предположил он.
– Ах, у пани есть билет! – еще горше всхлипнула я.
– Почему пани плачет? Опоздала на поезд? – опять спросил полицейский. В его голосе прозвучало уже такое явное сочувствие к незадачливой пани, что я по новой разревелась и прорыдала:
– Пани не встретил жених! – Удивлению полицейского не было предела. Он только и смог вымолвить:
– Такая коханая пани! – затем бодро предположил – Он, наверное, не в себе! – и взялся меня опекать.
– Какой валютой располагает пани? Доллары, злотые, рубли?
– Доллары – прохлюпала пани, то есть я. Как только речь зашла о деньгах, слезы высохли и в голове созрел приблизительный план действий. Без наличных денег никакие действия предпринять невозможно. Поэтому первым пунктом нашей с паном полицейским программы был визит в вокзальный туалет. Дело в том, что я, имея в своем распоряжении не так уж много валюты, очень боялась потерять ее. Люди возят деньги в «напузных» сумках, в специальных потайных карманах, на пышной груди. Я же всегда пользуюсь старым испытанным способом: деньги складываются аккуратной стопочкой, помещаются сначала в полиэтилен (чтобы не пропотели!), затем в детский носок, который, в свою очередь, пришпиливается английскими булавками к, пардон, трусам. Этот простой способ обладает одним очень даже неплохим побочным действием: он является своеобразным поясом верности. Кому придет в голову заниматься интимом, имея в нижнем белье тщательно скрываемую тайну?! Свои деньги всегда ближе к телу, чем случайная любовь!
Поэтому, начать свои действия с посещения туалета я была вынуждена не по причине природных желаний, а сугубо из необходимости достать деньги! Что про меня подумал полицейский, не знаю, но из этого места общественного польхзования я вышла гораздо более уверенная в себе, чем вошла туда. Следующим пунктом нашей программы было уже вполне приличное место:
– Нужно найти пункт обмена валюты. Не могли бы вы показать мне дорогу?
– О`key! Пошли! – он легко подхватил мою сумку и куда-то меня повел. Вокзал оказался крытым зданием с лестницами на второй этаж, множеством магазинчиков, киосков, игральных автоматов. Словом, это был целый мир, чужой для меня и живущий какой-то своей, на первый взгляд, опасной жизнью. Увидев пункт обмена валюты, я еще более оживилась, однако, всю наличную валюту, так тщательно пересчитанную давешней таможенницей, догадалась не менять. Следующим пунктом нашей программы была камера хранения – не таскать же багаж за собой! Поместив мою сумку в ячейку, мы в том же составе двинулись к билетной кассе. Там я облегченно купила билет к имеющейся плацкарте (или плацкарту к имеющемуся билету?) на завтрашний поезд и на такой перспективной в смысле моего будущего ноте рассталась с добрым паном полицейским, которого ждали служебные обязанности. Это был галантный польский пан №2 и я еще сильнее полюбила всех польских панов.
Я же отправилась бродить по вокзалу. Почему-то город меня вовсе не манил своей неизвестностью. Наверно, по причине позднего времени – кому охота тащиться по незнакомым улицам никогда невиданного города на ночь глядя? Вот с утра – другое дело! А пока что я забрела в зал с расписанием движения поездов, остановилась у табло и принялась внимательно рассматривать. Если кто-то думает, что польский язык прост для понимания, так как относится к группе славянских языков, то он в корне ошибается. Мы с дочкой однажды переключили мобильный телефон на польский язык, думая, что поиграем и вернем все назад. Ан, нет! Не тут-то было! В выводимых на экран надписях и командах я не могла понять ровным счетом ничего и выход в меню, в режим смены языка занял у меня методом «тыка» более получаса. Так что и теперь, стоя у табло, я напоминала себе барана, пристально рассматривающего новые ворота. За этим занятием я не заметила, как ко мне подошел мужичек и стал с интересом приглядываться. Постояв в непосредственной близости от объекта, он решил пойти на контакт, и заговорил со мной по-польски. Я ничего не поняла, но, догадавшись, что пан интересуется просто так, произнесла уже ранее выручившую меня фразу:
– Pan, Russian, English? (Пан, русский, английский?)
– Russian, русский! – обрадовался пан и начал выяснять, что бы я хотела найти на табло. Но беседа с ним у меня не заладилась. Видимо сказалось нервное напряжение, пережитое давеча. Я, как сомнамбула, передвигалась по залу, мужичок – за мной и все пытался выяснить, куда бы я хотела поехать. Я отвечала что-то невпопад, но пан не отставал и в голове у меня начал выкристаллизовываться вопрос: «А где же я буду ночевать?». Но мужик ничего полезного подсказать не смог, а Сташековы «молодожевы схрониськи» не вызвали у него никаких ассоциаций с реальностью. Поняв, что помощи от него не дождаться, я решила еще раз попытать счастья в полиции, куда и попала с помощью этого непрошеного гида. На сей раз это был полицейский участок. За стойкой сидел солидный дядечка-полицейский, говоривший на ломаном русско-английском диалекте. Как и прочие поляки, он проявил ко мне живейшее участие.