Страница 10 из 14
Слева от входа, виднелись два шестиместных стола. Скорее всего, их принесли из соседней «столовой». Стулья, почему-то, стояли одной ровной линией, спинками к стенке, а лицом к просторной «поляне».
Мне показалось, что всего день назад, здесь проводились соревнованья по танго, фокстроту и вальсу. Молодые участники с судьями куда-то ушли, а запах ядрёного пота и той канифоли, которой танцоры мажут подошвы, остался навечно.
Меня поразило и то обстоятельство, что большие столешницы украшали белоснежные скатерти. Дорогая посуда намекала на то, что всё приготовлено к званому ужину. Ну, а то, что зал такой неуютный, так это не важно. Чай не бояре.
Ну, не успели ребята привести свой кабак в полный порядок, а платить за аренду им надо. Вот и манят клиентов огромными скидками. Тут уже не до прибыли, удержаться бы, вообще, на плаву.
Честно сказать, я предчувствовал нечто подобное. Вопрос только в том, как же могла, сибаритка Света Митрохина, хорошо отозваться о такой забегаловке? Или Вера придумала про звонок близкой подруги?
Метрдотель проводил меня до стола, пододвинул внушительный стул и помог сесть на него. Я быстро устроился, удобно откинулся на высокую спинку и глянул перед собой. В моей памяти возникло видение из моей дальней юности. Ряды тёмно-зёленых столов для пинг-понга и десятки разгорячённых ребят, играющих целлулоидным шариком. Запах тогда, стоял соответствующий.
– Сейчас подадут Ваш заказ. – доложил провожатый. Он учтиво склонился и вальяжной походкой удалился из зала.
Я благоразумно решил, нельзя говорить милой Вере, об её очевидной промашке. В такие истории мы с ней попадали не раз, и сегодняшний случай, наверняка, не последний. Я успокоил себя и начал рассматривать сервировку стола.
Как это ни странно, но посуда здесь оказалась на удивление дорогой и красивой. Скатерть блистала новизной, чистотой и замечательной выделкой. А если еда будет вкусной, то это окажется, вообще, замечательно. На всё недостатки, можно не обращать никакого внимания. Посидим, поедим и, никуда не спеша, двинем домой, к телевизору. Зато разговоров с женой хватит на месяц вперёд.
Я придирчиво осмотрел сервировку. Взгляд наткнулся на открытый блокнот, лежащий у края стола. Рядом темнел небольшой карандаш, длинною в ладонь и толщиной в большой палец руки.
– Видно, официант его здесь забыл. – сказал я себе. Тут же я вспомнил о том, что метрдотель не спросил ни нашей фамилии, ни номера пригласительных: – Похоже, мы самыми первыми явились сюда. Значит, еду приготовят на совесть, и никто нам не будет мешать. – сделал я новый утешительный вывод.
От нечего делать, я потянулся вперёд и взял автоматический карандаш чёрного цвета. Выглядел он весьма необычно и, к моему удивлению, оказался очень тяжёлым.
У меня создалось впечатление, что «рубашку» отлили не из лёгкой пластмассы, а, например, из свинца. Мало того, от неё исходило тепло, как от печки. Жар был довольно силён. Я едва удержался, чтобы не бросить на скатерть поразительный стилос.
Повертев необычный предмет, я собрался вернуть его на прежнее место. Именно в этот момент, что-то случилось со мной. Я ощутил то состояние, которое иногда посещает великих поэтов, писателей или, например, композиторов. Перед моим мысленным взором открылись каналы, ведущие в горние выси.
Каждый из них обещал поразительно много и уводил в запредельные дали. Мне стали мерещиться невероятные здания, мелькали прекрасные образы чудесных картин, перед глазами бежали тексты интересных романов, и слышалась великолепная музыка,
Волна впечатлений накрыла меня с головой. Перегруженный мозг захлёбывался в бурном потоке обрушившейся на меня информации. В глубинах сознания я понимал: – Нужно мне выбрать, что-то одно! Запомнить всё сразу, увы, не получиться! Тем более, мне не удастся, воплотить это в жизнь!
Вот только, сделать свой выбор, я всё же не мог. Все пути, о которых я когда-то мечтал, внезапно открылись перед внутренним взором. Моих слабых сил, не хватало на то, чтоб отказаться от них, Я оказался в том положении, что и пресловутый осёл Буридана, и немедленно впал некий транс.
Ладонь слепо пошарила по большому столу и скоро наткнулась на открытый блокнот. Я подтащил его ближе и, не глядя в пустую страницу, потянулся к поверхности грифелем.
Карандаш резко задёргался в пальцах, а на бумагу обрушились десятки быстрых касаний. Причём, я абсолютно не знал, что же рождается под моею рукой? Единственное, в чём я был уверен, это какой-то рисунок.
С огромным усилием, я опустил взгляд на бумагу и был совершенно сражён, тем, что увидел. Рука резко дёргалась без всякого участия воли. Движения кисти напоминали работу матричных принтеров девяностых годов.
В те времена, пишущая головка устройства, по непонятной системе, шныряла по всему чертежу. Она рисовала отрезок в одном месте листа, кружочек в другом, и дугу, где-то в третьем. Самое странное, что из этих хаотичных метаний уже начал складываться впечатляющий образ.
Следующее, что меня потрясло, выходило за рамки моих представлений. Чёрный грифель карандаша оставлял на бумаге кроваво-красные точки и чёрточки, словно в нём был не графит, а яркая артериальная кровь.
Правда, она очень быстро темнела и резко меняла свой цвет. Однако, она не становилась коричневой, как это положено крови, а выглядела сиренево-синей, словно наколка на коже.
Выдержать этого я, конечно, не смог. С огромным трудом я разжал сведённые пальцы и выпустил из правой ладони удивительный стилос. А он, между прочим, раскалился почти докрасна.
Карандаш упал на столешницу и покатился по скатерти. Мне показалось, что ткань из тонкого хлопка стала менять белый цвет. Нити темнели в том месте, где к ним прикасалась «рубашка» небольшого устройства. В воздухе слабо запахло палёным.
Я испуганно глянул на руку. Пальцы слегка обожгло, но кроме небольших покраснений ничего не осталось. Тут я осознал, что все каналы, ведущие к чудесным творениям, мгновенно закрылись. В моей долговременной памяти клубились обрывочные воспоминанья и образы.
Забыв о руке, я взглянул на блокнот. За то короткое время, что я находился в мистическом трансе, на листе появился чудесный лёгкий рисунок. На чистом фоне, виднелись две девушки, изображённые в профиль.
Судя по старинной одежде, красавицы жили два века назад. Они стояли друг к другу лицом и о чём-то беседовали. У них были маленькие, чуть поднятые носики, ямочки на округлых щеках и очень густые длинные локоны. Вид этих прелестниц завораживал взгляд.
Длинные платья, раскрытые кружевные зонты и миниатюрные шляпки всё было прописано чрезвычайно легко и, в тоже время, с удивительным тщанием. Особенно умиляли турнюры – приспособления в виде подушечки. Они находились под юбкой, и размещались чуть ниже талии, на задней части девиц. Отчего их силуэт становился весьма привлекательным.
– «Неужели всё это, сделал именно я?» – выдохнул я, глядя в блокнот, и тотчас одёрнул себя: – «Нет, просто я был чьим-то безвольным орудием. Вопрос только, чьим?»
Размышляя над данной проблемой, я продолжил рассматривать прекрасный рисунок. Скоро я понял, что его кто-то выполнил с нечеловеческой тщательностью. Но чем дольше я его изучал, тем меньше он нравился мне.
В душе появилось, какое-то непонятное чувство. Передо мной была степень того совершенства, которая вызывала сильную зависть и кучу весьма неприятных, эмоций.
Дверь за спиной тихо хлопнула. Неожиданный звук вырвал меня из странного транса. Я оглянулся и, с облегченьем увидел, что в помещенье вошла любимая Вера. Я тут же поднялся с удобного места, помог жене сесть на внушительный стул, а сам решил, немного пройтись. Тем более, что вместительный зал этому очень способствовал.
Я дошёл до наружной стены и, от нечего делать, глянул в большое окно. На улице было довольно светло. Стоял летний, замечательный вечер, а я с любимой супругой торчал в таком неухоженном месте и ожидал неизвестно чего.