Страница 4 из 6
– Перо и есть скорее всего – посмотри, как изломана линия, это не может быть просто буквой, – пробормотал Николай. – Надо погуглить, что может символизировать перо.
– А ты еще этого не сделал? – усмехнулся Иван. – Я уже после первой жертвы заинтересовался. Это древнеегипетский иероглиф, означающий истину и правосудие. А по сути – это простое страусиное перо. Судя по тому, что он присутствует на каждой жертве, это что-то вроде подписи нашего уважаемого маньяка. А вот второй символ куда интереснее. У Елизаветы это что-то похожее на перечеркнутый головной мозг.
– Ну она и вправду интеллектом не блещет, – улыбнулся Николай.
Двое вышли на крыльцо больницы и закурили. Собирались тучи, вот-вот грозясь пролиться так надоевшим за последние три месяца дождем. Погода в то лето напоминала скорее октябрьскую, дождь лил каждый день, и Николай так и не достал летнюю одежду из шкафа.
– У первого вообще форменный разврат на лбу, – процедил Иван, помахивая одним из фото. – Мужское достоинство. Не перечеркнутое, заметь. А второй – известный чиновник. Заместитель мэра нашего. И у него выжжены только руки. Почему интересно?
– Судя по тому, что оба они валялись на проезжей части без пальцев рук и ног, да и в целом были серьезно покалечены, пока, наконец, наш Маат их не прикончил, на его условия они не пошли. Что же это были за условия?
– Надо покопаться в делах обоих, – задумчиво протянул Иван и бросил сигарету в урну. На наше счастье он отпустил Лизу. Но выбор жертв мне по-прежнему неясен… Пойдем пообедаем? Все бумаги у меня с собой. Я как услышал про клеймо, решил захватить и предыдущие два, а то когда до отделения доберемся… У меня еще тут пара вызовов будет, похоже, – и он пропустил Николая вперед к автомобилю.
Сам немолодой уже криминалист так и не сумел обзавестись собственной машиной, но при этом в последние годы очень редко пользовался общественным транспортом: ценившие его наблюдательность и смекалку следователи неизменно возили Ивана всюду с собой, подбрасывали до дома и даже присылали за ним машину с утра. Сурненкову давно предлагали перейти на должность следователя, обзавестись собственным кабинетом, меньше времени проводить в беспрестанных разъездах – все-таки уже не тридцать, не за горами пенсия. Но он все таскал и таскал за собой свой уже потертый чемоданчик с реагентами и обращал внимание коллег на, казалось бы, мелочи, которые в итоге оказывались ключом к разгадке.
Николай остановил машину возле скромной столовой в псевдо-советском стиле, и через десять минут они уже обедали простыми щами со сметаной, картофельным пюре с котлетами и овощным салатом, запивая все это компотом из сухофруктов. Иван разложил на столе все три дела и, стараясь не закапать их жирными щами, продолжил:
– Поверхностный анализ не выявил между жертвами ровным счетом ничего общего. Первый – мужчина тридцати лет, обыкновенный офисный планктон. Второй – заместитель мэра, и вот здесь нас крепко прижали с ускорением расследования…
– Властям плевать, – кивнул Николай, – что это серия. Им дай результаты именно по этому типу. Лоб расшиби, но отчет предоставь. Я пока отбрехался, но через неделю, чую, на ковер вызовут-таки…
– Третья – дама сорока лет, которую оставили в живых. Что мы имеем? На поверку слишком мало…
– Ну почему же… Если предположить, что предыдущим двоим этот Маат учинял тот же допрос, что Елизавете, можно по итоговым клеймам на лбу примерно догадаться о вердикте нашего убийцы.
– Елизавета тупа как пробка, отсюда перечеркнутый мозг. Офисный хомяк озабочен на почве секса? В деле указано, что он счастливый семьянин, отец двоих детей, с любовницами замечен не был…
– Оставим все равно эту версию в качестве рабочей. Другой-то у нас все равно нет… А чиновник? Вор что ли?
– Ну изображение рук, вероятно, указывает именно на это.
– Мда… что там с пальчиками?
– Нету пальчиков, – вздохнул Сурненков, доедая щи и отставляя тарелку в сторону. – На одежде всех троих следы чужого ДНК не обнаруженыан. Пока отправил образцы в лабораторию на дополнительное исследование. Но это же иголка в стоге сена, ты же понимаешь…
– А что с именем нашего героя? Какое-то оно у него странное. Постой-ка, – Николай достал планшет и через минуту погрузился в чтение статьи из Википедии. – Следовало ожидать, – убрал он планшет и вернулся к еде. – Маат – не его настоящее имя. Так звали египетскую богиню правосудия, ту самую, которую изображали в виде пера.
– Богиню? Хм, как интересно.
– Думаю, за Лизой надо установить круглосуточное наблюдение. Условий нашего товарища она не выполнит, тут и гадать нечего. И через месяц мы должны быть готовы накрыть его.
– Только вот зачем ему все это нужно? – пробормотал себе под нос Сурненков, задумчиво допивая приторный компот.
3.
Туча цвета расплавленного свинца уже несколько дней наползала с севера, то приближаясь, то отступая, и, наконец, накрыла маяк своей непомерной тяжестью. Впервые в тот день Дмитрий ощутил, как сдавило изнутри и снаружи его виски. В последний раз он принимал лекарства еще в детстве, и с тех пор здоровье ни разу не подводило его, за исключением, разумеется, нескольких травм, которых было никак не избежать в силу особенностей его поведения на сцене.
Туча до упора вдавила маяк в погребенный под волнами островок, и Дмитрию все казалось, что с каждым часом она опускается все ниже и ниже и скоро сплющит их обоих – его и маяк. Он забился в угол каморки – поближе к еще не остывшей плитке – и угрюмо уставился в окно. Последние несколько дней непрекращающегося безделья доконали его. Старик отчего-то всегда находил чем заняться, сейчас Дмитрий и припомнить не мог, что же они делали целыми днями. Быт давно был налажен и привычен до зубовного скрежета, установка редко требовала осмотра и ремонта, да и сам маяк давно отслужил свое. GPS-навигация сделала его бесполезным столбом в океане, пережитком еще не забытого прошлого. Большинство его собратьев уже давно были заброшены, да и вот уже пару лет, как шли разговоры о закрытии и этого маяка. Впрочем, в условиях усиления Тихоокеанского флота все дальневосточные маяки решено было пока сохранить в рабочем состоянии.
Туча опускалась все ниже и ниже. Дмитрий уже почти физически ощущал ее присутствие за окнами, шелест ее капель, напоминавших стальную стружку. Он подошел к окну, сжимая в руке книгу, и поплотнее прикрыл ставни – совершенно бессмысленное занятие. Под тяжестью собственного веса, ощущая неизбежную близость океана, туча все набирала скорость и через несколько минут, наконец, буквально рухнула к подножию маяка, растворяясь в сероватой пене. Дмитрий выдохнул, чувствуя, как ослабло давление в висках, и положил ладонь на запотевшее стекло. И в этот самый миг, всего несколько секунд спустя, по воде пошли круги, словно в нее опустилось что-то огромное и тяжелое. Круги медленно ползли от подножия маяка в океан, покрывая поверхность волн невесть откуда взявшейся хрустальной изморозью. Пена всего на мгновение застывала в причудливых ледяных узорах, тут же таявших в соленых объятиях моря.
Дмитрий присел на широкий подоконник, глаза его остановились на заголовке – «Легенды и мифы древнего Египта». Давно он хотел почитать что-то подобное, но в последний год все наверстывал упущенное – знакомился с ранее не известными ему авторами, забывая простую истину: книга должна приносить удовольствие. Когда-то, много лет назад, их группа выпустила целый альбом, посвященный истории и религии древнего Египта, Степан тогда не на шутку увлекся этой темой, а Дмитрий написал всего одну, но заглавную песню о рабе, и с тех пор периодически вспоминал о том, что неплохо было бы познакомиться с темой поближе. Он поуютнее устроился на подоконнике и погрузился в чтение, ловя последние минуты перед закатом. Ветер постепенно стихал, небо, избавившееся от тучи, как-то внезапно посветлело, и только по-прежнему подступавшее все ближе и ближе к маяку море напоминало о приближавшемся шторме.