Страница 8 из 13
Неприятный треск ткани был ничуть не лучше, чем звук мела по доске, который я ненавижу еще со школьного времени. Современные ученики даже не представляют, как им повезло, что сейчас в классах совершенные электронные доски.
– Еще чуть-чуть… – небольшое усилие и кусочек ткани с неприятным характерным звуком отходит от основания книги.
Глава 9
Анна
Притронувшись указательным пальцем к небольшому отверстию, что скрывалось за плотной коричневой тканью, я задумчиво свожу брови на переносице.
– Понятно, что ничего не понятно, – бормочу себе под нос.
Неужели это просто дефект ежедневника и ничего более? Жаль, что нет фонарика. Не плохо бы подсветить, чтобы лучше разглядеть. Чувствуя гнетущее разочарование, я с громким вздохом откладываю собственность Регины Эдуардовны в сторону. В любом случае, я так просто это не оставлю! Устало проведя ладонями по лицу, я тянусь к лежащему на стеклянном столике пульту от телевизора. В это мгновение экран сотового телефона, стоящего на беззвучном режиме, загорается ярко-синей подсветкой. Но стоит взять в руки смартфон, как я с досадой прикусываю нижнюю губу.
Воронов. Поборов в себе желание нажать красную кнопку отбоя, я резко вздрагиваю, когда в тишине квартиры, нарушаемой лишь негромким звуком включенного телевизора, раздается музыкальная трель звонка в дверь. На мгновение я замираю. Кто может прийти в девять часов вечера? Пусть уходят! Звонок повторяется.
Я с тревожно бьющимся сердцем поднимаюсь с дивана. А вдруг это Настя? Если что-то случилось? Крепко сжав в руке сотовый, тихо ступая на носочках, приближаюсь к двери. Встав на цыпочки, задерживаю дыхание и, прильнув к двери, заглядываю в круглое отверстие хромированного глазка. В этот же момент едва справляюсь с желанием отскочить в сторону. По ту сторону двери никто иной, как Дмитрий Воронов.
Мужчина, поправив в полумраке коридора черный тонкий галстук, неожиданно вскидывает глаза. Кажется, он в упор смотрит прямо на меня, затаившуюся, словно беззащитная мышка перед большекрылым хищником. Холодные серые глаза с прищуром смотрят прямо и не мигая. Несмотря на то, что нас разделяет дверь, между прочим, с тройным замком, мне становится не по себе. Воронов словно смотрит на меня, считая дверь всего лишь ничего не значащим досадным препятствием.
– Ань, я знаю, ты дома, – спокойно произносит мужчина, заставляя меня буквально задохнуться от ужаса. – Нам надо поговорить.
Облизнув моментально ставшие сухими губы, я наблюдаю, как холеная ладонь с длинными музыкальными пальцами прикасается к ручке, поворачивая ее в надежде отворить дверь. Испуганно отскочив от двери, я прижимаю дрожащую руку к груди. Там лихорадочно бьется напуганное происходящим сердце. Хочется, как в детстве, зажмуриться и крепко прижать ладони к ушам. Всегда приятно звучащий звонок, сейчас кажется мне самой настоящей сиреной, терзающей слух своим пронзительным звуком.
Воронов, словно давя мне на психику, прижимает палец к кнопке и совершенно не думает его убирать. Сволочь! Спустя пару бесконечно тянущихся минут, мужчина все же оставляет свои настойчивые попытки.
Недоверчиво покосившись на дверь, я вновь приближаюсь и прижимаюсь ухом к мягкой обивке в стиле каретной стяжки.
– Ань, мы отдалились. Так не может продолжаться.
Широко раскрыв глаза, я до боли прикусываю костяшки пальцев, борясь с желанием посмотреть в глазок. Что-то подсказывает, что мне не понравится то, что я увижу там.
«Уходи! Уходи!»
Спустя непродолжительное время за дверью слышатся тяжелые шаги, а затем громко открываются двери лифта. Ушел… Трясясь, словно осиновый лист на ветру, я на дрожащих ногах иду в гостиную. Черт! Свет… Воронов, без сомнения, видел свет в моей квартире, поэтому так настойчиво пытался дозвониться. Чуть ли не топнув от досады, я устало провожу ладонями по лицу. Черт знает, что творится! А самое главное – мне все это совершенно не нравится!
Словно решив меня окончательно добить, за шторами слышится звонкий стук по стеклу. Так, ну, не Дмитрий же Воронов за шторами! При этой мысли я сдерживаю желание истерично засмеяться, поэтому из горла вырывается лишь так похожий на всхлип звук. Богатое воображение услужливо подкидывает мне картину, как Дима в идеально отутюженном классическом костюме стоит на широком карнизе двенадцатого этажа, прильнув к давно не мытому стеклу так сильно, что сплющился нос. Это же надо, так себя довести!
Уверенным шагом приблизившись к темно-синим шторам, я резким движением раздвигаю тяжелые бархатные портьеры в стороны. Горло сжимает спазм, не давая закричать. Я лишь успеваю сжать собственной ладонью горло. Кажется, я ощущаю в гортани стук сердца, которое от страха не ушло в пятки, а напротив – подпрыгнуло вверх. Все тот же черный ворон, что был несколько часов назад на парковке, испугав меня своим видом и размерами.
Сейчас птица восседает на железном карнизе моего окна. Крупная птица, очень крупная… Лоснящиеся черные перья с синеватым отливом. По бокам большой головы горят глаза-бусинки, которые следят за мной немигающим взглядом.
Отступив на шаг, я стараюсь выровнять дыхание, но это непосильная для меня задача в данный момент. Мне кажется, что я не могу произнести ни звука. Вероятно, страх сковал голосовые связки. Все, что я могу – лишь открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег во время прилива.
Птица медленно подается вперед всем корпусом и размеренно ударяет массивным клювом в стекло, словно проверяя мои нервы на прочность. На какую-то секунду я верю в то, что ворон сможет разбить пластиковый стеклопакет. Несколько раз повернув круглую голову из стороны в сторону, ворон замирает, устремив взгляд на диванчик у стены. Тяжело сглотнув, я понимаю, что он смотрит на ежедневник Регины Эдуардовны…
Действуя на голых инстинктах, я подбегаю к дивану и, схватив ежедневник, крепко прижимаю к груди. Но, когда оглядываюсь, вижу пустой карниз. Ворон улетел. Чувствуя себя взбудораженной после пережитого страха, я бросаюсь к окну и задергиваю шторы. В голове бьется только одна мысль, которая практически становится мантрой: я не боюсь, я не боюсь…
Глава 10
Анна
Медленно расчесывая спутавшиеся влажные после душа волосы, я задумчиво смотрю в запотевшее зеркало. Крупная прозрачная капля медленно ползет по поверхности, наталкивая меня на странные мысли.
Весь наш мир является шарообразным. Не потому ли, что эта форма идеальна? Она совершенна. Луна, солнце… Ведь такой формой стремятся ограничить себя почти все предметы, являющиеся самостоятельной частью нашего мира. Взять те же самые водяные капли…
Резкое чувство тоски наполняет грудь. Эти слова словно сказал когда-то очень близкий сердцу человек – тот, кто был значимой единицей в моей жизни. И уж точно это был не Дмитрий Воронов!
Переключившись мысленно на события сегодняшнего вечера, я не могу сдержать возмущённого возгласа. Неужели Дима думает, что меня устраивает этот террор? Ведь любой человек обладает неким запасом психической и нервной стойкости, которая рано или поздно имеет свойство заканчиваться. У каждого свой размер сосуда терпения. Он совершенно разный по прочности и объёму – от бездонной металлической цистерны до малюсенькой чашечки для кофе. А у творческой личности этот сосуд крайне хрупок. Каждая кажущая незначительной толика информации, попадающая в него – не мелочь, не случайность, а целое событие, обозначающее не просто действие, а символ. И я совершенно не собираюсь игнорировать эти «мелочи».
Мой взгляд становится упрямым и колким. Больше не притронусь к этим пилюлям! А ещё лучшим решением будет спустить их в раковину – все, до последней. Там им самое место. Сведя брови к переносице, я откладываю деревянную расческу на стопку чистых полотенец персикового цвета и, открыв зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, вынимаю белую баночку с синей этикеткой. Повернув крышку до характерного звука, без особого труда высыпаю на ладонь пригоршню красно-белых медицинских «колёс».