Страница 40 из 56
Надежда Амины на то, что путь к вершине ее души окажется ей под силу, еле теплилась. А до начала путешествия оставалось совсем немного.
Глава 27. Обряд бракосочетания
Россия, Москва, Грибоедовский загс, десятью днями ранее
– Извините, но мы не можем вас сегодня расписать! – Работница загса, моложавая подтянутая женщина со строгой прической и виноватым взглядом, вспотела от волнения прямо на глазах: гладкий высокий лоб заблестел от испарины, на блузке проступили влажные пятна.
– Что значит «не можете»? Все было оформлено еще месяц назад! У нас гости, ресторан… Вы с ума сошли?! – Амина видела, что ее отец едва сдерживается, чтобы не сорваться на крик. Его смуглая от природы кожа от гнева еще больше потемнела, на шее вздулись вены.
Работница загса растерянно развела руками:
– Но здесь нет нашей вины… технический сбой на госуслугах… Пусть молодожены распишутся фиктивно, для гостей и видеосъемки, а в начале июня приедут еще раз и тогда уже получат свидетельство о браке.
– Вы предлагаете нам устроить показательное шоу? У вас тут что, государственное учреждение или цирковой балаган?! – Отец все-таки закричал и, подавшись вперед, горой навис над щуплой маленькой женщиной, стоявшей перед ним навытяжку.
В фойе поочередно заглянули еще несколько работниц, но быстро скрылись. Разгневанный Зафир Каримович всем всегда внушал страх, даже Амине. Когда во время рабочих совещаний он начинал орать на сотрудников, она просто вставала и выходила из кабинета, но сегодня, в день собственной свадьбы, уйти было никак нельзя. Она уже поняла, что добиться ничего не удастся, и скандал будет продолжаться до тех пор, пока отец не устанет. В поисках поддержки она обернулась к Кириллу. Ее жених со скучающим видом подпирал стену, наблюдая за происходящим и явно ни о чем не переживал.
Амина вздохнула и, шагнув к отцу, потянула его за рукав:
– Па-ап, ну ладно, какая разница, когда выдадут нам эту бумажку. Не порти праздник, пожалуйста.
– Это я-то порчу праздник?! – взвился было он, но вдруг его горящий взгляд, упершийся в лицо дочери, смягчился. – Плохая это примета, дочка, – добавил он уже гораздо тише. – Не дело это – фикцию устраивать. Вроде как с обмана жизнь начнете.
– Не переносить же свадьбу. Это еще хуже. Гостям скажем, что все уладили, чтобы не омрачать торжество. – И Амина обратилась к все еще краснолицей девушке: – Вы же нам выдадите фиктивное свидетельство? Печати все равно на фото не видно, да и кто будет разглядывать?
– Конечно, конечно! – Девушка охотно закивала и заулыбалась, чувствуя, что самое страшное уже позади.
Отец обжег ее яростным взглядом и отвернулся, уступая инициативу дочери.
– Давайте тогда начнем, – сказала Амина, нервным движением поправляя диадему, съехавшую набок. Все это время она, не отдавая себе отчета, терзала свадебное украшение, сдвигая его то в одну сторону, то в другую. Ей казалось, что оно сдавливает ей голову. Но как только прозвучало приглашение в зал бракосочетания, Амина напрочь позабыла и о диадеме, и о том, что их с Кириллом ждет фиктивная церемония, а значит, законными супругами они станут не сегодня.
Под марш Мендельсона она с радостью устремилась навстречу своему счастливому будущему, волоча за собой медлительного Кирилла. Дальше все было как в тумане. Достижение цели всегда действовало на нее опьяняюще, и чем сложнее был путь, тем сильнее эйфория кружила ей голову. Она почти ничего вокруг не видела, лишь краем глаза заметила, как порхают руки музыкантов, сжимающие скрипичные смычки, как по обе стороны от них с Кириллом выстраиваются шеренги нарядных гостей, отчего в огромном зале вмиг становится душно и тесно, как им подают сверкающий и круглый, похожий на зеркальце, поднос с кольцами. Она не поняла, как оказалась в ресторане, во главе бесконечно длинного банкетного стола. На нее смотрело множество лиц, среди которых было не так уж много знакомых, да и некоторые из тех, что она узнала, совсем ее не обрадовали, точнее сказать, два: Камиллы и Амалии Рональдовны. Вот кого она никак не ожидала увидеть на своей свадьбе! Хотя… пусть Амина и Камилла недолюбливали друг друга, но ведь не ссорились, а для бабушки Амина была единственной внучкой. Однако обе гостьи не выглядели дружелюбными, и Амина старалась на них не смотреть. Но даже мысль об их присутствии портила ей настроение. Она подозревала, что они явились вовсе не для того, чтобы пожелать ей счастья.
Так оно и вышло. Вначале Камилла пригласила Кирилла танцевать – с позволения невесты, конечно, но разве могла Амина отказать в такой просьбе на глазах у всех? Когда место жениха рядом с ней освободилось, его тотчас заняла Амалия Рональдовна. Вероятно, она совершенно позабыла об инциденте в кафе, когда спасалась от Амины бегством, иначе не осмелилась бы подойти так близко. Роняя хмельные слезы, бабушка начала причитать о том, как ей тяжело было слышать, когда гости желали новобрачным много детей, ведь Амине ни в коем случае нельзя становиться матерью, потому что, учитывая наследственность, неизвестно, кого она родит. Амина шикала, опасаясь, что эти откровения могут достичь посторонних ушей, и в конце концов сбежала от нее с малознакомым, но очень симпатичным гостем, который закружил ее в танце. Но настроение испортилось еще больше, потому что Кирилл и Камилла, танцевавшие неподалеку, мило перешептывались и слишком тесно прижимались друг к другу.
Не слишком ли быстро зажила у Камиллы ушибленная нога?
Амина искусала себе все губы, борясь с желанием подойти к Камилле и сказать ей, что парень, толкнувший ее на улице, был нанят Кириллом. Она уже собиралась сделать это, но Кирилл, все еще обнимавший Камиллу в танце, вдруг изменился в лице и окинул зал ресторана каким-то жутким недобрым взглядом. Когда его взгляд остановился на Амине, она сразу догадалась, что он только что узнал о ней нечто нелицеприятное. И это нечто поведала ему Камилла!
Сердце Амины сжалось, а дурное предчувствие усилилось. Неужели сотрудница, у которой она покупала тест с положительным результатом на беременность, все-таки проболталась? Показалось, что вот-вот, как гром среди ясного неба, разразится безобразный скандал, но ничего страшного не произошло. Кирилл отпустил Камиллу и вернулся к Амине, благодушно улыбаясь, как ни в чем не бывало. Его взгляд, как всегда, лучился нежностью и обожанием, с едва уловимым оттенком фальши, к которому Амина уже привыкла и научилась не замечать. После того, как Кирилл произнес немного напыщенный, но все равно прекрасный тост в ее честь, от которого у нее защипало в глазах, Амина решила, что все ее тревоги беспочвенны. Однако выводы оказались преждевременными.
За этим тостом последовал другой, потом третий, четвертый: Кирилл не унимался и, едва осушив бокал, тут же сам наполнял его, выдавал очередную оду в честь своей «почти что супруги» (именно так он и называл Амину) и выпивал залпом, ни с кем не чокаясь, а затем демонстративно «занюхивал» рукавом. Амина почувствовала жар во всем теле. Она поняла, что Кирилл намеренно устраивает этот фарс.
Скандалу – быть!
И он вскоре разразился.
Кирилл очень быстро опьянел и вдруг позорно пустил слезу. Он стер ее быстрым и нервным движением руки, но все уже заметили, потому что последние полчаса не сводили с него глаз – удивленных, испуганных, осуждающих, насмешливых, сочувствующих, презрительных – каких угодно, только вот равнодушных среди них не было. Клоун бы из Кирилла получился отменный!
Не выдержав, Амина потянула его за рукав, пытаясь усадить на стул, но тот отмахнулся, зашатался и, пытаясь устоять на ногах, схватился за край скатерти. Посуда со звоном посыпалась на пол, на колени Амине плюхнулась, перевернувшись, тарелка с салатом. Она стряхнула ее с себя. На белоснежном шелке платья остался узор из разноцветных пятен. Вскипев, она дернула Кирилла за полу пиджака и громко прошипела: