Страница 38 из 60
- Вот и отлично. У князя Коневского нынче бал. Говогят, сам импегатог Александг будет. Поехали?
- Поехали. От женщин и вина я никогда не устаю.
- Да-а, Гжевский, ты совсем не изменился, - хмыкнул Давыдов, пихнув его кулаком в бок.
- Денис, а чего это ты вдруг картавить начал? Вроде, раньше за тобой такого не замечалось.
- Это всё из-за Толстого.
- Из-за какого толстого? Ногу тебе, что ли, отдавили?
- Да не из-за толстого, а Толстого! Ггафа Толстого. Котогый "Войну и миг" написал.
- "Война и миг"? Чудное название!
- Да не "Война и миг", а "Война и миг". Нет, погоди, скажу тебе по-дгугому: "Война и не-война". Тепегь понял?
- Понял, но роман сей не читал. Что же, этот граф Толстой тебе зуб по пьяному делу выбил? Или челюсть повредил?
- Да нет. Он изобгазил меня в своем гомане кагтавым. Вот я и кагтавлю, чтоб ему не пгишлось в двадцатый газ свой гоман пегеписывать. Блюду, так сказать, истогическую пгавду.
- Добрая ты душа, Денис. А я б этого бумагомараку на дуэль вызвал. И щелкнул бы непременнно.
- Что мы всё о ггусном? Скажи-ка лучше, бгатец, ходят слухи, что последняя девчонка импегатгицы от тебя?
- Царя спроси!
- Не-э, не гискну, - засмеялся Давыдов. - Еще побьет. Или в солдаты газжалует. Но я так думаю, что это - сплетни. Помнишь такого Охотникова?
- Ротмистра?
- Да. Четыге года назад цагица от него забегеменела. Так вскоге его загезали, как погосенка, когда он выходил из театга. А ты, я вижу, жив-здогов. Значит, его величество к тебе пгетензий не имеет.
- Да ты не поверишь: мы с Сашкой этим летом на Невском за барышнями волочились.
- Да ну?
- Баганки гну! - передразнил Ржевский, и гусары опять весело рассмеялись.
Глава 4
Сливки общества
В одиннадцать вечера бал у Коневских был в самом разгаре. И хотя гостей в доме уже набилось, как сельдей в бочке, к освещенному красочной иллюминацией подъезду прибывали всё новые и новые экипажи. Казалось, весь цвет московской знати собрался здесь, чтобы потрясти телесами, потрепать языки и поглазеть на прелестных дам, коих было несть числа.
У поручика Ржевского разбегались глаза. Он чувствовал себя львом, наткнувшимся на стадо непуганных антилоп. Перед ним кружился калейдоскоп обнаженных рук, голых плеч, гибких шей, плавно переходящих в смелые (если не сказать, вызывающие) декольте; и духи, и шорох платьев, и блестящие глаза, - было от чего потерять голову!
Ржевский с Давыдовым ходили по залам, посматривая на танцующих.
- Здесь, бгатец, самые сливки общества, - говорил Давыдов. - Вон тебе багон де Вилье, а там, гляди, ггаф Куницын шушукается с генегалом Демидовым...
- Это не сливки, Денис, а простокваша! По мне, сливки общества - это хорошенькие женщины.
- Тогда, взгляни, вон впегеди тебе улыбается мадам де Сталь, а возле колонны беседует с каким-то фгантом Элен Безухова. Кгасавица, какие плечи...
- А это что за пташка? - Поручик показал на молоденькую барышню в кисейном платье с розовыми лентами.
- Ггафиня Наташа Гостова.
- Как?
Давыдов сделал в воздухе жест, обозначив букву "р".
- Гостова.
- Ростова, что ли?
- Да. Как танцует, какая ггация!
Ржевский почесал в затылке.
- Ты ее хвалишь или бранишь?
- Хвалю. Кстати, гекомендую.
- От знакомства с такой прелестницей не откажусь. Подождем, как танец кончится... А что это за бочонок отплясывает рядом с ней?
- Ггаф Безухов. Столь же богат, как и толст. Масон, толстовец. Наташе весьма благоволит. Если что, дело будешь иметь с ним.
- При таких-то габаритах - ему ли быть дуэлянтом! - усмехнулся Ржевский.
Пока они перекидывались шутками, танец кончился.
Давыдов представил Ржевского Наташе Ростовой и оставил их наедине.
Опять заиграла музыка.
- Вас можно? - игриво осведомился поручик, обняв Наташу за талию.
Она положила руку ему на плечо.
- Можно.
- А может, сперва потанцуем?
И они закружились в вальсе.
- Обожаю этот танец, - щебетала Наташа. - У меня от него всегда кружится голова. И вообще я очень люблю танцевать. А вы, поручик?
- Вальсировать с вами - одно удовольствие. Вы превосходно танцуете.
Она зарделась.
- Вы находите? Это меня Андрей Болконский научил.
Ржевский слегка нахмурился.
- Ваш учитель танцев?
- Нет, мой жених.
Заметив, как помрачнел поручик, Наташа быстро исправилась:
- Бывший. Бывший жених. Вы не подумайте ничего такого. Мы с ним только целовались.
Она засмеялась.
- Иногда мне кажется, что мы, женщины, только и рождены для того, чтобы танцевать.
- Ну-у, положим, не только для этого, - зашевелил усами поручик.
- Раскрою вам свой маленький секрет. Я ношу на груди медальон с Дюпором.
- Это еще что за птица?
- Вы не слыхали об этом знаменитом французском танцоре?! Ах, как он порхает! какие у него ноги! Красивые, стройные-престройные... Они изображены на медальоне.
- Его ноги?!
- Да.
- И вы носите их на себе? Эти ноги?
- Ну да. А что?
- Да так, ничего.
"Черт побери, - подумал поручик, - отдал бы все на свете, лишь бы поменяться местами с этим французишкой!"
- Вы тоже замечательный партнер, поручик, - сказала Наташа. - У вас, должно быть, большая практика? Я слышала про вас столько пикантных историй... Правда, я ничему не верю... Но вы, наверное, и цыганочку можете?
- Цыганочку-то? Могу, конечно.
- А барыню?
- Запросто!
- А Данилу Купора?
- Это еще что за педик?
Наташа густо покраснела.
- Данила Купор - это такой старинный английский танец.
- А-а, пардон, так вы спрашивали о танцах? Нет, танец сей отплясывать не приходилось.
Музыка смолкла. Но следующий тур они опять танцевали вместе. И это снова был вальс.
- Ой, поручик! - вздрогнула Наташа. - Ваша рука оказалась у меня на попе.
- Не беспокойтесь, сударыня, меня это нисколько не смущает.
- Вы не могли бы поднять?
- Уже!
- Как "уже", когда ваша рука на том же месте!