Накажи себя мной

Да, в этом, возможно, чокнутый маньяк был прав. Она обезумела, когда решила, что может довериться случайной знакомой с занятий по йоге – точнее, ее парню. Хотя с виду Макс выглядел таким располагающим к доверию. Уже через пятнадцать минут после начала разговора она рассказала ему больше своих тайн, чем близкой подруге, а к концу беседы готова была согласиться на все – ведь он и Лиза за умеренную плату обещали исполнить все ее потаенные эротические фантазии.

По правде, у нее тогда во рту пересыхало от одной лишь идеи, что ее мечты можно претворить в реальность. Фантазии о сексе с полицейским, игре в изнасилование возникли спонтанно много лет назад – во время просмотра фильма, который не относился к категории эротических, и даже романтических: просто детектив. Просто удачный кадр с блеснувшими на солнце наручниками на поясе у сексуального главного героя – и все.

Ее воображение заработало в полную силу, и перенесло впечатлительную девушку прямо в фильм, в кабинет к тому полицейскому. Она стала воровкой, попавшейся на мелкой краже, а он – сладострастным беспринципным мерзавцем-шантажистом. Но таким сексуальным… и она была не против, хоть и сопротивлялась для виду, пока он угрожал. А вскоре сдалась и позволила делать с собой совершенно непозволительные вещи прямо на его столе. Этот сюжет так понравился, что хотелось проигрывать его снова и снова – с незначительными различиями в ходе событий.

– Тома, ты чего? – спросила через некоторое время подруга, которая тогда смотрела полицейский сериал вместе с ней.

– Так, задумалась, – покраснела она, сообразив, что не видела и не запомнила половину серии в тот день. Ей было неважно, о чем фильм – гораздо больше эмоций возбуждало то, что происходило в ее голове.

Первые домыслы семнадцатилетней девчонки не включали ничего особенного, хоть и казались ей совершенно непристойными: легкие шлепки, наручники, жадный секс на столе.

Возмутительно бесстыдными деталями эта сцена обросла много позже, когда она стала старше и искушеннее. В реальности Тома часто разочаровывалась в сексуальных партнерах – их попытки быть нежными казались скучными, а чаще всего отдавали равнодушием. На их лицах читалось: сейчас-сейчас, пять минут гребаной нежности, так уж и быть, а потом, наконец, перейдем к тому, что действительно имеет смысл.

Полицейский ее мечты в то же время научился пороть ремнем, брать за волосы, насмехаться, и пару раз даже брал ее силой, когда она отказывалась сдаваться – но всякий раз это доставляло наивысшее наслаждение. Удовольствие в мечтах было таким, какого в реальности она никогда не испытывала. Это было нечто особенное – такое, что пронимало до слез и до мурашек.

Эти фантазии сменялись мечтами о реальных партнерах лишь на короткие периоды влюбленности – и однажды на длинные, около полугода, когда Тома думала, что влюбилась серьезно и вышла замуж. Но потом все вернулось на круги своя.

А герой ее мечты менял лица, тела, тембр голоса и поведение. Порой он был очень жестким с ней – но именно так, как ей нравилось. Прижимал сверху за шею – под щекой кололись листы бумаги. Брал в попу – больно и стыдно, щеки краснеют, а возбуждение только растет. Ставил на колени, давал пощечины… в другие дни ей хотелось представлять нежность. Как он раздевает ее, дожидается согласия, ласково гладит, а потом они занимаются любовью на диване. Неизменными оставались только наручники, форма и кабинет. Стыдно признавать, но это стало навязчивой идеей. И ни с одним из реальных мужчин она не осмеливалась об этом даже заикаться – и без того было ясно, что ее сочтут сумасшедшей.

Именно поэтому таким облегчением оказалось рассказать все симпатичному, вызывающему доверие психологу по имени Макс, по совместительству – парню Лизы. Сама не зная, почему вдруг решила довериться им, Тома понимала лишь одно: теперь, когда она так разоткровенничалась, глупо поворачивать назад. Хотя все это, конечно, было авантюрой. Надо же было так расслабиться от йоги за чаем, что она наговорила все это Лизе.

Но после того, как та призналась, что сама состоит в отношениях подчинения и доминирования со своим парнем, ей не терпелось исповедаться. По правде, Тома сама попросила приглашение в клуб, о котором упоминала Лиза. Но когда фактически его получила – растерялась. Оказаться полуголой на виду у всех? Публично получать наказания? К такому она была не готова. Ей хотелось попробовать с кем-нибудь приватно, призналась она Лизе, уже ничего не ожидая, но тут внезапно оказалось, что у девушки на все есть ответ. Отказываться второй раз было бы совсем неловко, и так Тома оказалась в кабинете у Макса. Дальше все случилось само собой.

Макс познакомил ее с полицейским по имени Роман в клубе – среди дня, так что они были одни в пустом помещении. Незнакомец появился в форме, с дубинкой и наручниками на поясе. Тома смутилась при двух мужчинах так, что не смогла даже запомнить лица своего будущего любовника. И затем, когда тот предложил ей подняться в одно из приватных помещений наверху, просто молча кивнула головой. Ох, если бы она не была тогда такой глупой курицей. Возможно, ей удалось бы разглядеть маниакальный блеск в его глазах… возможно, что-то глубоко внутри сработало бы, сказало: «Не надо», и тогда она просто ушла бы, а Он нашел бы себе другую жертву.

Впрочем, первый раз был вполне удовлетворительным – подонок умел выжидать прежде, чем проявлять себя во всей красе. Секс, конечно, не дотягивал до того, что происходило в ее мечтах, но такой феерии Тома и не ждала – ей просто хотелось немного острых эмоций, и она их, надо признать, испытала. Поначалу, когда она еще не особенно сильно боялась, ей было интересно. Все было внове: укусы стека на ягодицах, приказы, нетерпение дома, грубый секс сзади… она впервые в жизни почувствовала себя почти вещью, и в этом было что-то неправильное, но это возбуждало. Правда, кончить не удалось – всегда не удавалось с новыми партнерами. Сначала надо привыкнуть.

Рома тоже сказал: надо привыкнуть, без какого-либо смущения и даже вроде как сердито – словно обвинял ее в недостатке эмоций, и этим заставил испытывать стыд.

На следующий день было какое-то смешанное послевкусие: и хотелось повторить, и не хотелось одновременно. Дурное предчувствие, наверное, появилось уже тогда, отрешенно подумала Тома, дрожащими руками натягивая одеяло до горла. Ей надо пережить эту ночь. Лучше бы без воспоминаний, но что делать, если они лезут и лезут?

А через некоторое время он позвонил и предложил встретиться на «нейтральной территории». Тома колебалась: по договору с Максом она обещала встречаться с новым знакомым только в клубе. Но отказывать почти не умела, и настойчивый Роман за пару минут добился ее согласия на новое свидание. «Нейтральной территорией» оказалась его квартира – чистая, но неуютная холостяцкая берлога: много наручников, веревок, свежий комплект формы переброшен через гладильную доску.

«Это на службу завтра, так что сегодня без костюмов», – сказал он и дернул ее за руку, вынуждая опуститься на колени. Она тогда ойкнула от боли, уже понимая, что на запястье останется синяк. Но промолчала – решила не ломать игру так сразу, хотя предпочла бы выпить чего-нибудь перед сессией. Но Рома в тот раз внезапно разошелся – и так, что игру все-таки пришлось прервать. После двух неприятно сильных ударов по спине.

– Красный! Слушай, мне такое не нравится, я не мазохистка, – резко сказала она, не сдержав раздражения, и без разрешения вскочила: настроение безнадежно испортилось. Тома ждала извинений и подробной беседы: она готова была с пониманием отнестись к его фантазиям, но ей также хотелось объявить свои табу и ограничения, как советовал Макс. Вот только Рома отреагировал совсем не так, как она рассчитывала после разговора с владельцем клуба.

Например, Макс рассказывал, что доминанты в клубе прислушиваются к ограничениям нижних и осторожно проводят первые сессии, но ее свежеиспеченный верхний внезапно взорвался, и вместо тактичных расспросов Тома услышала лишь новые приказы, причем таким тоном, какой не считала допустимым вне игры. Рома как будто не слышал ни стоп-слова, ни возражений: его лицо исказилось от злости и нетерпения: